Брестская церковная уния с момента ее введения вплоть до последней четверти XVIII в. являлась фактором внешней политики российского государства, игравшим важную роль взаимоотношениях России с Речью Посполитой. В результате трех разделов Польши с 1772 по 1795 г. подданными российских монархов стали 4 653 379 униатов[1], что перевело униатство в ряд внутриполитических проблем Российской империи, тесно связанной с интеграцией присоединенных от Польско-Литовского государства западнорусских территорий[2]. Прекращение действия Брестской церковной унии 1596 г. в границах России проходило в несколько этапов и заняло период с 1780 по 1875 г.[3]
Первой к решению униатского вопроса приступила императрица Екатерина II. В ее царствование имели место две волны воссоединения униатов с православными: в период с 1781 по 1784 г. унию оставили 117 187 униатов[4]; в 1794–1795 гг. – 1 572 067 верующих[5]. Эти волны наступления на унию существенно различались друг от друга историческим контекстом и целями.
По первому разделу Речи Посполитой к Российской империи отошли территории современной восточной Белоруссии, на которых проживали 300 000 православных (130 приходов и 8 монастырей[6]), 100 000 католиков-латинян и 800 000 униатов[7]. Поначалу императрица Екатерина II установила для католического населения обоих обрядов режим свободы вероисповедания. Имелись лишь небольшие ограничения, призванные обеспечить господствующее положение Православной Церкви[8]. О такой конфессиональной политике правительства, благодаря которой в крае установился религиозный мир, униаты отзывались положительно[9]. Однако этот мир был очень хрупким. На руках управляющего Могилевской православной епархией святителя Георгия (Конисского) к 1775 г. имелось 80 прошений о принятии в православие, поступивших от целых униатских приходских общин во главе со своими священниками[10]. Святитель Георгий неоднократно обращался в правительственные инстанции с требованиями позволить ему присоединить этих униатов, подчеркивая, что в унии они удерживаются насильно, но неизменно получал отказ. Петербург надеялся терпимостью к униатам добиться их лояльности, за которую в жертву приносились как принцип свободы совести в отношении желавших оставить унию верующих, на что в своем послании от 24 февраля 1775 г. на имя императрицы Екатерины II указывал Конисский[11], так и интересы Православной Церкви, стремившейся к восстановлению своих позиций в крае[12]. Это была плата имперских властей за поддержание спокойствия в новоприсоединенных губерниях, которую, учитывая государственные интересы, в целом можно признать оправданной.
Положение изменилось на рубеже 1770-х – 1780-х гг. В 1779 г. управлявший униатами в России Полоцкий архиепископ Иасон (Смогоржевский) предпринял попытку возглавить в сане митрополита все униатское церковное объединение, разделенное границами России, Австрии, Пруссии и Речи Посполитой, выйти из подданства России, но при этом оставить за собой управление Полоцкой архиепископией через коадьютора. В случае успеха своего предприятия Смогоржевский становился униатским митрополитом, непосредственно управлявшим российской частью унии из-за границы. Это в значительной степени ограничивало возможности российских властей контролировать унию. Деятельность Смогоржевского свидетельствовала о том, что лояльность униатов России не может быть достигнута благожелательным отношением. В результате в июле 1780 г. императрица Екатерина II разрешила архиепископу Иасону перейти в австрийское подданство, но распорядилась издать указ об упразднении Полоцкой униатской кафедры и учреждении Полоцкой униатской духовной консистории[13]. Одновременно с этим святителю Георгию (Конисскому) было позволено присоединить к Православной Церкви давно просившиеся из унии приходские общины, что и явилось первой волной воссоединения, продолжавшейся с 1781 по 1784 г.
Можно заключить, что в начале 1780-х гг. униатское священноначалие само вывело конфессиональную ситуацию из равновесия, которое, вполне допустимо предположить, могло продолжаться еще долго. В то же время деятельность митрополита Иасона (Смогоржевского) была только одним из поводов, которые привели к наступлению на позиции униатского церковного объединения в России. В это время самыми актуальными для Екатерины II в конфессиональной сфере вопросами были: назначение главой католиков латинского обряда в России Могилевского латинского архиепископа Станислава (Сестренцевича), на которого крайне неблагосклонно смотрели в Риме за его следование в русле российской конфессиональной политики[14], а также учреждение в Польше православной епископии, которая должна была правильно канонически оформить жизнь Православной Церкви в Польше.
Упразднение униатской епархии в России в 1780 г., вне всякого сомнения, представляло собой подготовку выгодной позиции для дипломатических переговоров: во-первых, с высшим руководством Католической Церкви вокруг кандидатуры на пост главы католиков латинского обряда в России; во-вторых, с польским правительством, которое под давлением католического высшего общества и католического духовенства противилось появлению православного епископа в пределах Речи Посполитой. Упразднением Полоцкой униатской кафедры и разрешением перейти в православие тем униатам, которые уже в течение ряда лет просились оставить унию, Екатерина II заставила встревожиться Римскую курию, униатскую иерархию и все польское католическое общество, увидевших опасность уничтожения унии в России. Тем самым она добилась того, что папа Пий VI и король Станислав Понятовский вынуждены был просить ее о восстановлении Полоцкой униатской архиепископии, а это, в свою очередь, позволило императрице потребовать назначения архиепископа Станислава (Сестренцевича) митрополитом католических церквей в России и открытия православной кафедры в Польше[15].
В итоге разыгранной императрицей Екатериной ІІ дипломатической партии произошел размен: в 1783 г. последовало согласие папы Пия VI на назначение Сестренцевича митрополитом[16] и в 1785 г. в Речи Посполитой была учреждена православная Переяславская викарная кафедра, на которую был возведен епископ Виктор (Садковский)[17], а в ответ в 1785 г. была восстановлена униатская Полоцкая архиепископия, управляющим которой был поставлен архиепископ Ираклий (Лисовский)[18]. Лисовский в полной мере устраивал императрицу, поскольку демонстрировал согласие с правительственной политикой, а также был известен широкими взглядами на принцип церковной унии за которые вызывал у приверженцев Рима подозрение в симпатиях к православию[19].
Таким образом, первая волна воссоединения в Екатерининскую эпоху не являлась началом широкомасштабного православного наступления на унию, как это часто подается в исторической литературе[20]. Воссоединению 1781–1784 гг. отводилась роль демонстрации силы в дипломатической игре. Оно ограничилось небольшим масштабом и не могло быть продолжено, поскольку вело к обострению отношений с Речью Посполитой, ухудшению положения православного населения в Польше, обвинениям России в средневековом варварстве и падению авторитета императрицы в европейском обществе, которым, как известно, она очень дорожила. К этому нужно добавить, что присоединение к православию 80 униатских приходов нанесло серьезный удар по межконфессиональному миру в присоединенных от Польши по первому разделу губерниях. По-видимому, императрица полагала это приемлемой ценой за достижение своих целей.
Продолжение следует…
[1] Kołbuk, W. Koścіoły wschodnіe w Rzeczypospolіtej około 1772 roku / W. Kołbuk. – Lublіn : Іnstytut Europy Środkowo Wschodnіej, 1998. – 460 s. – s. 50 ; К 1772 г. католическая церковь восточного обряда в Речи Посполитой насчитывала 9452 прихода. В период с 1772 по 1795 гг. примерно 60% униатских приходов – от 5600 до 6052 приходов (точно не известно), оказались в пределах Российской империи (Radwan M. Carat wobec kościola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796–1839. Roma; Lublin, 2001. S. 21; 23)
[2] Современные белорусские и украинские историки придерживаются мнения о бесперспективности интеграционных усилий властей Российской империи, указывая на то, что польская о ополяченная белорусско-украинская шляхта считала себя стоящей на более высокой ступени культурного и национального развития, чем русские (Например : Швед, В. Польскае пытанне i Беларусь у 1772–1863 гадах / В. Швед // Шлях да ўзаемнасцi: матэрыялы VII Мiжнароднай навуковай канферэнцыi, Беласток, 16-18 июля 1999 г. – Беласток, 2000. С. 268–280. с. 273 ; Kusielczuk A. Polityka narodowosciowa Rosji a polskie i bialoruskie kwestie narodowe na przelomie XIX–XX wieku / А. Kusielczuk // Шлях да ўзаемнасцi: матэрыялы VI Мiжнароднай навуковай канферэнцыi. Гродна, 1999. С. 167–179. с. 172).
[3] Окончательно униатство на территории Российской империи было ликвидировано в 1875 г. присоединением к православию Холмской греко-католической епархии, в которой насчитывалось около 250 000 верующих (Извлечение из Всеподданнейшего Отчета Обер-прокурора Святейшего Синода графа Д. Толстого по Ведомству Православного Исповедания за 1875 год. – Санктпетербург : В Синодальной типографии, 1876. – 395 с. С. 7).
[4] РГИА. Ф. 796. Оп. 62. Д. 217. По определению Синода, о затребовании от синодального члена, Псковского архиепископа Иннокентия и Могилевского епископа Георгия ведомостей о количестве униатских церквей, ставших православными в их епархиях и уездах и о количестве православных церковнослужителей в этих церквах. ЛЛ. 8, 10–11 об., 17–17 об., 24–24 об., 28 ; ср. Буглаков, М., священник. Преосвященный Георгий Конисский, Архиепископ Могилевский / священник М. Булгаков. – Минск : «Виноград», 2000. – 656 с. – С. 299.
[5] РГИА. Ф. 797. – Оп. 16. – Д. 38385. О сообщении в Департамент Духовных Дел Иностранных Исповеданий сведений о числе присоединившихся Униатов в Западных Губерниях. Л. 11–12.
[6] Mironowicz, A. Diecezja bialoruska w XVII i XVIII wieku. S. 287.
[7] Ibid. s. 277.
[8] Трактат между Россией и Польшей, – о восстановлении мира между обеими Державами, и о присоединении к России некоторых от Польши земель // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 19. № 14042. С. 827–833. С. 831 ; О препоручение в Духовное управление Католическому Епископу всех Римских Католических монастырей и церквей, как в присоединенных от Польши Провинциях, так и во всех городах находящихся, а Униатскому Архиепископу всех Униатских монастрей и церквей в одних только новоприобретенных Провинциях; о бытии при них Духовных Консисториям; о содержании их; о подаче жалоб на решения их и об необнародовании Папских булл и повелений без Высочайшего соизволения // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 19. № 13 922. С. 688–689.
[9] Коялович М.О. Ясон Смогоржевский, полоцкий униатский архиепископ, в последствии униатский митрополит // Журнал министерства народного просвещения. 1873. Ч. CLXV. С. 32 ; Трактат между Россией и Польшей, – о восстановлении мира между обеими Державами, и о присоединении к России некоторых от Польши земель // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 19. № 14042. С. 827–833. С. 831 ; Акты Виленской археографической комиссии. Т. 16. С. 1–2.
[10] РГИА. Ф. 796. Оп. 53. Д. 322. По донесению белорусского Епископа ГЕОРГИЯ с требованием указа о том, как поступать с людьми, желающими вступить из униатской веры в православную. Л. 36 ; ср. Буглаков М., священник. Преосвященный Георгий Конисский, Архиепископ Могилевский. С. 268.
[11] РГИА. Ф. 796. Оп. 53. Д. 322. По донесению белорусского Епископа ГЕОРГИЯ с требованием указа о том, как поступать с людьми, желающими вступить из униатской веры в православную. ЛЛ. 35–38.
[12] Смолич, И.К. История Русской Церкви 1700–1917: в 2 ч. / И.К. Смолич. – Москва : Издательство Спасо-Преображенского Валаамского мон-ря, 1997. Ч. 2. С. 327.
[13] В этом указе, помимо прочего, государственным чиновникам предписывалось в случае возникновения священнической вакансии на каком-либо униатском приходе спрашивать прихожан, не желают ли они иметь православного священника. Если они соглашались, то местным православным архиереям – Могилевскому и Псковскому – вменялось в обязанность принимать такие приходы в состав своих епархийОб учреждении Консисторий для управления духовными делами Униатских церквей в Полоцком и Могилевском Наместничествах // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 20. № 15028. С. 953–954.
[14] Попов, М.А. Митрополит С. Богуш-Сестренцевич: роль в формировании правительственной политики по отношению к Римско-католической церкви на белорусских землях (конец XVIII – первая четверть XIX в.) : дисс…. кандидата наук : 07. 00. 02 / Михаил Александрович. – Минск, – 2008. – 156 с. С. 50–51.
[15] Перевод письма Папы Пия VI к Императрице Екатерине II, от 16 сентября н. с. 1780 года // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. – СПб., 1867–1916. Т. 1 / Печ. под наблюдением чл. о-ва А. Ф. Бычкова и секр. А. А. Половцева. – СПб. : Тип. Траншеля, 1867. 558 с. С. 503–504 ; Письмо Императрицы Екатерины II Папе Пию VI // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. – СПб., 1867–1916. Т. 1 / Печ. под наблюдением чл. о-ва А. Ф. Бычкова и секр. А. А. Половцева. – СПб. : Тип. Траншеля, 1867. 558 с. С. 505–506 ; Коялович М.О. История воссоединения западнорусских униатов старых времен. С. 200 ; Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов: в 2 т. / т. 2. 1781–1839. С.-Петербург : Синодальная Типография, 1907. – 1631 с. С. 394–395.
[16] Перевод письма Папы Пия VI к Императрице Екатерине II от 11 января 1783 года // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. – СПб., 1867–1916. Т. 1 / Печ. под наблюдением чл. о-ва А. Ф. Бычкова и секр. А. А. Половцева. – СПб. : Тип. Траншеля, 1867. 558 с. С. 530–533 ; РГИА. Ф. 821. Оп. 149. Д. 5. Подлинный акт Архетти о возведении Сестренцевича в архиепископское достоинство. 1783 г. Л. 1–3.
[17] О бытии в Польше для удобнейшего охранения исповедующих Греко-Российский закон Епископу и о именовании его Епископом Переяславским и Бориспольским // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 22. № 16 173. С. 329.
[18] О бытии всем вообще монастырям и всему духовенству Униатского исповедания в зависимости у Полоцкого Архиепископа // ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 22. № 16122. С. 277.
[19] Likowski Edw. Dzieje Kosciola unickego na Litwie i Rusi w XVIII i XIX wieku, uwazane glownie ze wzgledu na przyczyny jego upadku. S. 243
[20] Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.). – Мінск : ВП “Экаперспектыва”, 1998. 340 с. С. 6–7.
