Григорий Романович Ширма… В историю белорусской культуры это имя вписано золотыми буквами. Собиратель фольклора и публицист, смелый защитник культуры белорусского народа и общественный деятель, создатель музыкального ансамбля и многолетний его руководитель, мастер хорового искусства и талантливый педагог, преследуемый властями межвоенной Польши и арестованный органами НКВД, добившийся всесоюзного признания в послевоенное время и награжденный различными высокими званиями, наградами – многое было пережито Григорием Романовичем. О жизни и деятельности выдающегося маэстро написано большое количество статей и исследований, поэтому создается впечатление, что его биография изучена в полной мере и не имеет «белых» пятен. Однако среди многообразия публикаций до настоящего времени остается неосвященным период его служения Православной Церкви в качестве псаломщика и регента церковного хора, которому он посвятил полтора десятка лет своей жизни. В советское время по идеологическим причинам об этом умалчивали, а после падения коммунистического режима, церковную деятельность Ширмы одни исследователи по инерции обходят стороной, а другие если и упоминают о ней, то очень кратко, не придавая особого значения. К чести самого фольклориста, он не скрывал церковного служения и в середине 1970-х годов упоминал об этом в свои воспоминаниях, записанных Василием Литвинко на магнитофонную ленту. Являясь уроженцем Пружанщины, Г.Р.Ширма свою творческую деятельность на территории Западной Белоруссии начал в качестве псаломщика Александро-Невского собора г. Пружаны благодаря деятельному участию протоиереев Константина Пилинкевича и Алексия Русецкого, которые в сложный период его жизни не только оказали помощь труженику белорусской культуры, но и поспособствовали раскрытию его таланта.
Как известно, Г.Р.Ширма родился 8 (21 по н. ст.) января 1892 г. в д. Шакуны Пружанского уезда Гродненской губернии в крестьянской семье. Несмотря на материальную бедность, его род обладал музыкальными талантами. Мама Феодора Дамиановна с детства пела сыну колыбельные песни, талантливым исполнителем являлся и отец Роман Васильевич. Хорошими певцами были дед Василий, жена дяди Анна Ивановна и ее дочь. Однако лучшей песенницей на всю округу по праву считалась сестра отца Закхея Васильевна Хворост, которая знала множество белорусских песен. Первым, кто помог Ширме почувствовать красоту хорового пения, стал учитель школы грамоты семинарист Салук (1).
С шестилетнего возраста, после обучения чтению, у маленького Гриши появилась любовь к книгам, которые имелись дома. Не только разные азбуки и детские сказки увлекали его, но и популярные на тот период исторические романы и классические произведения, которые покупались отцом, старавшимся поддержать увлечение сына. Так под влиянием родных и близких людей формировались способности и жизненные интересы будущего труженика белорусской культуры, полюбившего в равной мере народную песню и художественную книгу (2).
В 1905 г. с пятнадцатью копейками в кармане, которые мать взяла взаймы у соседа, Григорий отправился пешком в г. Пружаны для поступления в городское училище. Вступительные экзамены сдал успешно, а первый учебный год окончил с похвальным листом. Во время учебы пришлось много раз терпеть нужду и голод, из-за чего стал давать частные уроки по дамам. В городском училище Ширма зарекомендовал себя как способный и старательный ученик (3). Закон Божий у него преподавал священник Пречистенского храма Константин Пилинкевич (4), а пение – регент церковного хора Пружанского Александро-Невского собора, талантливый музыкант и педагог. Из состава учащихся был организован оркестр, в котором Григорий стал играть на мандолине. В училище проводились вокально-литературные вечера, готовились концерты, на которых читали стихи, басни, звучали классические произведения и белорусские народные песни (5). Преподавателя литературы Манцевича радовало то, что Ширма, один из лучших его учеников, увлечен народными песнями. Манцевич посоветовал записывать их в отдельную тетрадь, что заложило основу для формирования уникального собрания. А в 1907 г. во время летних каникул Григорий отправился в свою первую фольклорную экспедицию по деревням в окрестности Беловежской пущи (6). С течением времени школьное увлечение перешло в профессиональную деятельность по сохранению песенного наследия белорусского народа.
Пружанское городское училище Григорий Ширма окончил в 1910 г. с отличием. Вначале он решил поступить в Виленское юнкерское училище, однако осознав, что военная служба не его призвание, передумал. Тем не менее, пребывание в г. Вильно принесло свою пользу: Ширма узнал, что при четырехклассном городском училище в г. Свентянах (сейчас г. Свенчонис в Литве) действуют двухгодичные педагогические курсы, выпускники которых получали право работать учителями в двухклассных сельских училищах, поэтому поступил туда. На курсах он обучился музыкальной грамоте, а также освоил игру на скрипке. Успешно окончив курсы в 1912 г., на протяжении двух лет трудился на педагогическом поприще в двухклассном училище д. Ганута Свентянского уезда, а затем в одной из школ Лидского уезда (7).
Дальнейшее образование Г.Р.Ширма продолжил на литературном факультете Седлецкого университета (Польша). С началом Первой мировой войны институт был эвакуирован в г. Ярославль, куда прибыло множество беженцев из западных губерний Российской империи. Положение беженцев, вынужденно оставивших свои дома, нажитое имущество и родные места, было очень тяжелым. Особенно страдали дети. Г.Р.Ширма являлся одним из инициаторов создания приютов для нуждавшихся ребятишек, в одном из которых стал воспитателем. Из одаренных ребят он создал хор, о котором заговорили в городе. В период пребывания в г. Ярославле Ширма познакомился со студентами и преподавателями эвакуированного Минского учительского института, и особенно сблизился с молодым преподавателем Всеволодом Игнатовским, будущим известным историком и академиком Академии наук БССР.
Тем временем Первая мировая война продолжала разгораться, и фронт нуждался в людских ресурсах. Российское правительство для подготовки младших офицерских кадров приняло решение провести мобилизацию среди учителей и студентов. В начале 1916 г. Г.Р.Ширма был направлен в Чугуевское военное училище, где через несколько месяцев получил воинское звание прапорщика. Дальнейшую службу проходил в Перовске возле Ташкента, где охранял железную дорогу. Там он узнал о революционном перевороте 1917 г. (8).
Демобилизовавшись из армии в 1919 г., Г.Р.Ширма переехал в Воронежскую губернию в с. Новогольское Новохоперского уезда, где проживали его родители со времен беженства. В этом селении многосторонне раскрылся его педагогический талант: им была организована средняя школа 2-ой ступени и налажена ее работа. Объехав соседние помещичьи усадьбы, он собрал обширную библиотеку, насчитывавшую более 5 тысяч экземпляров книг, в которой ученики сами выдавали литературу и следили за ее сохранностью. Из состава учащихся был организован хор, исполнявший народные песни, в том числе и белорусские, а также драматический кружок. В школе Григорий Романович преподавал литературу и словесность, проводя занятия настолько талантливо и вдохновенно, что в некоторых случаях уроки заканчивались дружными аплодисментами благодарных учеников (9). «Светом своей юности» назвал Г.Р.Ширму бывший его ученик, известный советский писатель Гавриил Троепольский, автор повести «Белый Бим Черное Ухо». Впоследствии он вспоминал: «Навряд ли стал бы я писателем, если бы не встретил в жизни Григория Романовича». Когда же Ширму призвали в Красную Армию, то коллектив учащихся попросил в письме у Н.К.Крупской оставить им любимого учителя, и просьба была услышана (10).
В Новогольской школе Григорий Романович встретил свою вторую половинку – Клавдию Ивановну Раевскую, русскую по национальности, учительницу математики, которая вышла за него замуж и связала свою жизнь с белорусской песней. Обладая хорошим голосом, она стала участницей его хора, а затем и многолетней солисткой основанной им капеллы (11).
Жизнь семейства Ширмы в с. Новогольском продолжалась до 1922 г. В марте 1921 г. на международной арене произошли крупные политические изменения – был подписан Рижский договор, согласно которому Западная Белоруссия, а вместе с ней и Пружанщина, отошла к Польше. Мысли о возвращении на Родину стали тревожить сердце Григория Романовича. Особенно просила об этом больная мать, которая вспоминала о своем доме и родных местах. Материнское пожелание явилось решающим в намерении вернуться в д. Шакуны Пружанского уезда. Не смогло изменить эти планы даже предложение, полученное в письме от В.Игнатовского, который на тот момент являлся наркомом просвещения БССР и обещал трудоустройство в столице. Не подействовали и уговоры председателя Института белорусской культуры С.Некрашевича, которого посетил Ширма во время своего проезда через г. Минск (12).
Г.Р.Ширма не мог и предположить, какие скорби и трудности его ожидают после возвращения в родные места, вошедшие в состав Польского государства под названием «Кресов Всходних», в которых набирала силу полонизация и нетерпимость к белорусскому народу. Сразу же после пересечения государственной границы в г. Барановичи он столкнулся с неприязнью и издевательствами со стороны польских пограничников, требовавших отвечать на поставленные вопросы только по-польски, в то время как Ширма разговаривал на белорусском языке. Во время войны родительский дом сгорел, а земля заросла сорняками и кустарником, поэтому переселенцы в конце лета 1922 г. вернулись на пепелище. Необходимо было отстраивать жилье и устраиваться на работу. С этой целью Г.Р.Ширма отправился в Пружанский кураториум – попечительство по вопросам просвещения, где могли предоставить учительское место в одной из школ повета. «Никаких белорусов нет, – заявил польский чиновник, услышав белорусскую речь, – это выдумка минских большевиков». Ширме предложили записаться поляком, чтобы получить новый паспорт, а вместе с ним и гражданские права. Когда же он отказался это сделать, запретили заниматься преподавательской деятельностью. Учитель-белорус, да еще по вероисповеданию православный, не имел права преподавать на территории Польши, а без документов – жить в городе (13).
В то время зарубежные фирмы с разрешения польских властей проводили лесоразработки в Беловежской пуще, и Г.Р.Ширма устроился в одной из них лесорубом. Тяжелая работа длилась с утра до вечера и находилась за 12 километров от места жительства, из-за чего необходимо было пешком каждый день преодолевать большое расстояние. Тем не менее, она давала средства к существованию. Однако это длилось не долго. Вскоре начальству стало известно, что их работник по профессии учитель, прибывший из Советской России, поэтому опасаясь, что он сможет оказать вредное влияние на рабочих, его уволили. В результате, семья с безработным мужем, нигде не работавшей женой, недавно родившейся дочерью Еленой (родилась 22 сентября 1922 г.), к тому же не имевшая обустроенного жилья и ютившаяся в сарайчике, оказалась на грани выживания (14).
О бедственном положении Г.Р.Ширмы стало известно Пружанскому благочинному протоиерею Константину Пилинкевичу, который в конце 1922 г. предложил ему занять должность регента церковного хора в Александро-Невском соборе г. Пружаны (15). Их связывали не только школьные годы (как мы знаем, отец Константин преподавал Закон Божий у Григория Ширмы в период его обучения в Пружанском городском училище), но и общность взглядов. Протоиерей Константин Пилинкевич являлся активным защитником позиций Православной Церкви в Польском государстве, а накануне избирательной компании в польский Сейм и Сенат летом 1922 г. призывал духовенство и прихожан голосовать за тех кандидатов, которые будут отстаивать в парламенте интересы Православия и, соответственно, белорусского народа (16). Г.Р.Ширма в свою очередь также был противником полонизации белорусского края и, несмотря на материальную нужду, оставался верным своему народу.
После военных потрясений церковная жизнь в Западной Белоруссии стала налаживаться: в родные места из беженства возвращались духовенство и миряне, обустраивались православные храмы, начали совершаться регулярные богослужения. Г.Р.Ширма занялся организацией работы соборного хора. Вначале ему пришлось много пострадать от доносов и преследований (17). Его чувство собственного достоинства и нежелание мириться с социальной несправедливостью, существовавшей в польском государстве, а также возвращение из советской страны, охваченной коммунистическими идеями, вызывали подозрительное отношение со стороны недоброжелателей, в результате чего Ширме дали прозвище «красный псаломщик». Стараясь не обращать внимания на все препятствия, он продолжал свое любимое занятие. Протоиерей Константин Пилинкевич не мог защитить его от нападок. К тому времени у священника появились большие проблемы: за свои убеждения он был подвержен гонениям со стороны государственной власти (18).
С назначением на должность настоятеля Александро-Невского собора протоиерея Алексия Русецкого в августе 1923 г. положение Г.Р.Ширмы изменилось в лучшую сторону. Наделенный от рождения многими способностями отец Алексий понимал и умел ценить одаренных людей, поэтому, разглядев у регента музыкальный талант и любовь к пению, он стал его поддерживать и оберегать. Как следствие, 17 сентября 1923 г. Г.Р.Ширма в письменном прошении на имя епископа Полесского и Пинского Александра (Иноземцева) высказал просьбу предоставить ему место псаломщика в Пружанском Александро-Невском соборе (19). Необходимо заметить, что должность псаломщика была более важной и ответственной, чем служение регента. Псаломщик регулировал правильность чтения и пения, порядок богослужения в храме, помогал священнику в исполнении духовных треб вне храма и вел приходскую документацию, а регент только руководил хором. Из епархии потребовали дополнительные сведения и документы об образовании. Со своей стороны протоиерей Алексий Русецкий 21 ноября 1923 г. в рапорте просил Пружанского благочинного протоиерея Константина Пилинкевича ходатайствовать перед епархиальной властью о скорейшем назначении. В частности, он писал: «…Григорий Романович Ширма много потрудился при образовании соборного хора и в настоящее время хор Александро-Невского собора является одним из лучших в епархии». Далее сообщалось, что «в нравственном отношении Г.Ширма является человеком безукоризненным» (20). В тот же день отец Константин доложил в Полесскую Духовную Консисторию, что хорошо знает Г.Р.Ширму как своего ученика и усердного религиозно настроенного работника, при этом он отметил, что «привлечение в состав членов причта таких людей, как Григорий Ширма – приобретение для епархии» (21). Несмотря на положительные характеристики, утвердить в должности псаломщика Г.Р.Ширму не смогли. Главным препятствием явилось отсутствие польского паспорта, так как любые назначения епархиальное руководство, согласно государственному законодательству, обязано было согласовывать с представителями власти. 1 декабря 1923 г. он был назначен только исполняющим обязанности псаломщика Александро-Невского собора г. Пружаны (22).
В период церковного служения в Пружанах Г.Р.Ширма стал активным участником и свидетелем многих важных событий приходской жизни. Так, он входил в состав комиссии, которая изучала необычное явление, случившееся 30 декабря 1923 г. (12 января 1924 г. по н. ст.) в д. Городняны Пружанского повета, когда в доме местного жителя П.К.Бунаты чудесным образом обновилась икона Иверской Божией Матери. Его подпись стоит под показаниями 10 свидетелей чудесного события. По благословению епископа Александра (Иноземцева) обновившуюся икону торжественно перенесли в Александро-Невский собор г. Пружаны. Многочисленные богослужения длились сутки. Начались они 9 февраля (по ст. ст.) 1924 г. в 17.00. и закончились 10 февраля (по ст. ст.) в 16.30. Григорию Романовичу вместе с духовенством и певчими удалось создать особую духовную атмосферу и торжественную обстановку, понеся подвиг поста и молитвы. «Никто из участников торжества не вкушал никакой пищи, даже воды, – докладывал правящему архиерею протоиерей Алексий Русецкий, – соблюдали абсолютный пост, при необычайной религиозной настроенности» (23). В последующем Г.Р.Ширма удостоился быть свидетелем чудесного исцеления от чудотворной Городнянской иконы, которое произошло 23 августа 1925 г. в соборе. Житель д. Поросляны Пружанского повета Моисей Васильевич Козел после горячей молитвы и прикосновения к иконе полностью исцелился от глухоты (24).
За добросовестное служение протоиерей Алексий Русецкий 1 февраля 1924 г. ходатайствовал перед епархиальной властью о награждении псаломщика архиерейской грамотой. В аттестации пастырь дал ему следующую характеристику: «аккуратен, честен, религиозен, образован, благовоспитан, почтителен к старшим». От прихода было выделено жилье, благодаря чему семья смогла обустроить свой быт (25).
Г.Р.Ширма явился невольным очевидцем печальной действительности церковной жизни в Польском государстве. Перед его глазами разворачивались гонения на православное духовенство со стороны местных властей. Вначале пострадал протоиерей Константин Пилинкевич, а затем протоиерей Алексий Русецкий, который отстаивал интересы соборного прихода и требовал возвращения незаконно занятых двух церковных квартир. В одной из них поселился чиновник Пружанского староства М.Бискупский, а вторую местные власти заняли под ветлечебницу. 24 июня 1924 г. Г.Р.Ширма сопровождал протоиерея Алексия Русецкого в Поветовый сеймик для восстановления законности и справедливости, что не принесло ожидаемых результатов, а явилось причиной к нарастанию конфликта (26).
Вспоминая прошедшие времена, Г.Р.Ширма отмечал: «Церковная музыка также как зодчество и живопись, сыграли большую положительную роль в историческом процессе развития русской культуры. Величие церковной музыки я и решил использовать как оружие борьбы с польским национализмом и средневековым мракобесием иезуитов» (27). В певческом творчестве он не ограничивался церковным репертуаром, его, как и ранее, интересовали белорусские народные песни. Из старого собрания сохранились только те произведения, которые были привезены из России. Остальные сгорели во время войны в родительском доме. Ширма стал делать новые записи, привлекая к этой работе участников церковного хора. Когда репертуар был определен, началась подготовка к концертам, которые проводили в виде «Белорусских вечеринок». Основное внимание уделялось белорусским народным песням, читали также поэтические произведения. Чтобы меньше привлекать внимание полиции на концертах иногда звучали и польские песни. В результате удалось провести несколько концертов как в г. Пружаны, так и в окрестных деревнях (28).
Во многих исследованиях, посвященных творчеству талантливого фольклориста, утверждается, что в Пружанах он организовал народный хор и только на этом заостряется внимание. Учитывая тот факт, что Г.Р.Ширма исполнял обязанности псаломщика и руководил церковным хором, создается мнение, что в его распоряжении было два певческих коллектива. Ради исторической правды мы должны сделать уточнение. Григорий Романович не имел в то сложное время ни технических возможностей, ни материальных средств организовать в небольшом уездном городке, какими были Пружаны, и руководить двумя хорами – церковным и народным. С логической точки зрения этого и не требовалось – достаточно иметь один подготовленный коллектив. Г.Р.Ширма был, прежде всего, регентом церковного хора, основная обязанность которого заключалась в участии в регулярных богослужениях, проводившихся гораздо чаще, чем народные концерты. Являясь церковным работником, состоящим в приходском штате, он, несомненно, согласовывал свои планы с настоятелем и благочинным. Иначе и быть не могло. С благословения протоиерея Алексия Русецкого Г.Р.Ширма привлекал певчих церковного хора для проведения народных концертов. Подтверждением этому мнению, во-первых, служит свидетельство самого маэстро, который говорил, что его первым хором был пружанский с хорошими певцами, которые являлись певчими Александро-Невского собора (29). Во-вторых, отец Алексий Русецкий, докладывая правящему епископу 30 июля 1925 г. о регентской деятельности Ширмы упоминал о концертах церковного хора, проведенных в предыдущем году и «имевших большой и заслуженный успех» (30). В-третьих, воспоминания Ольги Васильевны Куль, которая была очевидицей тех событий. Ее старшая сестра пела в церковном хоре под управлением Г.Р.Ширмы, а репетиции проходили в их доме. У нее имелась оригинальная фотография тех времен, на которой запечатлен Г.Р.Ширма с певчими. Показывая ее, Ольга Васильевна свидетельствовала автору этих строк, что это был соборный хор. Однако все исследователи, в публикациях которых использовалось подобное фото, в подписи к нему упоминают только о народном хоре, а в некоторых случаях допускают ошибку в датировке, указывая 1923 г.
Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что Г.Р.Ширма организовал в Пружанах прекрасный церковный хор, репертуар которого был разноплановым: на богослужениях исполнялись духовные произведения, а в свободное время, благодаря помощи настоятеля, проводились концерты народных песен.
В 1925 г. Ширма наконец-то получил паспорт, однако в графе «национальность» его записали как «полешук». Польским властям было ненавистно слово «белорус», родственное слову «русский». Вспоминая об этом, псаломщик-фольклорист говорил: «Какие мерзавцы были местная шляхта, поляки!» (31).
30 июля 1925 г. протоиерей Алексий Русецкий, пользуясь тем, что получено долгожданное гражданство, ходатайствовал перед епархиальной властью об окончательном утверждении Г.Р.Ширмы в должности псаломщика и награждении его правом ношения стихаря (32). Не дождавшись решения, пастырь 7 августа составил очередной рапорт, в котором повторил свою просьбу. Проявленную напористость священника вполне можно понять. 9 июля 1925 г. в результате происков местных властей он был отстранен от церковного служения в г. Пружаны и переведен в г. Кобрин. Переживания за дальнейшую жизнь талантливого человека, и стремление, по чувству долга, завершить начатое дело, подтолкнули отца Алексия к решительным действиям. Между прочим, в последнем рапорте он писал: «Я уже несколько раз официально аттестовал Вашему Преосвященству и. д. псаломщика Пружанского Св. Александро-Невского собора Григория Ширму, как не только достойнейшего псаломщика, но и достойнейшего кандидата во священники…» (33). Насколько серьезно решался вопрос о священстве и обсуждался ли он с Г.Р.Ширмой нам не известно. Можно только предположить, что опытный пастырь, каким являлся Русецкий, не стал бы понапрасну беспокоить высокое начальство. Кто знает, как бы сложилась дальнейшая жизнь прославленного фольклориста, если бы этот план осуществился? Однако история не любит такие «гадания». Мы можем рассуждать только о событиях, осуществившихся в жизни. Вскоре Ширму утвердили в должности псаломщика, а осенью того же года поручили преподавать Закон Божий в начальных училищах (повшехных школах) Пружанского повета. 1 декабря 1925 г. он принял участие в собрании духовенства благочиния, где выступил с докладом по церковному пению (34).
1925 год явился судьбоносным в жизни Г.Р.Ширмы еще по одной причине. В то время г. Пружаны посетил Бронислав Адамович Тарашкевич – депутат польского Сейма, основатель и руководитель Белорусской крестьянско-рабочей Громады (самой массовой организации трудящихся Западной Белоруссии), директор Виленской белорусской гимназии, ученый филолог, автор первой белорусской грамматики. Пользуясь депутатской неприкосновенностью ему, в отличие от других деятелей белорусского национально-освободительного движения, было легче перемещаться по Западной Белоруссии и принимать участие в различных митингах, вечерах и массовых мероприятиях. В Пружанах он присутствовал на концерте хора под управлением Г.Р.Ширмы, от которого получил неповторимое впечатление. Этот случай был запечатлен на фотографии, о которой упоминалось выше. Познакомившись с фольклорными записями регента, Тарашкевич увидел в нем человека, способного возглавить национальную культурно-просветительскую работу в Западной Белоруссии и пригласил его в центр белорусской, национальной жизни – в г. Вильно (35).
Продолжение следует…
