Аннотация
В статье анализируются материалы региональной прессы Брестской области БССР / Республики Беларусь, посвященные языковому вопросу. В большинстве публикаций отмечались языковые особенности жителей западнополесского региона. Официальный курс позднего советского времени и первых лет существования суверенной Республики Беларусь (белорусизация) встречал значительное сопротивление в крае, что нашло отражение даже на страницах официальной прессы.
___________________________________________________________
В период перестройки в БССР, как и в других советских республиках, оживляются дискуссии о необходимости возрождения национальной культуры и национального языка. 26 января 1990 г. был принят Закон «О языках в БССР», придавший белорусскому языку статус единственного государственного, а русский язык квалифицировался в законе как «язык межнационального общения народов СССР». Осенью этого же года Совет Министров БССР принял Государственную программу развития белорусского языка и других национальных языков. Данные меры вызвали негативную реакцию у значительной части русскоязычного населения советской республики. Кроме того, особую позицию по языковому вопросу имели жители Западного Полесья (Брестская обл.), использовавшие в быту язык, значительно отличавшийся от белорусского и русского литературных языков. По инициативе филолога Н. Шеляговича получает развитие этнокультурное движение, активисты которого считали западных полешуков (ятвягов) отдельным народом, имеющим право на свободное национально-культурное развитие. Языковой вопрос волновал и более широкие слои населения региона. Подтверждение этому – многочисленные публикации в местной прессе. Источниковую базу статьи составили материалы газет, учредителями которых являлись областные, районные, городские комитеты Коммунистической партии Беларуси (далее – КПБ), местные Советы и исполнительные комитеты соответствующих уровней.
Степень освещения языкового вопроса в официальных изданиях Брестской области зависела от ряда факторов (значимость проблемы в конкретном регионе, наличие значительного числа активистов западнополесского движения, редакционная политика издания). Например, учредителем издания «Пинский вестник» являлся Пинский городской Совет народных депутатов, имевший репутацию относительно демократичного представительного органа. На страницах газеты западнополесский вопрос широко дискутировался, причем полемика разворачивалась преимущественно в политической плоскости. Кроме того, наибольшей остротой отличались дискуссии, развернувшиеся на страницах газет «Заветы Ленина» (г. Дрогичин), «Коммунистический труд» / «Кобринский вестник» (г. Кобрин).
Дискуссия в дрогичинской газете «Заветы Ленина» началась в июне 1990 г. с типичной для изданий того времени программной статьи местного жителя А. Карпенко «Когда язык не в почете». Автор сетовал на недостаточное внимание к белорусскому языку, узость сферы его использования [1, с. 3]. Как реакция на данную публикацию в газете появляется заметка жительницы д. Заставье Н. Гречко «Разве дело в языке?». Автор утверждала, что языковой вопрос является второстепенным по сравнению с социально-экономической ситуацией в стране. Кроме того, в статье подчеркивалась особая языковая среда западнополесского региона, а также утверждалось, что только русский язык мог выполнять роль средства эффективной коммуникации: «Общепринятым является русский язык, к нему мы привыкли, на нем легче говорить. Дети вырастают, едут в город, попадают в городскую среду, где принято говорить на русском языке. … Нам, сельским жителям, даже приятно, когда председатель исполкома сельского Совета разговаривает на местном говоре. … Из всех моих детей трое уже взрослые: один сын – офицер, другой – служит в армии, третий – студент. И все они, когда приезжают домой, говорят на нашем местном говоре. Я горжусь тем, что они не забывают родной язык, на котором говорили их мать, отец, бабушки и дедушки, вся деревня» [2, с. 2]. Через несколько дней в рубрике «Ответ оппоненту» появилась новая статья А. Карпенко. Он признавал самобытность полесского диалекта, но утверждал, что для консолидации нации каждый ее член должен владеть литературным языком [3, с. 3]. В. Прокопчик в своей заметке выступил против позиции А. Карпенко, которая (по мнению В. Прокопчика) заключалась в навязывании жителям Дрогичинщины языка, не являвшегося для них родным: «Я согласен с А. Карпенко, что родной язык нужно беречь. Но какой? Я не против белорусского, русского, украинского и любого другого языка народов СССР. Но я против насильственного навязывания языка тем людям, для которых он никогда не был родным. … Я согласен с А. Карпенко, что общенациональный язык должен быть. Так вот, у нас он уже есть: это русский язык. Он куда ближе полешукам, чем белорусский. И не нужно силой навязывать белорусский язык тем, кто этого не хочет» [4, с. 2].
Волна дискуссий в кобринской газете «Коммунистический труд» развернулась в 1990 г., когда обсуждался вопрос языка, на котором должно было выходить издание. Началась дискуссия с опубликованного письма депутата городского Совета народных депутатов И. Хаританюка. Он считал, что газета должна была издаваться на русском языке, который, по мнению автора, в регионе «никогда не навязывался даже во времена сталинщины». Кроме того, И. Хаританюк выражал недоумение относительно того, что его письма в редакцию, написанные на русском языке, публиковались в переводе на белорусский язык [5, с. 3]. Спустя две недели выходит статья местного жителя В. Крачко, опубликованная по требованию автора на русском языке. В. Крачко ссылался на нормы Закона «О языках в БССР», согласно которым государство брало на себя обязательства по заботе и обеспечению свободного развития не только белорусского, но и других национальных языков. По мнению автора, полесский регион являлся местом компактного проживания украиноязычного населения (т.е. считал полесский говор диалектом украинского языка). Крайне резкой критике была подвергнута редакционная политика издания: «Барановичский, Пинский и даже Березовский районы имеют свои газеты на русском языке. Чем же хуже жители Кобринщины, Дрогичинщины и Малоритчины, что мы по-прежнему должны довольствоваться низкопробным чтивом своей районной газеты с заранее перевернутыми, перекрученными, неоднократно перелопаченными постными словами и мыслями не самих авторов статей, а каких-то дармоедов-переводчиков, переводящих преимущественно с русского и украинского на плохо прижившийся и малопонятный нам белорусский язык. Отсюда следует, что наша районная газета с 1 января 1991 г. обязательно должна выходить на русском языке с соблюдением полной языковой свободы. Поступил материал на русском, печатать его надо на русском, написал автор на белорусском или украинском – должен идти в газете на белорусском или украинском. И только в первоисточнике, со словами и мыслями автора» [6, с. 1]. В номере от 27 сентября 1990 г. был представлен редакционный обзор писем. Признавалось, что половина читателей, выступала за то, чтобы газета продолжала выходить на белорусском языке, вторая половина выступала за русский язык издания [7, с. 1]. 4 октября 1990 г. была опубликована вторая часть обзора писем в редакцию. Значительная часть читателей считала, что население Кобринщины разговаривало на отдельном диалекте, но не рассматривала его в качестве основного языка «высокой культуры». Противники белорусского языка считали, что язык газеты и язык преподавания в школах должен был быть русским (отдельные жители района отдавали предпочтение украинскому языку). Особое мнение имел читатель В. Рой. Выдержка из его письма на местном диалекте была опубликована в переводе на белорусский язык (автор редакционного обзора объяснил невозможность публикации письма на языке оригинала техническими возможностями типографии): «Остается только бороться, верить и надеяться, что хоть когда-то удастся почитать местную газету на моем родном языке. Даст Бог, может, и доживу» [8, с. 1].
Обширная дискуссия на страницах «Пинского вестника» началась с публикации письма рабочего В. Чирко. В письме содержался риторический вопрос депутатам городского и районного Советов: «… Я хочу вас спросить, товарищи депутаты, почему вы способствуете развитию белорусского языка и культуры и в то же время отвергаете свои полесские язык и культуру?» [9, с. 3]. В выпуске газеты от 8 декабря 1992 г. было опубликовано обращение пиской гуртыны «Полісьсе», в котором «гости из Минска» назывались «белорусской диаспорой», стремившейся «насильно белорусизировать западнополесское население» региона. Сообщалось, что в городском Совете имелось немало сторонников западнополесского движения [10, с. 3]. В продолжение дискуссии появляется статья члена совета Товарищества белорусского языка (далее – ТБЯ) В. Савича. Автор признавал важность изучения уникальной полесской культуры, но считал, что общество «Полісьсе» вместо этого занималось ненужной политизацией проблемы. Государственный статус белорусского языка рассматривался В. Савичем как абсолютно естественное явление: «Так вот, в любом государстве, чтобы был порядок, должны соблюдаться законы. А для ведения документации и официального общения принимаются единые формы и единый язык, как правило, одноименный с названием государства. Именно так, а не как кому вздумается» [11, с. 1–2]. С позицией В. Савича был солидарен известный белорусский писатель и ученый Н. Гилевич. Лозунги национального самоопределения полешуков он считал прикрытием истинных политических мотивов активистов западнополесского движения. Изучение местной культуры, по мнению автора, не должно было замещаться политизацией проблемы: «Конечно, необходимо сохранять культурно-этнические и языковые особенности жителей Полесья, местные традиции, обычаи, фольклор, народные промыслы и т.д., но все же – без замаха на национально-территориальное единство и целостность Беларуси» [12, с. 2]. Вскоре после этого появилась серия публикаций активистов западнополесского движения. М. Басевич в своей статье отмечал: «Вы пытаетесь возродить белорусский язык на Полесье? Спросите любого прохожего, и вы узнаете, что никогда не было на Полесье белорусского языка, он чужд, непонятен нашим людям, и призывать их признать его своим по меньшей мере некорректно. Жизнь показала, едва стало возможным, люди разных национальностей взялись за возрождение своей, десятилетиями бывшей в загоне, национальной культуры. Только мы, застенчиво и робко, и то после того, как нас подтолкнули ученые, выяснив, что мы самостоятельный этнос, начали заявлять о себе» [13, с. 2].
Таким образом, процессы белорусизации, развернувшиеся в конце 1980-х – первой половине 1990-х гг., поддерживались далеко не всеми жителями БССР (Беларуси). Специфическими формами реакции на данные процессы стали дискуссии относительно языковой природы западнополесского региона, которые нашли отражение на страницах местной прессы. В средствах массовой информации было опубликовано большое количество материалов, авторы которых считали, что белорусский язык не являлся родным языком коренных жителей Полесья. Участниками дискуссий были артикулированы следующие основные позиции: «русский язык – единственное эффективное средство коммуникации в регионе»; «на основе местных говоров может быть кодифицирован литературный полесский язык, который должен получить официальный статус» (движение Н. Шеляговича); «полесские диалекты белорусского языка – пережиток прошлого, для консолидации нации и культурного развития жители края должны усвоить литературную версию белорусского языка»; «полесские диалекты обогащают белорусский язык и белорусскую культуру в целом»; «полесские говоры – диалекты украинского языка, население Брестчины на официальном уровне должно быть признано украинским». Каждая из данных позиций в той или иной степени была отражена на страницах региональных газет. В 1995 г. в Республике Беларусь состоялся референдум, по результатам которого русский язык получил статус государственного языка наравне с белорусским. Вскоре западнополесское движение под руководством Н. Шеляговича практически сошло на нет. Языковой вопрос утратил свою былую остроту и перестал быть заметной темой местной прессы Брестской области.
Литература:
1. Карпенка А. Калі мова не ў пашане // Запаветы Леніна. 1990. 26 чэрвеня. С. 3.
2. Грэчка Н. Хіба справа ў мове? // Запаветы Леніна. 1990. 2 жніўня. С. 2.
3. Карпенка А. Беражыце мову сваю // Запаветы Леніна. 1990. 18 жніўня. С. 3.
4. Пракопчык В. Навошта навязываць силай? // Запаветы Леніна. 1990. 28 жніўня. С. 2.
5. Харытанюк І. Вярнуцца да вытокаў // Камуністычная праца. 1990. 1 верасня. С. 3.
6. Не надо насиловать ни рабкоров, ни читателей // Камуністычная праца. 1990. 15 верасня. С. 1.
7. Хільчук М. Аглаяд пісьмаў чытачоў // Камуністычная праца. 1990. 27 верасня. С. 1.
8. Хільчук М. Аглаяд пісьмаў чытачоў // Камуністычная праца. 1990. 4 кастрычніка. С. 1.
9. Предаете язык предков? // Пінскі веснік. 1991. 13 ліпеня. С. 3.
10. Обращение пинской региональной гуртыны ОКО «Полісьсе» к народным депутатам города Пинска и Пинского района, гражданам города и района, ко всем нациям и сословиям Полесского края // Пінскі веснік. 1992. 8 лютага. С. 3.
11. Савич В. Непрост путь истинного возрождения // Пінскі веснік. 1992. 12 лютага. С. 1–2.
12. Гілевіч Н. Спыніць замах на адзінства і цэласнасць Беларусі // Пінскі веснік. 1992. 22 лютага. С. 2.
13. Басевич М. Помнить свои истоки // Пінскі веснік. 1992. 22 лютага. С. 2.
