Аннотация
Накануне Второй мировой войны польская пресса воспринимала произошедшие в марте – апреле 1939 г. внешнеполитические события больше через призму идеологических оценок и своих державных амбиций, чем рационального анализа интересов участников международных отношений. В англо-французских односторонних гарантиях польские интеллектуалы увидели лишь запоздавшее признание политического значения Польши как главного партнера западноевропейских держав на востоке Европы. Никто не поставил вопрос о том, насколько было оправдано такое безграничное доверие западным партнерам.
_________________________________________________________
1 августа 1939 г. польский писатель Витольд Гомбрович отплыл на теплоходе «Храбрый» рейсом на Буэнос-Айрес. На расспросы друзей о причинах своего отъезда, он отвечал: «Вы не умеете читать газет!». Если классик польской литературы XX в. сумел в газетных строках увидеть грядущую войну, то современное прочтение старых газет тем более дает возможность постфактум оценить польскую прессу. В частности, представляет интерес вопрос о том, как создатели польского общественного мнения оценивали внешнеполитическую ситуацию и политический курс своей страны в преддверии Второй мировой войны. В политической жизни весны 1939 г. следует выделить несколько ключевых событий, которые имели существенное значение для польской внешней политики. К ним, по нашему мнению, безусловно относятся англо-французские гарантии Польше, официальный отказ от немецких требований по Гданьску и экстерриториальной дороге, денонсация нацистской Германией пакта о ненападении.
Известие о выступлении в палате общин 31 марта 1939 г. британского премьер-министра Невилла Чемберлена, гарантировавшего в одностороннем порядке защиту Польши от германской агрессии, на страницах официозной «Польской газеты» (Gazeta Polska) было расценено как революция во внешней политике Великобритании. Одним из признаков этой революции, по мнению проправительственных журналистов, стал постепенный отказ Великобритании от «восточного комплекса», который заключался в придании «исключительно высокого значения роли России в Европе, и стремлениям любой ценой привлечь ее к сотрудничеству» [1, s. 1]. Действия Великобритании и Франции санационной прессой расценивались как запоздавшее признание важности военной и политической роли Польши.
Показательно, что схожие оценки дал ежедневник «АВС» (АВС), который в межвоенной прессе представлял одну из фракций запрещенного политическим режимом санации в 1934 г. крайне правого «Национально-радикального лагеря». Ведущий публицист издания Ян Kоролец отметил, что соглашение «создает новую защиту мира и равновесия в Европе» и дополняет систему международных польских договоров. При этом журналист считал, что британские гарантии не перечеркивают польско-германский пакт о ненападении. Автор осторожно заметил, что «если бы Германия не проводила в дальнейшем политики постоянных захватов, то польско-английский пакт скорее бы укрепил существующий пакт о ненападении» [2, s. 1]. Последовавшее чуть позднее подтверждение со стороны Франции позволило ежедневнику с гордостью заявить о том, что «западные державы осознали значение Польши как самого сильного государства в Восточной Европе, от позиции которого в значительной степени зависит ход событий в этой части континента» [3, s. 1].
Такую же положительную оценку признания политической значимости Польши и ее сближения с великими державами высказали находящиеся на противоположном от Национально-радикального лагеря политическом фланге представители главного периодического издания Польской партии социалистов ежедневника «Рабочий» (Robotnik). В частности, ведущий публицист «Рабочего» и лидер Польской партии социалистов Мечислав Неджялковский в заметке «Верный исторический путь» с удовлетворением констатировал, что «история «обрекла» нас на сотрудничество с западными державами не в роли «клиентов», но в роли равноправного фактора в мире» [4, s. 3]. Немецкая политика «с математической точностью повторяет все ошибки правительства Вильгельма II» [4, s. 3]. В свою очередь, факт «соглашения Вашингтон – Лондон – Париж – Варшава дает много шансов на сохранение мира и ограничение захватнических комбинаций» [4, s. 3]. Череда успешных действий Германии на самом деле запустила процесс объединения усилий Великобритании и Франции против «государства господ» [4, s. 3], каким явила себя миру нацистская Германия.
Разумеется, обзор польской прессы оставался бы неполным без описания реакции представителей самого влиятельного идейного течения в межвоенной польской общественно-политической мысли – национал-демократов. В главном печатном издании польских эндеков еженедельнике «Национальная мысль» (Myśl Narodowa) восторженно прокомментировали выступление премьер-министра Великобритании Н. Чемберлена, в котором Польше обещались гарантии. В заметке под броским заголовком «Польша лежит в центре мира» с удовлетворением констатировалось, что немецкая политика наконец-то заставила Западную Европу отказаться от иллюзий. Прежние симпатии к «рожденной в масонском фартуке Чехословакии» пришлось забыть, но теперь «Польша на устах всего мира», поскольку от ее политики «зависит все» [5, s. 235]. Эта мысль неоднократно модулировалась на страницах издания. Так, в выпуске от 23 апреля с чувством гордости провозглашалось, что в «существующей политической системе Европы Польша рядом с Францией и Англией является третьей великой державой», причем «географическое положение плюс военная сила дает … ключевое положение» [6, s. 267]. При этом допускалась даже критика в адрес заново обретенных союзников за их пагубную приверженность искать себе опору против Германии восточнее Польши. Так, в номере от 2 апреля 1939 г. французская политика по созданию в Восточной Европе широкого объединения под эгидой России, что требовало от Польши «добровольного прочного присоединения к системе восточно-европейской, т.е. российской (а сегодня, скорее, большевистской)», провозглашалась противоречащей всей польской «истории, географии и здравому смыслу» [7, s. 209-211]. Конечно, Польша исходя из своих интересов может заключать соглашения со своими западным и восточным соседями, но она никогда не пойдет на договоры, которые приведут к утрате ее «суверенности». По словам молодого публициста Карла Стефана Фрыча в грядущей войне Польша будет сражаться на правой стороне, если «против языческой свастики выставит крест, а против Европы коллектива – Европу личностей и семей, организованных по-христиански и основанной на свободе» [8, s. 217].
Интересно, что близкий к высшему клиру римско-католической церкви «Голос народа» (Głos Narodu) считал, что рецептом спасения мира в Европе является система коллективной безопасности. В этой связи на страницах издания критиковалась прежняя польская внешняя политика, отрицавшая до последнего времени подобную концепцию и возлагавшая надежду на двусторонние соглашения. В противном случае уже в 1937 г. удалось бы создать оборонительный союз Франции, Польши и стран Малой Антанты, который бы предотвратил Аншлюсс и раздел Чехословакии. Расчеты и приобретения польской дипломатии обернулись расширением польско-немецкой границы и переходом Венгрии на прогерманские позиции [9, s. 1]. Вместе с тем восточному соседу Польши идеологи христианской демократии отказывали в праве стать участником этой системы. При этом полностью поддерживалась позиция польской дипломатии, блокировавшей возможность «привлечения России в это широкое соглашение» [10, s. 1]. Причина заключалась в идеологической несовместимости СССР с «господствующей в остальной Европе идеологией», поскольку советская идеология «имеет безбожный и революционный характер» [10, s. 1]. Кроме того, со ссылкой на мнение военных кругов высказывалось сомнение в «военной готовности … человеческого материала» СССР, который остается «большим неизвестным». Наконец, военный конфликт на Дальнем Востоке исключал какое-либо активное советское участие в «европейской войне» [10, s. 1]. Публицисты даже полагали, что по сравнению с Францией и Великобританией Польша выполняет важнейшую миссию в Европе, поскольку не много ни мало защищает «само христианство» [11, s. 1].
Последовавший по германской инициативе разрыв пакта о взаимном ненападении от 1934 г. вызвал дружное осуждение и негативные оценки в польской периодике. Более того, некоторые издания, отражая настроения в определенных кругах польского общества, расценивали произошедшее как закономерный финал прежней политики и в целом всей истории польско-германских отношений. Так, на страницах «Национальной мысли» Станислав Козицкий назвал денонсацию пакта «уничтожением фикции» [12, s. 1], поскольку немецкая дипломатия и не собиралась его соблюдать. Напротив, Польша «серьезно приспосабливала свою политику к пакту 1934 г.; многие даже полагали, что чрезмерно серьезно» [12, s. 1]. Отказ Польши от германских претензий на Гданьск и требований строительства экстерриториальной дороги был совершенно правильным, поскольку исторический опыт свидетельствует, что уступки «были бы вступлением к дальнейшим уступкам» [12, s. 1]. По словам публициста, Германия полностью раскрыла свои планы, согласно которым она «считает Восточную Европу своим «жизненным пространством» и устанавливает свой «порядок» в этой части континента по своему разумению» [12, s. 1]. Польский выбор заключается между участью Чехословакии или борьбой против немецкой гегемонии над Восточной Европой. Любопытно, что по сравнению с «Национальной мыслью», «Польская газета», отражавшая официальный взгляд, первоначально более сдержанно отреагировала на выход Германии из соглашения. В частности, отмечалось, что Польша дорожит заключенным в 1934 г. польско-германским соглашением и далеко пошла в деле компромисса о статусе вольного города Гданьска. Однако польская сторона не допустит превращения «своего «жизненного пространства» в дополнение «жизненного пространства» Германии» [13, s. 1]. Польша никогда не будет покупать добрососедские отношения с Германией путем политики «односторонних уступок, политической изоляции и отказа от истинной независимости» [13, s. 1]. Публикуя текст выступления Гитлера в рейхстаге, провозгласившего денонсацию пакта, «Польская газета» заверяла читателей в том, что эта речь «не увеличила в Европе состояния тревоги, но и не смягчила ситуацию» [14, s. 1].
Таким образом, польская пресса воспринимала произошедшие в марте – апреле 1939 г. события больше через призму идеологических оценок и своих державных амбиций, чем рационального анализа интересов участников международных отношений. В англо-французских односторонних гарантиях польские интеллектуалы увидели только запоздавшее признание политического значения Польши как главного партнера западноевропейских держав на востоке Европы.
- Lutosławski T. Rewolucja w Anglii // Gazeta Polska. 1939. № 102. 14 kwietnia. S. 1.
- J.K. Nowy układ // ABC. 1939. № 106. 12 kwietnia. S. 1.
- Chrząszczewski A. Aby wzmocnić pokój // ABC. 1939. № 16 kwietnia. S. 1.
- Niedziałkowski M. // Robotnik. 1939. № 105. 15 kwietnia. S. 3.
- Polska leży w środku świata // Myśl Narodowa. 1939. № 16. S. 235.
- Głosy // Myśl Narodowa. 1939. № 18. S. 267.
- X.X. Błędy Francji na Wschodzie Europy // Myśl Narodowa. 1939. № 14. S. 209-211.
- Frycz K.S. W obliczu wydarzeń // Myśl Narodowa. 1939. № 14. S. 217.
- J.P. Jak można uratować pokój? // Głos Narodu. 1939. № 101. 13 kwietnia. S. 1.
- J.P. Europa po ostatnich deklaracjach // Głos Narodu. 1939. № 103. 15 kwietnia. S. 1.
- J.P. Wielki piątek // Głos Narodu. 1939. № 97. 9 kwietnia. S. 1.
- Kozicki S.Jasna sytuacja // Myśl Narodowa. 1939. № 20 S. 1.
- Smogorzewski K. Polska i Niemcy // Gazeta Polska. 1939. № 114. 26 kwietnia. S. 1.
- K.S. Mowa kanclerza Hitlera w Reichstagu // Gazeta Polska. 1939. № 117. 29 kwietnia. S. 1.
