Накануне и в период польского восстания 1863 – 1864 гг. повстанцы пытались охватить пропагандой все слои населения, в том числе и крестьян. Для этого в 1862 г. начался выпуск листовки «Мужицкая правда» (в оригинале «Mużyckaja prauda»). Ее называли газетой, листовкой, воззванием, брошюрой и даже журналом, но по своей сути «Мужицкая правда» является именно листовкой. Ее авторами считается К. Калиновский с группой своих приверженцев. «Мужицкая правда» начала издаваться летом 1862 г. и просуществовала всего год, при этом вышло семь выпусков, шесть из которых – до конца 1862 г., а последний – лишь летом 1863 г., когда восстание в Северо-Западном крае уже было практически подавлено. «Мужицкая правда» была рассчитана только на крестьян. Печаталась латинским шрифтом на гродненском диалекте с большим количеством полонизмов и призывала к борьбе против русских. Причем не только против русской администрации, а против всех русских. Листовка обращалась к крестьянам не с этнических позиций, в ней не было упоминания, что местные крестьяне – белорусы или литвины. Подобных этнонимов в газете вообще нет. Единственное упоминание прилагательного «литовский» появляется в фразе «Король Польский и Литовский» («Мужицкая правда» № 2)[1], что, несомненно, обозначает короля Речи Посполитой, упоминаемого в других случаях как «Король наш польский». Это доказывает только то, что газета обращалась к социальному слою – крестьянству, а не к этнической общности – белорусам. Тот факт, что в ней использовалась народная белорусская речь, не говорит о ее белорусской направленности. Ведь в период оккупации 1941 – 1944 гг. нацистские оккупационные власти тоже выпускали различные листовки и обращения к населению на белорусском языке, но немецкие оккупанты белорусами не стали. Делалось это по одной простой причине: немецкого языка население не понимало. Кроме того, на русском языке польские повстанцы обращаться к местному населению не стали бы из принципа, а по-польски понимали далеко не все крестьяне. Таким образом, белорусскоязычная листовка была единственным выходом для повстанцев. «Мужицкая правда» затрагивала наиболее злободневные проблемы и указывала на русских как на силу, которая эти проблемы создавала.
Современные исследователи считают, что «Мужицкая правда» выпускалась на территории Гродненской губернии, некоторые настаивают, что типография была в Вильно, поскольку именно там был центр оппозиционного русскому правительству движения в Северо-Западном крае. Однако, по донесениям секретных агентов, работавших на органы российской государственной безопасности, «Мужицкая правда» печаталась на территории этнической Польши, скорее всего в Варшаве [2]. Еще одним возможным местом указывался Белосток, но местная жандармерия, опираясь на сведения секретных сотрудников, утверждала, что листовки доставляются в Белосток из Варшавы [3]. На то, что «Мужицкая правда» могла печататься в Варшаве, указывают еще и факты, что в некоторых местностях она появлялась после приезда местных дворян из польской столицы и распространялась именно ими. Кроме того, если проследить распространение листовок, то оказывается, что их находили на обширной территории: в Белоруссии, Польше, Литве, Латвии и даже на северо-западе этнической Великороссии, но больше всего листовок найдено в пограничной с Польшей Гродненской губернии [4]. Причем первые экземпляры появились именно в тех населенных пунктах, которые располагались вдоль польской границы. По сведениям политической полиции, листовки доставлялись из Варшавы в Гродно по железной дороге, а дальше могли расходиться по всей территории Гродненской губернии и за ее пределы. О постоянной перевозке по железной дороге агитационной литературы и даже оружия было известно властям, но по причине того, что практически вся железнодорожная администрация состояла из поляков, русское правительство не могло пресекать подобные перевозки [5]. Таким образом, на основе вышеприведенных фактов можно выдвинуть тезис, что «Мужицкая правда» была инспирирована из Варшавы, а участие в этом проекте К. Калиновского и других представителей Северо-Западного края было необходимо, поскольку, как предполагалось, они лучше знали местные особенности. Я.И. Трещенок выдвинул предположение, что «Мужицкая правда» сначала была написана по-польски, а потом переведена на белорусский [6]. Это можно подтвердить и тем, что листовка печаталась в Варшаве, а для того, чтобы она прошла цензуру у кого-то из руководителей варшавской повстанческой организации, текст должен был быть написан по-польски. Кроме того, было доказано, что написанные по-белорусски подобные «Мужицкой правде» листовки, например, «Гутарка старога дзеда» («Hutarka staroho dzieda»), именно так и появились [7].
Крестьян, к которым обращалась листовка, должно было насторожить то, что автор из-под Вильно использовал в своей пропаганде диалект соседнего гродненского, а не собственного виленского региона. И к тому же текст печатался латинским шрифтом, что затрудняло его понимание православными крестьянами, привыкшими, если они были грамотными, к кириллице. Также некоторые шляхтичи-пропагандисты объясняли крестьянам Восточной Белоруссии, что листовку написал поляк Ясько и печатается она в Польше [8]. Это еще одно доказательство того, что никакой белорусской идеи листовка не несла, иначе нельзя было бы сказать, что она из Польши и написана поляком.
Кроме того, автор или авторы газеты все же являлись шляхтичами, именно поэтому попытка писать крестьянским языком оказалась провальной, провозглашавшиеся там притеснения порой были надуманы [9]. Шляхтичи, как ни старались скрыть свое происхождение, все равно выдавали его, поскольку не знали хорошо ни крестьянского быта, ни крестьянского разговорного языка и некоторых элементов крестьянского поведения. В результате чего агитация в поддержку польского восстания не производила на крестьян впечатления, а наоборот, настораживала их [10]. Крестьяне даже если и читали листовку, то не очень понимали ее смысл, так как говорили они немного по-другому, а язык, использовавшийся в листовке, заставлял их думать, что писал не крестьянин, а человек образованный, не вышедший из крестьянской среды и не знавший крестьянского быта. Язык «Мужицкой правды» был попыткой (кстати, попыткой неудачной) интеллигенции подстроится под крестьянское произношение, попытаться объяснить крестьянам совершенно не интересующие их категории. Поэтому призывы «Мужицкой правды» так и остались призывами. А если учесть, что часть крестьян попала к повстанцам под принуждением, а не под воздействием листовок, то роль пропаганды придется еще уменьшить.
Примечательно, что ни в одном выпуске «Мужицкой правды» не поднимался вопрос этничности крестьян, к которым была обращена листовка. Этот вопрос обходится стороной. Возможно потому, что сами крестьяне не определяли себя по этническому признаку. Если они маркировали себя по вероисповедному принципу, то делились на поляков (т.е. католиков) и русских (т.е. православных). Но польские повстанцы не могли обращаться к православным крестьянам как к русским, поскольку это выглядело бы как неудачная попытка втянуть русских в борьбу против своей же страны и сразу же показало, что белорусские крестьяне стоят намного ближе к великорусам, чем к полякам. Если же этничность заявлялась как поляки, тогда возникал вопрос веры: по массово распространённому мнению, все поляки – римо-католики, а переходить римо-католикам из православия в греко-католицизм, т.е. униатство, к чему призывал листовка, попросту глупо. Поэтому вопрос этничности на страницах «Мужицкой правды» не поднимался. Только лишь в ещё одной польской листовке того времени «Письме Яськи-гаспадара из-под Вильно к мужикам земли польской» кто-то из повстанцев (возможно, К. Калиновский ил некто из его сторонников) открыто объявил белорусских крестьян поляками [11], но это уже был жест отчаяния, поскольку летом 1863 г. было окончательно ясно, что восстание потерпело поражение.
С другой стороны, «Мужицкая правда» декларировала свои социально-политические предпочтения в неприязни к помещикам и российскому императору. Хотя единение крестьян с помещиками допускалось при условии, если помещики будут учитывать интересы крестьян. По отношению же к императору высказывались однозначно негативные суждения. Однако идеологические воззрения белорусских крестьян того времени были направлены против помещиков, а «Мужицкая правда» предлагала варианты сотрудничества с ними. Что же касается отношения крестьян к верховной власти и, в частности, к императору, то оно продолжало оставаться сакральным. Крестьянству того периода был свойственен наивный монархизм [12]. Император являлся для крестьян символом закона, правильного устройства миропорядка, полностью позитивным явлением, а «Мужицкая правда» проповедовала совершенно обратное отношение к российскому императору. Кроме того, впоследствии, то есть в течение 1863 г., реальное облегчение участи крестьян пришло не от повстанцев, а именно от имперских властей (закон от 1 марта 1863 г, уничтожение выкупных платежей 1 мая 1863 г., вооружение крестьян для противодействия грабежам деревень повстанческими отрядами, денежные выплаты за поимку повстанцев и находки тайников с оружием и т.д.), что еще больше уверило крестьян в позитивности императорской власти.
Продолжение следует…
[1] Революционный подъем в Литве и Белоруссии в 1861 – 1862 гг. М.: Наука, 1964. С. 127.
[2] Там же. С. 141
[3] Там же. С. 142.
[4] О территории распространения листовок см.: Кісялёў Г.В. З думай пра Беларусь. Мінск: Беларусь, 1966. С. 5-67.
[5] Архивные материалы муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863 – 1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Ч. 2. Вильно, 1915. С. 11; Революционный подъем в Литве и Белоруссии в 1861 – 1862 гг. М.: Наука, 1964. С. 141.
[6] Трещенок Я.И. История Беларуси. Ч. 1. Досоветский период: Учебное пособие – Могилёв, МГУ им. А. Кулешова, 2003. С. 132.
[7] Хаўстовіч М. «Цяпер маскаль пяе мудрагелікі свае» // Спадчына. 1999. № 5-6. С. 88.
[8] Кісялёў Г.В. З думай пра Беларусь. Мінск: Беларусь, 1966. С. 47.
[9] К. Калиновский: Из печатного и рукописного наследия. Минск: Беларусь, 1988. С. 175.
[10] Кісялёў Г.В. З думай пра Беларусь. С. 41-42.
[11] Каліноўскі К. За нашу вольнасць. Творы, дакументы. Мінск: Беларускі кнігазбор,1999. С. 241-242.
[12] Панютич В.П. Историография аграрной истории Беларуси 1861 – 1917 гг. (исследования 1990-х годов) // Сучасныя праблемы гістарыяграфіі гісторыі: Матэрыялы рэспубліканская навукова-практычная канферэнцыі. У 3 ч. Ч. 1. Мінск: БДПУ ім. М. Танка, 2003. С. 153.
