В первой половине XVII века белорусские земли входили в юрисдикцию Киевской митрополии[1]. Взаимоотношения Киевской митрополии с властями Речи Посполитой были нестабильны и трансформировались в контексте изменений политики государства Речи Посполитой в отношении православной Церкви. Проблематика взаимоотношений Киевской митрополии и Речи Посполитой в XVII веке наиболее ярко отображается в биографии выходца с белорусских земель митрополита Сильвестра (Косова). Родившись подданным польской короны Сильвестр (Косов) осмыслял себя частью, как он сам писал, «российского роду»[2]. При этом отношения митр. Сильвестра со светской властью в эпоху короля Владислава IV разительно отличались от последующих отношений после смерти короля и окончании эпохи Владислава IV.
Неординарность подобных взаимоотношений витебского шляхтича, православного митр. Сильвестра и неправославного правительства Речи Посполитой нуждается в дополнительном исследовании ввиду наличия дискуссионных аспектов, относящихся к биографии митр. Сильвестра. Проблемное поле формируется вокруг вопроса, насколько был лоялен (или не лоялен) белорус митр. Сильвестр польскому правительству Речи Посполитой?
Для ответа на поставленный вопрос, прежде всего, необходимо более глубокое изучение конъюнктуры данного периода и всестороннее исследование исторической эпохи, в которой трудился и служил митрополит. Отметим, что изучение данной исторической эпохи в контексте влияния различных богословских доктрин на религиозное самосознание представляется актуальным не только для исследования религиозно-философских взглядов XVII в., но и для изучения формирования культурного этноса, духовно-нравственного менталитета народа русского (русинского)[3].
В своем работе С.Т. Голубев отмечает: «митр. Сильвестр являлся активным участником судьбоносных процессов, происходивших в конфессионально-политической жизни Речи Посполитой»[4]. В то же время Б.Н. Флоря в статье «Сильвестр Косов» приводит сведения 50-х XVII в. о якобы тайных переговорах митр. Сильвестра с польским королем «беспрестани королю видимость всякую дают». Однако прежние доводы митр. Макария (Булгакова) о недостоверности подобных слухов в данной статье «ПЭ» не приводятся, что не позволяет объективно рассмотреть проблематику отношений митр. Сильвестра и государственных институций Речи Посполитой.
При этом в другом современном исследовании протодиакон Владимир Василик приходит к выводу, что «сообщения о его сношениях с польским королем после Переяславской рады скорее всего недостоверно»[5]. Данная позиция о. Владимира согласуется с мнением митр. Макария (Булгакова), который также поставил под сомнения слухи, целенаправленно распространяемые польской стороной в XVII в.
Таким образом, выше озвученные вопросы нуждаются в дополнительном уточнении и современном исследовании.
Совершенно очевидно, что митрополит, выходец из белорусских земель, жил в крайне сложную эпоху, насыщенную различными религиозными и политическими событиями. Для данной эпохи характерно сочетание философских и социально-общественных идей. Квинтэссенция богословских произведений митр. Сильвестра, его пастырская, апологетическая и общественно-политическая деятельность во многом были обусловлены историческими детерминантами XVII в на белорусских землях. «Интеллектуальное противостояние двух противоположных цивилизационных типов культур Slavia Orthodoxa и Slavia Latina детерминировали формирование религиозных установок на белорусских землях»[6]. Духовное наследие Византии предопределяло направление и дальнейшее развитие религиозной и философской мысли в контексте восточно-христианского мировоззрения Slavia Orthodoxa. В то же время интеллектуальная парадигма, сформированная на основе синтеза аристотелизма, неоплатонизма, философии Фомы Аквинского, идей Ренессанса и Реформации также оказывали концептуальное влияние на развитие религиозно-философского мировоззрения в мультикультурном и поликонфессиональном пространстве Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. В связи с чем «религиозно-философская мысль в западнорусских землях XVII в. приобрела свои уникальные исторические особенности. При этом изучение религиозных поисков XVII в. в Речи Посполитой невозможно вне контекста общеевропейских общественно-политических и религиозно-философских тенденций»[7].
Безусловно, особенностью данного периода, является религиозное наследие предыдущей эпохи[8]. В ответ на Реформацию, ставшую в Европе интеллектуальной опасностью для католицизма, сформировался орден иезуитов, который взял на интеллектуальное вооружение латинское образование и западное мышление. Структурировав разветвленную систему образовательных институций, иезуиты стали основой образовательной системы в восточноевропейском регионе и, в частности, Речи Посполитой[9]. Данный феномен актуализировал латинский язык как в научной, так и в религиозно-философской интеллектуальной сфере Речи Посполитой.
Общественно-политические деформации, произошедшие в системе межконфессиональных отношений центральной и западной Европы, также повлияли на восточноевропейские земли. В результате подписания Вестфальского мира 15 мая–24 октября 1648 г. произошло изменение правового статуса протестантских деноминаций[10].Вестфальский мир явился исходной точкой для начала новых правовых социально-политических отношений, разрешивших множество религиозно-идеологических противоречий, которые определяли межконфессиональные конфликты, приведших к Тридцатилетней войне. Наступивший мир дал импульс к изменению интеллектуальной парадигмы образовательного процесса в европейских странах. Авторитетное первенство университетских профессоров переходит к интеллектуалам и философам (Спиноза, Декарт, Лейбниц и др.), что порождает попытку эклектики университетского схоластического образования и синтеза философских течений[11]. Данные тенденции и изменения в общественно-политической жизни оказали значительное влияние на историко-философские поиски XVII в. и в Речи Посполитой[12]. Философы-интеллектуалы, богословские школы, православные братства активно отстаивали свои религиозные убеждения[13]. В данном противостоянии сложнейшей религиозно-политической конъюнктуры происходило развитие православной теологии, формировались основы особого религиозно-философского мировоззрения на западнорусских землях.
При этом необходимо подчеркнуть, что историко-философские искания интеллектуальной мысли на белорусских землях происходили в попытках формирования гражданского общества: стремлении к соблюдению верховенства права, закона, свободы вероисповедания (попытки сохранить религиозную идентичность законным способом прослеживается на протяжении первой половины XVII в., невзирая на известные препятствия со стороны правительства Сигизмунда)[14].
В то же время «стремления к верховенству закона, гражданственности, ценностям личности и культуры» подвергались неизбежной редукции. При этом культурный диссонанс, произошедший в результате межконфессионального противостояния, происходил не только в православной среде, подвергавшейся (в разной степени и в разные периоды) дискриминации и ограничению в правах по религиозному признаку. Неприятие насильственных действий явилась причиной духовного кризиса и экзистенционального переосмысления даже и у некоторых сторонников унии. Белорусский исследователь и философ Семен Подокшин предположил, что имеются основания объяснить уход со своего высокого поста знаменитого канцлера Льва Сапеги в 1623 г. не только возрастом[15]. Оставление поста канцлера Великого Княжества Литовского – результат, по мнению Подокшина, пережитой душевной драмы по поводу «Витебского дела». Лев Сапега, в свое время поддержавший заключение Брестской унии, был разочарован линией насильственного объединения, за которую выступали правящие круги государства. Призыв Льва Сапеги к униатскому архиепископу Кунцевичу о сдержанности, толерантности и терпимости не был услышан. В результате произошло то, что и предвидел канцлер. В последствии на своем посту Лев Сапега был вынужден принять участие в расследовании убийства Иосафата Кунцевича. Восстание на религиозной почве в 1623 г. и расправа над его участниками, по мнению исследователя, «нанесли удар по гуманистическим идеалам мыслителя, поколебали его веру в возможность преобразования существующего общества на основе правопорядка, права, социальной гармонии, терпимости, христианской любви и был вынужден смириться с социально-политической действительностью»[16] на белорусских землях.
При этом отметим, что наисложнейшая религиозная обстановка способствовала развитию полемической деятельности. Межконфессиональное противостояние аккумулировало силы православных интеллектуалов, которые в первой пол. XVII в. заложили прочный фундамент для развития научно-богословской деятельности будущих поколений. Априори последующий период (с 1701 г. по 1760 г.) по праву стал временем расцвета Киево-Могилянской академии и православной теологии на западнорусских землях, именно благодаря духовному фундаменту, заложенному в первой половине XVII в., при непосредственном участии митр. Сильвестра. Как было отмечено выше, во многом благодаря активной деятельности митр. Сильвестра, после преставления митр. Петра, развивались магистральные направления православной научно-богословской мысли. Впоследствии Киевская коллегия стала не только престижным учебным заведением, но и центром философских исканий, взрастившее целую плеяду православных мыслителей, выдающихся богословов и ярких апологетов православной Церкви. Таким образом, историко-философские и религиозные поиски XVII в. на западнорусских землях проходили в контексте наисложнейших межконфессиональных и политико-правовых отношений Речи Посполитой. При этом западнорусские богословы не только являлись апологетами Православия, но и формировали прочный фундамент для развития научно-богословской деятельности.
Совершенно очевидно, после декларация унии в 1596 г. и нарастающее доминирование римо-католического богословия, экспансия унии, деятельность протестантских деноминаций, политическое давление и ограничение в юридических правах православного населения – все эти факторы оказали значительное влияние на особенности религиозной и философской мысли XVII в. в Речи Посполитой.
В то же время «после восхождения на престол короля Владислава IV наступает период пересмотра конфессиональной политики в Речи Посполитой, что способствовало получению определенных прав и свобод для православной Церкви»[17]. Таким образом, далеко не все исторические периоды XVII ст. были одинаковы для православной Церкви. Очевидно, что и содержащиеся в Volumin’ax постановления в отношении православной Церкви и государственных институций[18] – в Литве и Польше, – в зависимости от эпохи, не всегда были идентичны. Совершенно очевидно, что исторические периоды XVII в. не похожи друг на друга. Таким образом, для более глубокого изучения религиозной политики Речи Посполитой и той эпохи, в которой жил и трудился митр. Сильвестр, необходимо дифференцировать исторические периоды первой половины XVII в. Данную эпоху можно разделить на четыре периода, каждый из которых имеет свои особенности и отличия.
Первый период (1596–1620 гг.) начинается после объявления унии с последующим игнорированием прежних привилегий православных христиан, установленных конвокационными и избирательными сеймами. Данный период характеризуется сближением с протестантскими деноминациями. Совместные действия православных и протестантов, направленные на защиту от католической экспансии. Взаимодействия не касаются вероучительных истин – догматов. В данный период формируется веротерпимость православного богословия Речи Посполитой к протестантским теологическим воззрениям.
Второй период (1620–1632 гг.). Православные в этот период (интеллектуальная и наиболее активная часть православного общества – шляхта, богословские школы, православные братства, казачество) активно декларируют и отстаивают свои общественные интересы и религиозные права, требуя признания у государства независимости православной Церкви и богословских школ. Именно в 1620 г. в православной Церкви на территории Речи Посполитой Иерусалимским патриархом Феофаном III восстанавливается высшая православная иерархия (хотя и не признанная политическим руководством Речи Посполитой). Именно в данный период начинает свою активную педагогическую деятельность молодой монах Сильвестр (Косов), после Вильно и Львова ставшим, вскоре, префектом, преподавателем философии и профессором в Киевской коллегии. Данный этап развития православной мысли на западнорусских землях предлагает уже довольно цельные богословские концепции в полемических трудах, представляющие правовое юридически обоснованное положение православной Церкви в Речи Посполитой. И хотя положение православия в Речи Посполитой по-прежнему непростое, однако, исследователь Б.Н. Флоря считает, что «в данную эпоху справедливо утверждать о формировании и разработке православными полемистами исторической концепции, где в идеологическом базисе лежало представление о создании Польско-Литовского государства в результате добровольного соглашения трех народов – польского, литовского и русского»[19]. Однако, именно в данный период православное сообщество «дискредитируется» в глазах политического руководства Речи Посполитой в результате гибели Иосафата Кунцевича, что влечет за собой репрессии. Также в этот «период проходит активная литературная полемика унии с православной иерархией и, как отмечено выше, намечается дистанцирование православных от прежних антикатолических союзов с протестантскими деноминациями»[20], что можно было наблюдать в предшествующий период.
Третий период (1632–1686 гг.). Начинается с периода безкоролевья (междуцарствия) в Речи Посполитой после правления Сигизмунда III (1632 г.). Данный период характеризуется успехами православных богословов и православных общественных деятелей в борьбе с унией, результатом чего (в том числе) явились благоприятные для православных изменения в конституции, в том числе и в результате кардинальных политических преобразований[21]. Православная Церковь в Речи Посполитой получает новых иерархов во главе с Киевским митрополитом. Многие из отнятых монастырей и церквей возвращаются в православную юрисдикцию. Прежняя лояльность к протестантам (характерная для первого периода XVII в.) редуцируется в противостояние в связи с обвинениями со стороны католиков в еретическом уклоне православных в кальвинизм и «измене христианству». Дистанцирование от протестантизма отображается в полемических трактатах митр. Сильвестра: в частности, «Апология школам киевским». Православное богословие, как наука, успешно развивается, что является следствием развития православного образования. Киевская коллегия, в данный период, определяет направление и развитие всей православной научно-богословской мысли в Восточной Европе. В этот период «издается фундаментальный богословский труд катехизис Православное исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной»[22], утвержденный в 1643 г. Константинопольским патриаршим письмом и подписанный восточными патриархами. Также важным событием данного периода является направление в 1649 г. «по благословению митр. Сильвестра в Москву философа и богослова Епифания Славинецкого для развития православной теологии в Московском государстве»[23]. Эти и многие другие успехи в развитии научно-богословской деятельности проходят невзирая на препятствия католического и униатского духовенства. Но самое важное: данный период является плодотворным для развития православного духовного образования и православной религиозной мысли на западнорусских землях в первой половине XVII в.
[1] Флоря Б. Н. Западнорусская митрополия: 1458-1686 гг. // ПЭ. Т.: РПЦ. М., 2000. С. 101-108
[2] АЮЗР. Т. 10. Стб. 321.
[3] Немшон С. В. Богословско-полемическая деятельность митрополита Киевского Сильвестра (Косова) в контексте становления и развития религиозной мысли на западнорусских землях в XVII веке // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 1 (22). С. 98–116.
[4] Голубев С. Т. Киевский митрополит Петр могила и его сподвижники. С. 314.
[5] Там же.
[6] Немшон С. В. «Влияние теологических воззрений митрополита Сильвестра (Косова) на развитие западнорусского богословия в XVII столетии» //Духовный Арсенал. Издательство Тульской семинарии. Тула. № 1 (9), 2023. С. 16–31.
[7] Там же.
[8] Турилов А. А., Флоря Б. Н. К вопросу об исторической альтернативе Брестской унии // Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI-первой половине XVII в. М, 1999. Т. II. С. 21-22.
[9] Юнгина А. С. Право подаванья в Православной церкви Киевской митрополии / А. С. Юнгина // Материалы 1-ой международной ежегодной летней школы молодых ученых «Русский язык : горизонты сотрудничества» : сб. науч. тр., Минск, 18–23 августа 2008; М-во образования и науки РФ, Федер. агентство по образованию, ГОУ высш. проф. бюро «Поморский государственный университет имени М. В. Ломоносова» / редкол. : Т. В. Винниченко [и др.]. Архангельск : КИРА, 2009. С. 133–141.
[10] Там же.
[11] Подокшин С. А. Белорусская мысль в контексте истории и культуры. Мн., 2003. С. 274-275
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Юнгина А. С. Право подаванья в Православной церкви Киевской митрополии. С. 133–141.
[15] Подокшин С. А. Белорусская мысль в контексте истории и культуры. Мн., 2003. С. 274-275.
[16]Там же.
[17] Юнгина А. С. Право подаванья в Православной церкви Киевской митрополии. С. 133–141.
[18] Юхо Я. Статут Вялікага Княства Літоўскага 1588 / Я. Юхо // Вялікае Княства Літоўскае: энцыклапедыя: у 2 т. / рэдкал.: Г. П. Пашкоў [і інш.]. Мінск: БелЭн, 2005–2006. Т. 2. 2006. С. 633–635.
[19] Турилов А.А., Флоря Б. Н. К вопросу об исторической альтернативе Брестской унии // Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI-первой половине XVII в. М, 1999. Т. II. С. 21-22.
[20] Там же.
[21] Юнгина А.С. Право подаванья в Православной церкви Киевской митрополии. С. 133–141.
[22] Немшон С. В. Богословско-полемическая деятельность митрополита Киевского Сильвестра (Косова) в контексте становления и развития религиозной мысли на западнорусских землях в XVII веке // Богословский сборник Тамбовской духовной семинарии. 2023. № 1 (22). С. 98–116.
[23] Там же.
