В информационном пространстве появилась статья «Белорусский политический кризис как предпосылка для взросления православного церковного сообщества» Натальи Василевич, опубликованная ранее в итальянском журнале «Религии и общество» и заставляющая обратить на себя внимание. Претендуя на статус аналитической, она в значительной мере является программной, проектной.
Сама Наталья Григорьевна – отнюдь не рядовой публицист и хорошо известна в церковной и политико-оппозиционной среде. Известность эта, увы, не благоприятная для Церкви, хотя сама Наталья, несомненно умный и одаренный человек с несколькими гуманитарными образованиями. Вместе с тем характер этих образований отражает в целом тот глубокий кризис отечественного гуманитарного знания, который сложился еще с советских (и даже дореволюционных) времен и выражен в сильном эпигонстве по отношению к Западу – глубокой подчиненности его духу, идеям и идеалам, далеким и даже противостоящим христианским. Даже если они Христианством прикрываются.
Собственные взгляды Натальи Василевич, отражающиеся в рассматриваемой статье, также хорошо известны. Во многом они выражены институционально – ее переходом из Русской Церкви в Константинопольский патриархат, ныне имеющий крайне сомнительный канонический статус после вступления в устойчивую «евхаристическую» связь с раскольниками и самосвятами, не говоря уже об обширном наборе взглядов и практик, в корне чужеродных для Церкви и христианского мира. Это и воинственный экуменизм, и настойчивое обновленчество в церковной жизни, канонах (в частности, касательно устройства Вселенской Церкви), общественных и нравственных учениях, и решительная коллаборация с антихристианскими глобальными силами в лице элит Запада и, прежде всего, США, где находится львиная доля приходов, прихожан и источников доходов Фанара. В сущности, Константинопольский патриархат полностью разделяет неолиберальную идеологическую повестку, подгоняя под «дух мiра сего» вечные устои Церкви и соглашаясь быть покорным апологетом воли и глашатаем проводников «нового мирового порядка», горячо поддерживая в этом своего собрата из католического Ватикана и вкупе с ним «благословляя» военные операции НАТО против христианских народов и стран с христианским населением.
Во всем этом дух Фанара, ведомого патриархом Варфоломеем Архондонисом, близок Наталье Василевич, которая последовательно подчеркивает своё глубокое западничество, приверженность феминизму и идеологии гендерного равенства, либеральному культу гражданских свобод и рыночной демократии, более того, продвижению ЛГБТ-«богословия», антитрадиционализму в целом. К ним добавляется такой же фанариотский евроатлантический глобализм, нескрываемая ненависть к Русскому миру, русской цивилизации и благосклонность к русофобскому украинскому и литвинскому национализму, в частности, церковному автокефализму, основанному на этнофилетизме, к тому же ложном (отрицающим единство восточных славян).
Есть и еще одно общее искушение относительно склонения к греческой церкви – интеллектуального характера. Действительно, греческая теология сильно и утонченно интеллектуализирована и зачастую может многим поделиться с Русской Церковью и отечественной богословской мыслью. Однако греческому Православию, в свою очередь, традиционно и ныне как никогда не хватает главного – сердечности и горячей преданности вере, всегда отличавших Православие русское. В итоге умствования зачастую заводят греков в лукавство, самообман и отступления от самого Православия, что особенно ярко наблюдается в последние годы. Символом такого отступления в современной теологии является авторитетная для греков фигура митрополита-модерниста Иоанна Зизиуласа. Наталья Василевич и близкие ей по духу белорусские священники модернисты-западники, напротив, обольщаются греческим схоластическим интеллектуализмом и часто посмеиваются над простосердечной русской духовностью как-де «такое же суеверное» и «угодливое властям». Закономерным является неприязнь к в основном «мракобесному» русскому монашеству, особенно старцам и даже святым преподобным и святителям, в своих поучениях всегда выступавшими такими «мракобесами».
Сама статья оставляет впечатление двоякости: с одной стороны, попытка выдать желаемое за действительное и одновременно отнюдь не безобидное намерение посодействовать превращению первого во второе. Можно сразу выделить основные направления идеологической «проповеди»: а) всемерное уничижение священноначалия Русской Церкви и непосредственно епископата ее белорусского Экзархата; б) внесение раскола между священноначалием и монашеством с одной стороны и священством и особенно мирянами с другой стороны; в) вдохновление «независимого» (от пастырей) низового движения мирян по отстаиванию «свободно» понимаемых ими нравственных идеалов; г) в целом «проповедь» «православного» протестантизма, который она (как и Фанар и Ватикан) de facto и представляет, с уничижением «архаичного православия»; сюда же входит и воинственный экуменизм с преодолением всех «предрассудков исключительности»; д) превознесение гражданских свобод (от политических до культурных и гендерных) и охлократической демократии (то есть, не права на добродетель, а право на своеволие) в качестве якобы «христианских ценностей»; е) соединение указанной «новой теологии» с апологией геополитического евроатлантизма с его клише свободного и прогрессивного Запада, жестоких и кровожадных диктатур в России и Беларуси, безобидной и невинно страждущей Украины, защищаемой тем же Западом, якобы «добрым и благородным»; ж) эксплуатация действительных заблуждений политики белорусского руководства в десятилетие, предшествующее событиям 2020 года, и в самые ее дни, а также некоторые упущения церковных властей.
Мечтой и целью Натальи является то, чтобы данный новый «символ веры» разделило как можно большее число священников и мирян Православной Церкви в Белоруссии. При этом в своих чаяниях она опирается на тот действительный круг лиц, которые активно заявили свои несогласия «с официальной Церковью» в период «БЧБ-революции» 2020 года и начавшейся в 2022 году войны на Украине. Более того, с этими двумя событиями Наталья связывает как надежды, так и уже видимый для нее сдвиг в православном церковном сообществе в сторону «свободного и правильного христианства» или, говоря ее собственными словами, «демократический и экуменический потенциал массового маломасштабного протеста священнослужителей и верующих, мотивированного их христианской совестью и убеждениями, которые могут стать достоянием общественности, когда откроется следующее окно возможностей».
В первом разделе статьи про «Бело-красно-белый 2020» Наталья разворачивает свой дискурс вокруг «фальсифицированных выборов» и «жестокого полицейского насилия и пыток», который был подробно разобран в двух частях статьи «Христианская правда Церкви о БЧБ-революции в Беларуси и истеричное лукавство “церковных” либеральных “правдоборцев”» – о «фальсификации и насилии» и о «либеральном разжигании “не-насилия” и православном миротворчестве». При всей внешней неприглядности произошедшего и небезупречности власти правда, как всегда, была совсем не на стороне революционной толпы, а Церковь поступила мудро. По мнению же автора, «заявления, сделанные официальными церковными властями, были слабы и недостаточно артикулировали легитимность требований протестующих касательно честных выборов, прекращения насилия и ответственности режима за насилие» и потому «не удовлетворили православных участников демократического движения». И именно последних, а не молитвенников и православных консерваторов, Наталья и считает подлинно «взрослыми православными».
Всему епископату белорусского Экзархата автор противопоставляет уже покойного гродненского епископа Артемия, «выступившего с публичным обличением лжи и насилия», став «для православных христиан с демократическими убеждениями важным ориентиром в формировании собственных взглядов». Правда же в том, что владыка Артемий, нуждающийся сейчас отнюдь не в панегириках, а в молитвах о нем, просто-напросто был убежденным западником, безоговорочным антисоветчиком (включая период ВОВ), бело-красно-белым националистом, поборником автокефального отделения Церкви в Белоруссии от Русской Церкви, сторонником украинского фашистского режима, экуменистом, противником церковно-государственного сотрудничества, покровителем всяческого церковного вольнодумства (любимыми «богословами» публично называл протт. А.Шмемана и Г.Митрофанова). При нем церковный Гродно действительно превратился в очаг обновленчества и русофобии, с выдвижением на высшие должности соответствующих клириков, массовым их обучением в Варшавской экуменической академии. Ряд из них позже по идейным соображениям эмигрировали на Запад, а настоятель Кафедрального собора протоиерей Георгий Рой самочинно перешел в Константинопольский патриархат.
Автор статьи искренне верит, что «в целом иерархия испытала катастрофическое падение авторитета с 2020 года», а «направленность руководства Православной Церкви на сохранение иерархической дисциплины, стабилизируемой и поддерживаемой вертикальным давлением, монополизирующей право представлять Церковь и публично выступать от ее имени, уже не находит понимания среди духовенства и мирян». Более того, – что «белорусская революция, запустившая процесс рефлексии о важности демократических процедур в государстве и необходимости гражданского общества как противовеса институтам власти, также повлияла на аналогичную рефлексию о церковных структурах и лидерстве». При этом «давление и сужение пространства для самовыражения [!] церковных профессионалов и активистов, дисциплина, вступающая в конфликт с совестью, а также репрессии приводят к “утечке мозгов” из официальных церковных структур в самостоятельное церковное сообщество, для которого они могут стать точками сборки». То есть, от либеральной революции в государстве – к либеральной революции в Церкви и наоборот!
Отсюда закономерны и не менее красноречивы ее откровения относительно революционных надежд относительно канонических перспектив Православия: «Православные верующие Беларуси также активно участвовали в различной экуменической деятельности, сотрудничестве и кампаниях. В результате социально-политического кризиса отношение православных к другим христианам существенно изменились, открыв горизонты за пределами типичного православного эксклюзивизма. Молчание православных иерархов и их неспособность осмысленно и пророчески реагировать на кризис подтолкнули православных к тому, чтобы прислушиваться также к голосам католических иерархов и протестантских пасторов». В целом, Наталья ощутила «импульс белорусской революции, придавший независимому церковному движению сильную динамику».
Новый импульс для протестантизации Православной Церкви ожидается ей от войны на Украине, что описывается во втором разделе статьи «Желто-синий 2022: солидарность с Украиной». Ее личное пожелание, – чтобы Церковь была ослеплена поверхностным пацифизмом и видела в данной войне нападение «движимого имперскими амбициями» российского руководства при поддержке Московской Патриархии на «невинную и мирную Украину, единодушно наполненную украинскими патриотами, в большинстве своем православными». При этом игнорируется всё: нацистский путч, фашистские методы киевского режима, нацистская мифология и идеология, либеральный сатанизм (вплоть до охраняемых гей-парадов) в политике, 8-летний военный геноцид Донбасса и, наконец, собственно открытые гонения на Православную Церковь на Украине с созданием объединенной псевдоправославной раскольнической церкви ПЦУ, к которой (а также к язычникам, униатам, протестантам и иудеям) и относится львиная доля украинских «патриотов», разделяющих нацистскую идеологию украинства. Сама ПЦУ (с пустующими храмами) открыто намеревается «мирно» стать единственной легитимной «православной церковью» на Украине, одновременно ведя переговоры об объединении с униатами (УГКЦ). Говоря в общем, добро и зло у автора меняются местами.
Обо всем этом ни сама Наталья, ни вновь восхваляемые ею за поддержку Украины в войне архиепископ Артемий, ни идейно близкий к нему «свободомыслящий» клир, вкупе якобы радеющие за мир, справедливость, ненасилие и даже Христианство, за все эти годы ни обмолвились ни разу. Как и в целом обо всём или хотя бы о чём-то, что творит апостасийный Запад на планете. Неудивительно, что ее (и, конечно, всех их) особенно возмущает позиция митрополита Минского Вениамина, «часто рассуждающего о единстве русского, украинского и белорусского народов вплоть до сравнения этого единства с единством Святой Троицы» и «сравнивающего войну с “семейным конфликтом” между “братскими народами”, призывая “помнить о единой купели Крещения, нашем общем духовном наследии, наших святых” и, конечно же, молиться». Очевидно, для «взрослой Церкви», согласно мировоззрению Натальи, молитва – это пустая трата времени.
«Христианскую правоту» пацифистских взглядов по Украине «демократически настроенных православных» Наталья пытается доказать и оправдать «недоумением у украинских православных», «ламентациями и воззваниями клириков Украинской Православной Церкви из Ровенской и Сарненской епархий с призывами к Белорусский Православной Церкви возвысить свой голос и встать на защиту многострадального украинского народа, которые остались без ответа», «дистанцированием бывшей УПЦ МП от Москвы», а также такой «безопасной сборной точкой протеста», как «репосты высказываний епископов и духовенства УПЦ, а также официальных заявлений, таких как обращение Синода Украинской Православной Церкви от 28 февраля и обращение Блаженнейшего Митрополита Киевского Онуфрия от 24 февраля». При этом ей совершенно игнорируется террор против Церкви либерально-нацистского режима в Киеве, который, согласно взглядам Натальи, никак не нарушает свободный и искренний характер этих заявлений. Она попросту пользуется нахождением УПЦ в состоянии заложника и одновременно явно желает перенести церковные реалии Украины и непосредственно американско-фанарский проект униатско-автокефальной «национальной церкви» на Беларусь.
И в украинской теме она снова выражает убеждение в возникновении у «честного» священства «артикуляции требований личной христианской совести дистанцироваться от равнодушия, лицемерия и поддержки войны церковным руководством, а также оправдать законные ожидания солидарности и поддержки, которые украинский народ, в том числе украинские православные, возлагает на соседний народ», при которой «очень часто антивоенная позиция выражается в критике провоенных [то есть, антифашистских и прорусских – Д.К.] священников, и иерархии Церкви в целом». И надежду Запада на то, что такая «активность создаст множество самостоятельных “спящих ячеек” и “точек напряженности”, которые сыграют роль поддержки для своих членов и могут стать достоянием общественности, когда откроется очередное окно возможностей».
К счастью, подобные оценки появления недоверия к священноначалию и уж тем паче «разочарования» верующих в Церкви и оттока из нее являются скорее самовнушением. Это подтверждается и сравнительными фото с богослужений (по их многолюдности), в частности, в самой проблемной прежде Гродненской епархии. Подобная фронда, антицерковный протест характерны не для воцерковленных, а для номинальных «православных» и небольшой группы прихожан (в основном молодежи и импульсивных женщин), поддавшихся воздействию либеральных клириков и публицистов. Тем более что за последние несколько лет их вес и влияние в белорусской Церкви значительно снизилось. Что, разумеется, никак не отменяет задач профилактики и особенно духовно-мировоззренческой реабилитации того самого круга «прогрессивно-демократических» клириков и их последователей из числа мирян.
Но среди суждений Натальи Василевич нельзя упустить и те, в которых сокрыты ценные советы для самой Церкви. Причем речь идет не только о Белоруссии, но и о всей Русской Православной Церкви.
Среди таковых, прежде всего, выделим упрек в неразвитости общественно-просветительского направления служения (важнейшей части церковной миссии) Белорусского Экзархата, которое требует одновременного привлечения для себя ресурсов православного богословия общества: «Ни рядовые христиане, ни лидеры христианского общественного мнения, ни церковные официальные лица не имели опыта выработки дискурса публичного богословия в каких бы то ни было вопросах, за исключением, как представляется, противоабортной, традиционно-семейной и патриотической повестки. Особенно это касалось православных христиан, которые едва ли могли рассчитывать на слабые формулировки официальных церковных документов как источник вдохновения для такого богословия и должны были кустарным путем разработать свой собственный богословский подход». Наталья прямо признается, что хотела бы, чтобы такой подход был «благосклонным к правам человека, демократии, верховенству закона, иногда даже противоречащим действующим официальным документам и положениям», служа «общественному обновлению». Для Церкви же крайне важно развить свой, консервативно-святоотеческий взгляд и голос на общие общественные процессы и частные события и явления.
Далее, во-вторых, следует справедливое наблюдение об отсутствии развитого православного гражданского общества, вырастить которое призвана сама Церковь: «У православных никогда не было сильных религиозных НГО, за исключением пролайф-организаций, но уже была вовлеченность в разнообразные и часто пересекающиеся неформальные сети…, теперь же эти сети и группы обрели политическое значение». Как видим, неприятная альтернатива для Церкви сходна с государственной: если не растить идейно-патриотическое сообщество, то на его месте вырастет (или, точнее, будет выращено) идейно-либерально-революционное. А ведь у Церкви есть прекрасный опыт западнорусских православных братств, сохранявших Православие в Белоруссии и Малороссии в годы польско-католических гонений и принуждения к Унии.
При этом, как верно отмечается, богословие общества и православное гражданское общество тесно взаимосвязаны: сама жизнедеятельность «требует от активистов выработки богословских аргументов по спорным вопросам, вложения вопросов, которые затрагивают совесть, и нравственных интуиций в понятия, которые будут совместно формулироваться и разделяться; а также развития коммуникативной стратегии, чтобы делиться этими идеями и убеждениями с другими православными, с иерархией и обществом в целом, чтобы объяснить социальное применение собственной веры развернуто и привлекательно, но и не слишком политизированно, оставаясь в рамках христианского этоса. Такого рода взаимодействия стимулируют создание самостоятельного мирянского сообщества и способствуют повышению богословской компетентности». И снова: «очень часто эти взаимодействия также происходят в качестве альтернативы и даже вопреки иерархии», чего так хотелось бы врагам Церкви и так нежелательно для нее самой!
Наконец, в-третьих, тонко подмечаются значительные недоработки в Церкви в плане соборности: «Отсутствие какой-либо обратной связи между иерархией и народом, оставляющее последний без каких-либо легальных механизмов выражения собственных надежд и разочарований, усиливает отчуждение между ними». Отчуждение, конечно, притянуто здесь за уши, но вот огромный потенциал соборности, в том числе в плане миссии в невоцерковленном народе, действительно пока задействован весьма слабо. И дело здесь не в опасении иерархии за свои власть и комфорт, как хочет представить это автор, а в инерции предыдущих эпох, тяжелом наследии Синодального и особенно советского периода истории Русской Церкви.
Разумеется, все эти советы – не от доброй воли Натальи, более того, требуемые для Церкви общественная богословскость, общественная организованность и соборность – прямо противоположные тем, которые желала бы Наталья для «прогрессивной национальной экуменической христианской церкви» как местного филиала Фанара. Ей самой и ее единомышленникам хотелось бы революционизировать политику в Белоруссии при помощи Церкви и революционизировать саму Церковь в Белоруссии при помощи политики, подчинив первую последней. Чтобы в «в Беларуси было как в Украине» (по взглядам ее кумира – четы Тихановских). А Церковь, в свою очередь, – стала пропагандистом либерально-гуманистического пацифизма, апатично отказавшись от защиты Христианства, той есть самой себя, и в целом подчиняясь духу «мiра сего». При этом несоответствие ее оценки духовных и политических процессов в Белоруссии и на Украине в целом понятна большинство здравомыслящих православных христиан, а история с сектой ПЦУ и гонений на УПЦ дискредитировало Фанар в глазах многих даже колебавшихся белорусов, отрезвив их. Однако, как ни удивительно, всё же находится определенное число священников, продолжающих разделять дух и взгляды Натальи Василевич.
Одним словом, есть над чем задуматься.
