В исключительно богатом научном и творческом наследии известного белорусского учёного-слависта, академика Сербской Академии наук и искусств, профессора БГУ И.А. Чароты (1952-2024) важное место занимали не только литературоведческие и культурологические труды славистической направленности и многочисленные переводы со славянских языков (Шевченко 2025)[1], но и размышления о современном состоянии белорусского социума и особенно белорусской гуманитарной интеллигенции.
Как яркий представитель стремительно уходящего ныне поколения классических учёных-гуманитариев, И.А. Чарота в полной мере обладал всё более редким сейчас умением не только ставить острые и неудобные вопросы, но и давать на них откровенные, зачастую нелицеприятные ответы.
В наиболее полной форме свои невесёлые и тревожные мысли по поводу трансформации белорусского самосознания в современных условиях глобализации И.А. Чарота откровенно высказал в своей пространной статье под примечательным названием «О сути деформации самосознания белорусов» (Чарота 2014)[2], опубликованной в конце 2014 года.
В самом начале своей статьи, явно под впечатлением начавшейся гражданской войны на Украине, вспыхнувшей в результате организованного Западом государственного переворота в начале 2014 года, воссоединения Крыма с Россией и созданием ДНР и ЛНР, И.А. Чарота констатирует уже начавшуюся третью мировую войну, которая в то время протекала, по словам белорусского учёного-слависта, в форме «войны цивилизаций, войны мировоззрений, войны идей и идеалов, войны опорных смыслов бытия, войны кодов сознания» (Чарота 2014: 104)[3]. Принципиальное отличие цивилизационных войн от классического вооружённого противостояния и заключается как раз в том, что они являются «войной смыслов и ценностей; поле их деятельности – сознание противника» (Безнюк 2014: 3).[4]
Подчеркнув, что на наших глазах «существенно меняется самосознание многих народов глобально «перестраиваемого» мира и что налицо «утрата разумного начала и собственно самосознания», И.А. Чарота отмечал, что «вследствие соответствующей промывки мозгов… в Беларуси, прежде всего – среди интеллигенции, уже в самом начале 1990-х годов нашлось немало тех, кто стал полагаться на преимущества идеологического «евроопта» и с энтузиазмом приступил к капитальному «евроремонту» унаследованного дома, а также к соответствующему «окультуриванию» среды: силами таких были созданы Европейский гуманитарный университет, просветительская организация «ЕвроФорум», «Европейский клуб», «Европейский учительский клуб», учреждены «Европейская газета», радиостанция «Европа плюс» и т.д. и т.п. вплоть до «Еврообоев»… Кстати, предпринимались также и активные попытки заменить кириллическую азбуку, которая, дескать, для белорусов сужает горизонты, ограничивает светлые перспективы интеграции в Европу» (Чарота 2014: 105)[5].
Приведя столь яркие примеры галопирующего и совершенно некритического чужебесия в форме агрессивно-болезненной евро-мании, серьёзно поразившей широкие слои белорусского общества, И.А. Чарота справедливо замечал, что при этом «содержание фоновых идеологем вообще не подлежало хоть какому-то обсуждению… Когда нам в качестве идеального предлагали «открытое общество», всё же стоило уточнять: для чего оно должно быть открытым – для перевалочных баз чужого оружия и наркотиков, для распространения сатанизма, для культа силы, для разрушения семей, для беспредела деморализации…?» (Чарота 2014: 105)[6].
Данное замечание И.А. Чароты представляется совершенно уместным и полностью оправданным – как подчёркивают современные авторитетные социологи, введённые культовым среди западных либеральных элит философом Карлом Поппером понятия «открытое» и «закрытое» общества совершенно не выдерживают никакой критики «эмпирическими фактами» (Безнюк 2014: 5). [7]
Тем не менее, именно сумрачные псевдонаучные писания господина Поппера были выбраны миллиардером и основателем фонда «Открытое общество» Дж. Соросом в качестве главных учебных пособий для выращивания на колонизируемых Западом территориях Восточной Европы и Евразии новых неоглобалистских элит, предназначенных для реализации на подвластных им территориях западных геополитических сценариев. Именно это стало существенной частью идеологического обеспечения различных «цветных» революций, прокатившихся в своё время от сербского Белграда на Западе до киргизского Бишкека на Востоке…
***
Особое и совершенно обоснованное беспокойство белорусского учёного-слависта вызывало то обстоятельство, что в условиях галопирующей евро-мании «в сознании большей части белорусов из желанной европейскости как бы закономерно и неизбежно выпадала славянскость, в прежние времена по всем критериям чрезвычайно важная для белорусской «самости»… Привычной стала установка, что славянскую общность следует понимать как надуманный концепт, абстракцию… Одним словом, в белорусском обществе исподволь складывались предпосылки для деславянизации в определении геополитических ориентиров, а также и векторов эволюции сознания. В частности, симптоматично распространение специфических «теорий» этногенеза белорусов не как славян, а как народа, сложившегося на балтском субстрате, по специфически литовской линии; или – на субстрате ятвяжском, опять же специфически, отдельно от русских, формировавшегося…» (Чарота 2014: 106)[8].
Метко подмеченная И.А. Чаротой ползучая и коварная «деславянизация» белорусского самосознания, начавшаяся и активно протекавшая в лихие 1990-е годы, закономерно и неизбежно приобрела формы максимального культурного отчуждения от России, русских и русского культурного наследия в целом. По авторитетному мнению белорусского учёного-слависта, профессора БГУ и сербского академика, «к нынешнему времени под воздействием антирусских концепций уже выросло и воспиталось поколение граждан «суверенной и независимой» Беларуси, для которых не имеют особого значения, а то и просто неприемлемыми являются понятия «общерусские корни», (бело)русский народ как «ветвь русской общности», «составляющая русской цивилизации», «сегмент/элемент русского мира», не говоря уже о сохранившемся в историографии определении «Западная Русь…» (Чарота 2014: 106)[9].
Умело запущенный процесс прогрессирующей деславянизации белорусского самосознания достиг такой угрожающей стадии, когда под вопрос могла быть поставлена правомерность самого этнонима «белорус». В этой связи И.А. Чарота, имевший колоссальный педагогический багаж и опыт общения со студентами, выражал обоснованное опасение, что «представители молодого поколения, особо не задумываясь, легко могут солидаризироваться с небезызвестным в среде белорусской «образованщины» Яном Станкевичем (1891-1976), который предлагал «отбросить смешное и вредное название «белорус» и назвать себя нашим исконным славным именем Кривичи. Стоит обратить внимание, – подчёркивал белорусский учёный-славист, – что это позиция не одного Станкевича. Её поддерживал ряд представителей «возрождения» начала ХХ века. В частности, высокоавторитетный в кругах нынешней белорусской интеллигенции Вацлав Ластовский (1883-1938), считавший, что именованию «Крывія» предназначено в истории народа замкнуть круг времени, быть очистительным огнём, магическим дорожным знаком…» (Чарота 2014:107)[10].
Разумеется, и Ян Станкевич, и Вацлав Ластовский, и прочие их единомышленники – в том числе и из среды современной белорусской гуманитарной интеллигенции – считали и многие продолжают считать исторически сложившийся этноним «белорус» названием «смешным и вредным» прежде всего из-за корня «рус», который совершенно точно и однозначно указывал на исконную принадлежность белорусов к Древней Руси и русской православной цивилизации, что является абсолютно неприемлемым для многих представителей белорусской «образованщины». Упорно проталкиваемый в своё время паном Вацлавом Ластовским термин «Крывия», подчёркнуто апеллировавший ко временам дохристианской языческой восточнославянской древности, был призван вытравить, стереть и полностью выжечь исконный этноним «белорус» из исторической памяти народа. Именно по этой причине пан Вацлав Ластовский пафосно именовал неоязыческий лексический новодел «Крывия», который он усиленно продвигал в широкие белорусские массы, «очистительным огнём».
В весьма критическом аспекте высказывался академик И.А. Чарота и об умонастроениях современной ему белорусской гуманитарной интеллигенции и творческой элиты. По его мнению, определяющей чертой самосознания значительной части современной ему элиты, прежде всего гуманитарной интеллигенции, является растерянность, полная ценностная дезориентация и крайняя поверхностность. По совершенно справедливому замечанию белорусского учёного-слависта и мыслителя, «дезориентированность многих «творцов идей» очевидна уже в терминологии, в применяемом ими понятийном аппарате. Взять хотя бы… опорную для данного случая категорию «нация/национальное», использующуюся, за редчайшими исключениями, некорректно, поскольку о белорусском как национальном – чего бы это ни касалось: языка, культуры, истории, геополитики… – обычно речь ведется по отношению ко всем временам, хотя вести речь о сформированности белорусской нации до ХХ столетия нет никаких оснований, – подчёркивал белорусский учёный-славист, – и по-иному это не освещает никто, кроме публицистов, которые единственно определяющими считают факторы актуально-политические, а объективно-исторические разве что упоминают, да и то в трактовке, ситуативно удобной…» (Чарота 2014: 110)[11].
В связи с этим И.А. Чарота приходит к неутешительному выводу о том, что имеются «вполне достаточные основания вести речь о некой деформации самосознания белорусов в конце ХХ – начале XXI веков» (Чарота 2014: 111)[12]. В данном случае профессиональный филолог, литературовед и культуролог И.А. Чарота продемонстрировал куда более развитое и глубокое чувство историзма и куда более тонкое и корректное понимание исторических нюансов и специфики, чем многие современные маститые профессиональные историки, кои вслед за публицистами всерьёз считают определяющими те самые упомянутые И.А. Чаротой «факторы актуально-политические…». Следует отметить, что с данными мыслями И.А. Чароты вполне солидарны многие современные белорусские интеллектуалы, включая как историков, так и философов (Загорульский 2014; Криштапович 2014)[13].
Так, по словам известного белорусского философа Л.Е. Криштаповича, «в основе разрушения Советского Союза и последующей дезинтеграции постсоветского пространства лежала масштабная фальсификация отечественной истории. Под предлогом приобщения к благам и ценностям западной цивилизации нашим народам навязывались всевозможные антиисторические концепции с единственной целью – дискредитировать нашу отечественную историю и сменить ментальность наших людей, лишить их национального самосознания, уважения к своей истории, к своим великим соотечественникам и предкам» (Криштапович 2014: 58)[14].
[1] Шевченко К.В. Профессор Белорусского государственного университета, академик Сербской Академии наук и искусств Иван Алексеевич Чарота (1952-2024): жизнь во имя славистики // Славянский Альманах. 2025. № 1-2. С. 499.
[2] Чарота И.А. О сути деформации самосознания белорусов // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира. Минск: Ковчег, 2014.
[3] Там же. С. 104.
[4] Безнюк Д.К. Цивилизационные войны: наука, идеология и язык как оружие // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира. Минск: Ковчег, 2014. С. 3.
[5] Чарота И.А. О сути деформации самосознания белорусов // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира. Минск: Ковчег, 2014. С. 105.
[6] Там же. С. 105.
[7] Безнюк Д.К. Указ. соч. С. 5.
[8] Чарота И.А. Указ. соч. С. 106.
[9] Там же.
[10] Там же. С. 107.
[11] Там же. С. 110.
[12] Там же. С. 111.
[13] Загорульский Э.М. Белая Русь с середины I тысячелетия до середины XIII века. Минск: Издательство «Четыре четверти», 2014; Криштапович Л.Е. Основные формы фальсификации отечественной истории ХХ века // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира. Минск: Ковчег, 2014.
[14] Криштапович Л.Е. Основные формы фальсификации отечественной истории ХХ века // История и общественно-гуманитарные науки как инструмент цивилизационной войны против Русского мира. Минск: Ковчег, 2014. С. 58.
