Протоиерей Константин Пилинкевич: «Не считайте нас людьми низшего сорта». Ч.2.

Протоиерей Константин Пилинкевич занимал видное место в епархиальной жизни, кроме должности благочинного и настоятеля храма исполняя обязанности товарища (заместителя) председателя съезда благочинных Полесской епархии, проходившего 26-27 декабря 1923 г., на которую его избрали большинством голосов, что свидетельствует об авторитете в священнической среде. Его подпись стоит под протоколами заседаний. Председательствовал на собрании епископ Полесский и Пинский Александр (Иноземцев) (9).

26 декабря на упомянутом выше съезде протоиерей Константин Пилинкевич выступил с докладом, в котором обозначил основные проблемы современной ему церковной жизни, заключавшиеся, прежде всего, в том, что отношение к Православной Церкви местной польской власти было «почти повсеместно более чем недоброжелательное». Далее он отмечал, что «ближайшее будущее готовит Православной Церкви новые испытания». Поводом к такому заключению послужила энциклика Римского папы о праздновании 300-летия со дня смерти Иосафата Кунцевича – ярого ненавистника Православия и насадителя унии. Католическая власть Польши наметила курс на возрождение униатства среди православного белорусского и украинского народов, тем самым повторяя давно прошедший исторический период, связанный с Брестской церковной унией 1596 г. Однако, если в XVI и XVII веках стойкими защитниками Православия кроме духовенства являлись братства, то в XX веке они не существовали, поэтому вся тяжесть борьбы на новом этапе ложилась только на духовенство. С одной стороны, организованность действий противников Православия, материальные средства, которыми они располагали и поддержка  государственной власти, а с другой – разобщенность почти во всех отношениях среди православных, приводили отца Константина к печальному заключению о том, что соотношение сил «не в нашу пользу». Время требовало неотложного решения ряда внутрицерковных проблем, касавшихся упорядочения жизни в епархии, разграничения административных полномочий епархиальных структур, кадровых и дисциплинарных вопросов. В своем докладе отец Константин уделил внимание и сохранению памятников церковной старины. Посещая по должности приходы Пружанского благочиния, он замечал, что в некоторых храмах, несмотря на военные потрясения, сохранились предметы утвари и богослужебные книги большой исторической и культурной ценности, которые зачастую содержались небрежно, что грозило их уничтожением. Поэтому он предложил принять неотложные меры к сохранению ценных предметов, благодаря созданию в уездных городах церковных музеев и библиотек (10).

Смелые суждения отца Константина и его авторитет в православной среде не могли оставаться незамеченными для польского правительства, вызывая определенные опасения. Для государственной власти гораздо выгоднее было видеть лояльного и безвольного священника-требоисполнителя, чем образованного и энергичного пастыря, защищавшего интересы Православной Церкви. Преследования отца Константина вылились в то, что 4 декабря 1923 г. на имя епископа Александра (Иноземцева) из Министерства вероисповеданий и народного просвещения Польской Республики было отправлено требование, предписывавшее удалить протоиерея Константина Пилинкевича от занимаемых должностей. По совету епархиального архиерея Пилинкевич подал прошение об освобождении его от обязанностей благочинного 1-го Пружанского округа «в виду болезненного состояния» (11). А затем указом Полесской Духовной Консистории от 31 декабря 1923 г. он был освобожден от должности благочинного, оставаясь настоятелем Пружанской Пречистенской церкви (12).

В конце декабря того же 1923 г. был уволен за штат «из-за 75-летнего возраста и болезненного состояния» и священник Антоний Пилинкевич – отец протоиерея Константина Пилинкевича, который также входил в разряд «неблагонадежных» (13). На наш взгляд, не возраст являлся истинной причиной этого увольнения (на покое отец Антоний прожил еще восемь лет, оставаясь бодрым до конца своих дней), а его приходская деятельность. С 1907 г. он нес пастырское служение в д. Котра Пружанского уезда. С этой местностью связано трагическое событие времен польского восстания 1863-1864 гг.: 3 июля 1863 г. здесь повстанцы замучили православного священника Романа Рапацкого, который, возвращаясь вечером после сенокоса домой, был схвачен бандитами, а затем после издевательств повешен на груше. Рядом со священником повесили и крестьянина Константина Шведа, не побоявшегося высказать смелые слова осуждения этого злодеяния (14). В 1908 г. исполнилось 45 лет со дня мученической кончины пастыря-страдальца. Торжественное богослужение с крестным ходом было совершено 6 июля в Свято-Успенской церкви д. Котра. К этому времени отец Антоний Пилинкевич подготовил описание жизни и мученической кончины священника Романа Рапацкого, которое опубликовали на страницах Гродненских Епархиальных Ведомостей и отдельной брошюрой (15). В своем исследовании, под названием: «Памяти священника Романа Рапацкого» он использовал воспоминания живых очевидцев тех кровавых событий, что послужило укором польскому национализму, который повторился и в начале XX века. Автор отмечал, что закон о свободе вероисповеданий, принятый российским правительством в 1905 г., ксендзы истолковали как возможность беспрепятственно переводить православных в католичество. Нагло обманывая народ, они распространяли клевету на Православие, а также всевозможные небылицы, вроде того, что «царь принял католичество и велел всем быть католиками». Заканчивалась брошюра призывом, обращенным к православным людям: «Помните, что охраняя православную веру, вы охраняете Русь святую…» (16).

После возвращения из беженства священник Антоний Пилинкевич продолжил свое служение в д. Котра, по-прежнему являясь ревностным пастырем и русским патриотом (17). А затем ему припомнили деятельность на благо Православной Церкви, тем более, что у местной польской власти семья Пилинкевичей была на «особом» счету.

12 января 1924 г. протоиерей Константин Пилинкевич написал письмо правящему архиерею, в котором всякие обвинения его в политиканстве назвал клеветническими. При этом он заверял епархиальное руководство, что политическую деятельность священника отвергает всем своим разумением и просил архипастыря ходатайствовать перед Министерством исповеданий о проведении расследования с участием представителя от епархии для предоставления возможности реабилитировать свою честь и достоинство (18). Однако в ответ на просьбу о пересмотре дела, подготовленную архиереем 31 января, из Министерства исповеданий только 16 апреля 1924 г. был отправлен ответ, в котором подтверждалось принятое ранее решение о немедленном увольнении священника Константина Пилинкевича и запрещении ему занимать какую-либо должность в Полесской епархии. В этом письме содержалось также строгое предупреждение, что дальнейшее оставление священника на должности вызовет применение к нему принудительных мер со стороны воеводского правления (19).

Освобождая протоиерея Константина Пилинкевича от должности благочинного, но оставляя его настоятелем городского храма, епископ Александр (Иноземцев), лавируя между обстоятельствами, рассчитывал смягчить ситуацию, пользуясь принципом: «И волки сыты, и овцы целы». Однако «волки» оказались ненасытными. Связанный «Временными правилами» епископ вынужден был рекомендовать опальному священнику написать прошение об увольнении за штат. 15 мая 1924 г. он наложил следующую резолюцию на поданном рапорте: «Протоиерей Константин Пилинкевич, согласно требованию государственной власти, отчисляется от должности настоятеля Пречистенской церкви и возводится за штат». Для решения семейных и имущественных дел предоставлялся трехмесячный период (20).

Положение православного духовенства в Польше усложнилось насильственным насаждением Григорианского календаря (нового стиля) в богослужении. По требованию польских властей 12 апреля 1924 г. на Соборе православных епископов было принято решение о переходе на Григорианский (новый) стиль. Введение календарной реформы сразу же встретило протест со стороны православного народа, который перестал посещать храмы в те дни, когда в них совершалось богослужение по новому стилю. Решительные противники оказались под подозрением в неблагонадежности. Всем поветовым старостам, войтам гмин, полицейским комендатурам был разослан циркуляр, предписывавший следить за выполнением календарной реформы и, в случае надобности, доносить в полицию, которая, в свою очередь, должна была разгонять народ, собиравшийся перед храмом в дни праздников, отмечаемых по старому стилю, а также направлять высшим властям доносы на священнослужителей (21).

Православные депутаты Сейма и Сената добивались отмены постановления о введении нового стиля в богослужении. Выступал против реформы и находившийся на покое архиепископ Пантелеимон (Рожновский). В результате православные верующие получили возможность отмечать церковные великие и местночтимые праздники по старому стилю (22).

Протоиерей Константин Пилинкевич открыто выступал против календарной реформы. В период предоставленного ему архиереем трехмесячного отпуска, с разрешения благочинного протоиерея Алексея Русецкого, он продолжал совершать богослужения в Пружанской Пречистенской церкви. В своих проповедях отец Константин объяснял народу, что введение нового стиля может осуществиться только после согласия всех православных верующих, а не одной лишь церковной иерархии (23). Тем временем за ним продолжалось негласное наблюдение. Собранный «компромат» – произнесенные слова и совершенные действия – местные органы власти отправляли по инстанции наверх: в Полесское воеводство или в Министерство исповеданий. В результате из воеводства в сентябре 1924 г. епископ Александр (Иноземцев) получил официальное письмо. В нем говорилось о том, что, согласно дошедшей информации, несмотря на принятое ранее решение об увольнении, священник Константин Пилинкевич продолжает совершать богослужения, используя проповеди в агитационных целях и призывая народ к совершению праздничных служб по старому стилю, а также выступает против нововведений в Православной Церкви. В произнесенной на праздник святых апостолов Петра и Павла проповеди, когда отец Константин указал на соединение памяти апостолов в один праздничный день, как пример необходимого единения православного духовенства и паствы, представители польской власти узрели момент политической пропаганды. В конце письма было предписано епископу навести наконец-то порядок в церковных делах в г. Пружаны и окончательно устранить Пилинкевича от священнического служения (24).

Епископ Александр (Иноземцев) в экстренном порядке решил провести тщательное расследование содержания проповедей протоиерея Константина Пилинкевича. Для этой цели негласно, минуя Пружанского благочинного, был назначен протоиерей Якубович, который 15 октября 1924 г. в своем рапорте предоставил полный и справедливый анализ. На основании опросов и личного наблюдения он пришел к заключению, что проповеди отца Константина Пилинкевича «не носят характера политических выступлений». Далее он подробно рассмотрел основные положения произнесенных проповедей, первое из которых заключалось в том, что, по мнению проповедника, православная религия «не сеет никакой вражды, розни и ненависти к другим религиям и с любовью относится к своему ближнему». Согласно второму положению, красота православного богослужения часто вызывала нападки на Православную Церковь, что неоднократно подтверждалось в прошлом. Проводя исторический обзор, проповедник рассказал о том, как 300 лет назад иноверие стремилось создать в России смуту, а для ослабления православной веры насадить унию. Однако народ встал на защиту веры своих отцов. Делались ссылки на историю первоначальной эры христианства, на мучения святых апостолов и первых христиан, которые оставались стойкими и не сломленными, вследствие чего православная вера укреплялась. Далее отец Константин использовал факты, взятые из печальной действительности, допуская такие смелые выражения как, например: «православный народ никогда бы не позволил себе отнять дом у ксендза и отдать его священнику, что сделано здесь в Сельце иноверцами». Протоиерей Якубович в своем рапорте подтвердил, что в Сельце (в настоящее время входит в состав Березовского района Брестской области) дом православного священника действительно был насильственно захвачен поляками и передан ксендзу. Затем он отметил, что «признание этого примера аполитичным, я лично не берусь ставить даже под знак вопросительный, так как пример этот относится к категории тех подводных камней, о который каждый проповедник, натолкнувшись, может разбиться, но, во всяком случае, не считаясь даже с опасностью для собственной жизни, не может обойти его». В итоге было отмечено, что если слушать проповеди протоиерея Константина Пилинкевича невнимательно или фрагментами, то появится много тем для разговоров (25).

Повинуясь настойчивым указаниям Полесского воеводы, епископ Александр (Иноземцев) предложил отцу Константину оставить Пречистенский приход и «не выступать с проповедями, особенно на темы не чисто церковные» (26). Но разве возможно было установить грань, которая определяла бы параметры «чисто церковной» проповеди, когда в любом слове, сказанном в защиту православной веры, могли увидеть политическое выступление, а вырванные из контекста выражения смогли бы истолковать по своему усмотрению? В стране был развернут процесс «ревиндикации», то есть насильственного захвата православных храмов и строений для передачи их Католической церкви. Жизнь преподносила множество примеров вопиющего беззакония в отношении к православному народу и духовенству. Умалчивать о них священник Константин Пилинкевич не мог – не позволяла христианская совесть.

Несогласный с принятыми решениями, отец Константин стал добиваться справедливости. С этой целью в начале февраля 1925 г. он обратился к правящему архиерею с просьбой ходатайствовать перед Полесским воеводой о пересмотре своего дела (27). Проходят долгие месяцы ожиданий… Тем временем в этой истории добавилась еще одна печальная страница, связанная с богослужебной утварью. Оставляя Пречистенский храм, протоиерей Константин Пилинкевич забрал с собой антиминс, что было расценено как присвоение церковного имущества. (Антиминс – в переводе с греческого языка «вместопрестолие» – представляет собой освященный и подписанный архиереем шелковый плат с изображением на нем положения Иисуса Христа во гроб и зашитой частицей мощей святого. Без антиминса, который находится на престоле в алтаре, не совершается Божественная Литургия). Старинный антиминс, о котором идет речь, являлся частью комплекта походной церкви, состоявшей из евхаристических сосудов, напрестольного креста, Евангелия, облачений и икон. Этой церковной утварью отец Константин пользовался в период своего служения в военном госпитале во время Первой Мировой войны. После большевистского переворота, когда в стране начались гонения за веру и разрушения храмов, верующий персонал госпиталя передал священные предметы в дар священнику, полагая, что тем самым сохранит их от неминуемой гибели. Для перевоза через границу Пилинкевич добился разрешения заместителя наркома по иностранным делам большевистского правительства Карахана. Имелось удостоверение, выданное в 1917 г. настоятельницей Московского Новодевичьего монастыря о передаче священнику Константину Пилинкевичу двух облачений и плащаницы, в котором содержался наказ, что где будет служить он, там должны находиться и эти предметы (28).

Доказательством не местного происхождения антиминса служила надпись на нем: «Смиренный Августин, Епископ Дмитровский Московской Епархии. 1807 г.». В письме, отправленном в Полесскую Духовную Консисторию от 2 декабря 1925 г. протоиерей Константин честно заявил: «Эту святыню времен императора Александра Павловича я никому не уступлю до своей смерти» (29). В другом письме им было сказано, что «с таким трудом перевезенную мной на родину походную церковь я считаю своим правом хранить у себя и лично пользоваться ею до конца дней моих, при том не как собственность, а как величайшая святыня, с которой связано так много пережитого в личной жизни, а затем передать на помин моей души в тот храм, в котором я служил почти всю мою жизнь» (30). От Пилинкевича требовали сдать антиминс. Убежденный в своей правоте, решительный и смелый по характеру, он проявил непреклонность. (Не будем, дорогой читатель, строго судить действия священника и углубляться в канонические предписания. Нам, живущим в другую историческую эпоху, не понять всей сложность прошедшего времени, всего драматизма положения героя нашего повествования, тем более мы не знаем всех его мыслей и намерений. Вполне вероятно, он осознавал, что в случае гонений за веру или удаления за пределы епархии, лишившись церковной утвари, и, в особенности, антиминса, не сможет совершать Божественную Литургию, что для глубоко верующего священнослужителя во все времена является трагедией).

Эвакуированное во время Первой Мировой войны с западных окраин вглубь империи церковное имущество в большинстве своем не было возвращено и погибло в период большевистского гонения на Церковь. Прошли всего лишь считанные годы после военных потрясений, церковная жизнь в Западной Белоруссии только налаживалась, поэтому Полесское епархиальное руководство в 1920-е гг. не имело возможности обеспечить все приходы необходимой утварью и антиминсами, на что указывал в своем предписании от 10 мая 1924 г. епископ Александр (Иноземцев). Духовенство было вынуждено своими силами решать насущные проблемы, поэтому продолжали пользоваться ветхими, залатанными антиминсами, сохранившимися в некоторых храмах еще с царских времен или, в некоторых случаях, привезенными из России после возвращения из беженства (31).

Болью переполнены письма протоиерея Константина Пилинкевича, адресованные в декабре 1925 г. в Полесскую Духовную Консисторию: «судите меня, судите строго, но судите открыто, карайте за вины и преступления доказанные, а не основанные на клевете, наушничестве и сплетнях недобросовестных людей» (32). А 19 марта 1926 г. он писал епархиальному архиерею: «Ваше Преосвященство! Наступают дни св. Четыредесятницы. Без службы Божией в святом храме жизнь для меня становиться в тягость. Умоляю Вас – пришлите следователя и разрешите совершать богослужения, хотя в приписной Добучинской церкви, сняв запрещение проповедания Слова Божия. Описывать подробно мои душевные религиозные переживания не имею сил…» (33).

Смелые высказывания в защиту православной веры и страдания за нее создали огромный авторитет отцу Константину среди православных жителей г. Пружаны. В результате 1151 человек поставили свои подписи под коллективным обращением от 9 апреля 1926 г. на имя епископа Полесского и Пинского Александра (Иноземцева) с просьбой возвратить священника к пастырскому служению в Пречистенском храме (34). После отстранения отца Константина Пилинкевича духовенство Пружанского Александро-Невского собора поочередно совершало богослужения в Пречистенском храме. Тем временем прихожане ожидали возвращения своего пастыря, с которым были связаны многие годы жизни. Свои негодования, а также желание видеть в храме только отца Константина они высказали священнику Василию Ольшевскому – клирику собора, прибывшему 3 мая в Пречистенскую церковь для совершения очередной службы. В этот же день было составлено второе письмо правящему архиерею от имени 16 прихожан с прежними требованиями (35).

Действия прихожан были расценены как следствие интриг Пилинкевича. Ему приписали самовольное совершение богослужений в Добучинской церкви, а также вспомнили и про антиминс. В результате 15 мая 1926 г. протоиерея Константина запретили в священнослужении и проповедании Слова Божия за противление распоряжениям епархиальной власти (36). Однако народные возмущения вышли за местные рамки и докатились до столицы. Для государственной власти эта история приобретала нежелательный резонанс. Определением Священного Синода от 2 июля 1926 г. Полесскому епархиальному начальству было предписано снять запрещение с протоиерея Константина Пилинкевича и разрешить служить в одном из храмов г. Пружаны с условием, что он даст подписку в беспрекословном послушании епархиальной власти (37). 16 августа отец Константин в своем рапорте на имя правящего архиерея заверил о своем послушании, а также сообщил, что антиминс помещен им на престоле филиальной (приписной) Добучинской церкви. 27 августа 1926 г. запрещение с него было снято (38). Вначале протоиерею Константину Пилинкевичу разрешили совершать богослужения только в храме д. Добучин, но без выполнения треб, а указом № 2621 от 2 декабря 1926 г. было разрешено служить в приписных храмах д. Куплин и д. Добучин Пружанского повета (39).

28 мая 1931 г. священника Константина постигло горе – умер отец, священник Антоний Пилинкевич. Душевные страдания и тревогу вызывали переживания и за младших братьев, которые в свое время не вернулись из беженства и остались жить в Советской России. Священники Леонид и Михаил Пилинкевичи разделили судьбу многих тысяч священнослужителей и во время очередной волны репрессий сначала подверглись высылке, а затем в 1930-е гг. были расстреляны (40). На этом испытания для протоиерея Константина Пилинкевича не окончились: 16 ноября 1931 г. без объяснения причин он вновь был уволен за штат. Жизненные удары основательно подорвали его здоровье, и 8 апреля 1936 г. на 62-ом году жизни достойнейший пастырь Церкви Христовой скончался. Похоронили его на Пружанском городском кладбище. А через три года – 1 сентября 1939 г. – началась Вторая Мировая война, в результате которой Речь Посполитая, растоптанная немецкими сапогами, перестала существовать.

Источники:

1. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 97, 11 снежня 2013 г. С.5;
2. Государственный архив Брестской области (далее ГАБО). Фонд 2059. Опись 2. Дело 421. Л.12 об.;
3. ГАБО. Фонд 2059, Опись 2, Дело 276. Лл. 8,8 об.;
4. Василий (Костюк), иерод. История Полесской епархии (1922-1944 гг.). – Брест, 1999. Сс.16-17;
5. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Лл. 6 об.- 7 об.;
6. Там же. Л. 7 об.;
7. Там же. Лл. 7 об., 8;
8. Там же. Л. 8;
9. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 45. Л. 11 об.;
10. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 3148. Лл. 1-6 об.;
11. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 3;
12. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 421. Л. 12 об.;
13. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 484. Л. 3;
14. Носко М., прот. Репрессии повстанцев 1863-1864 гг. в Гродненской губернии. // Брестские Епархиальные Ведомости. 2018. №3 (65). Сс.73-74;
15. Гродненские Епархиальные Ведомости. 1908. № 24-25. Сс. 190-191;
16. Гродненские Епархиальные Ведомости. 1908. № 26. Сс. 200-205;
17. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 97, 11 снежня 2013 г. С.5;
18. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Лл. 8 об.-9;
19. Там же. Л. 10;
20. Там же. Л. 11;
21. Василий (Костюк), иерод. Цит. соч. Сс. 33-34;
22. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 1. Л. 11;
23. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 16;
24. Там же. Лл. 14-14 об.;
25. Там же. Лл. 16-16 об.;
26. Там же. Л. 14;
27. Там же. Л. 17;
28. Там же. Лл. 59 об.-60 об.;
29. Там же. Л. 33;
30. Там же. Л. 59 об.;
31. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 1. Л. 34;
32. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 31;
33. Там же. Л. 58;
34. Там же. Лл. 81-93 об.;
35. Там же. Лл. 55-56;
36. Там же. Л. 62;
37. Там же. Л. 57;
38. Там же. Лл. 66-67;
39. Там же. Л. 70;
40. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 99, 18 снежня 2013 г. С.5;

Протоиерей Михаил Носко, кандидат богословия, настоятель Александро-Невского храма г. Пружаны, благочинный церквей Пружанского округа.