Аннотация
В 1809 г. в западные губернии Российской империи с целью секретного сбора информации о политических настроениях местного дворянства был направлен чиновник Правительствующего Сената А.А. Столыпин. Следствием поездки стала представленная им секретная записка «Общие замечания статского советника Столыпина о разных предметах по присоединенным от Польши губерниям», в которой давалась не только оценка сложившегося положения, но и высказывались предложения о мерах к исправлению ситуации. В частности, была отмечена враждебная интересам России направленность образования в Виленском учебном округе, негативное отношение к империи католического духовенства. Однако предложенные изменения в политике в крае не получили отражения в официальном курсе при Александре I.
_________________________________________________________
Летом 1809 г. статский советник А.А. Столыпин (1778-1825), служивший обер-прокурором в Правительствующем Сенате, был отправлен из столицы империи с секретной миссией, «во все от Польши присоединенные губернии» [1, л. 4] для выяснения политических настроений населения этих губерний. Своеобразным административным прикрытием для этой разведывательной миссии стала инспекция деятельности Приказов общественного призрения, которая, кстати, привела к вскрытию по Виленской губернии «на многие сотни тысяч рублей государственных имуществ», попавшего «в частные руки» [1, л. 5]. Однако главным итогом этой поездки стали подготовленные столичным чиновником «Общие замечания статского советника Столыпина о разных предметах по присоединенным от Польши губерниям».
Проехав по целому ряду западных губерний, ориентируясь на собственные наблюдения и расспросы, он попытался спрогнозировать ближайшие последствия австрийско-французской войны 1809 г. Его записка была составлена еще до заключения Шёнбрунского мира, что делает более интересным сделанные им предположения. Анализ ситуации в приграничных губерниях империи А.А. Столыпин начал с того, что жители присоединенных от Речи Посполитой земель «более или менее всегда были исполнены мечтою о восстановлении Польши» [2, л. 169]. После создания Великого герцогства Варшавского в 1807 г. эти политические мечты приобрели «твердую уверенность» [2, л. 169]. По мнению статского советника, общественно-политические настроения приобретут необратимо неблагоприятное для Российской империи направление в случае присоединения к Великому герцогству Варшавскому Галиции. Если это произойдет, то «польские губернии не могут быть для России надежны» [2, л. 169 об.]. Все будет пропитано неприязненностью к России. Российскому правительству придется столкнуться тем, что «край сей добровольно отделит от себя благоденствие свойственное прочим странам, под российской державой состоящим» [2, л. 170]. В итоге властям придется «усилить надзор полиции, и там, где царствовала благоразумная кротость и милосердие, употребить меры строгости над жертвами обольщения и безумия» [2, л. 170-170 об.]. Если вспомнить о том, что половина всей Галиции, включая Краков и Люблин, оказались по итогам Шёнбрунского мира в составе Великого герцогства Варшавского, то нельзя не отметить прозорливость автора записки.
На общем фоне подобных настроений в лучшую сторону отличалась Белоруссия, т.е. Витебская и Могилевская губернии, дворянство которых, по мнению А.А. Столыпина, заслуживало всяческой похвалы. Очевидно, что все рассуждения и оценки составителя «Общих замечаний» относились исключительно к дворянству. Представителей самого массового непривилегированного сословия – крестьянства – в оптике автора не просматривается. Возвращаясь к теме лояльности дворянства белорусских губерний, А.А. Столыпин отметил, что в «верности и преданности к России они не уступают и настоящим россиянам» [2, л. 175 об.]. Их представления настолько изменились, что теперь они «стыдятся и между собой говорить по-польски» [2, л. 175 об.]. Это воспринималось им как доказательство того, что жители этих губерний «до того обрусели, и столько хотят быть русскими» [2, л. 175 об.]. Причина таких перемен заключалась в том, что после присоединения этих территорий к империи «все поступившие в казну имения розданы были тотчас лучшим российским дворянам» [2, л. 175 об.]. Оказавшись в новоприсоединенных губерниях, российское дворянство «взяло над тамошним дворянством поверхность» [2, л. 176]. В свою очередь «белорусские шляхтичи за честь себе поставляли входить в связь с русскими, быть в их кругу и во всем им подражать» [2, л. 176]. Это привело к тому, что среди местного дворянства распространялись «образ мыслей и образ жизни русских» [2, л. 176]. Именно в этом будущему сенатору заключалась причина того, что в прочих губерниях «от Польши присоединенных» такие изменения не произошли. В частности, он считал, что если бы в прочих губерниях было бы водворено российское дворянство, то удалось бы достичь такого же эффекта. Напротив, остальные западные губернии были «оставлены самим себе» [2, л. 176]. Следует отметит, что Столыпин не видел чрезвычайных трудностей в осуществлении данной политики. Его предложения заключались в том, чтобы использовать объединенный фонд духовных и старостинских имений в этих губерниях для раздачи этих земель «бедным заслуженным офицерам, и другим чиновникам, имеющим право аренды» [2, л. 176 об.]. Однако эта аренда принципиально мыслилась им как долгосрочная аренда, поскольку не только традиционная 12-летняя, но и полувековая аренда окажется недостаточной для того, чтобы «самый благонамеренный арендатор» смог «поправить разоренных сих крестьян» [2, л. 176 об.]. Все это требовало значительных, говоря современным языком, инвестиций, а значит требовало наделения арендаторов правом передачи арендуемых земель по наследству. Разумеется, прежде всего требовалось провести необходимое описание имеющихся земель. Успешное распространение аренды привело бы к благоприятным политическим последствиям. В частности, российское дворянство посредством тесного общения с местным дворянством смогло бы преобразовать «образ мыслей поляков», что вдохнет «в них дух российский, и привлечет их сердца к России» [2, л. 177]. Это блокирует сепаратистские тенденции, поскольку в этом случае «помыслы об отторжении будут невместны» [2, л. 177]. Несколько наивно автор записки надеялся даже на то, что в крае с гораздо большим доверием будут использоваться ассигнации, а не серебряная монета.
Достаточно негативную роль, по мнению Столыпина, в крае играло римско-католическое духовенство. Во-первых, он считал, что оно крайне многочисленно. Так, он утверждал, что все «польские губернии наводнены духовенством» [2, л. 173]. Например, по его оценкам только в Виленской губернии число духовных насчитывало около 3 тыс. человек, между которыми «есть даже и малолетние» [2, л. 173 об.]. Во-вторых, нравственные и интеллектуальные качества католического духовенства не просто оставляли желать лучшего, но превращали их в «непримиримые враги России» [2, л. 173 об.]. Он полагал, что, с одной стороны, духовное сословие состоит из людей «развратных, упоенных безначалием и буйною свободою», а, с другой стороны, из «фанатиков, предрассудками к католической религии ослепленных» [2, л. 173 об.]. Он признавал, что в силу известной образованности и авторитета духовного звания представители католического духовенства «издревле умели удержать поверхность над умами поляков» [2, л. 173 об.]. В силу своей состоятельности и свободы рук для религиозного воздействия католические духовные имели «все способы привлекать к себе приверженность и рассеивать зловредные свои внушения» [2, л. 173 об.]. Именно поэтому необходимо привести численность «польского духовенства» в соответствие с «штатным положением» и «преобразовать соответственно цели их звания» [2, л. 173 об.]. Однако детальных рекомендаций, помимо сокращения численности католических церковнослужителей, Столыпин в своей записке не указал.
Особый интерес представляют наблюдения высокопоставленного чиновника за направлением образования в губерниях, входивших в состав Виленского учебного округа. Они тем более интересны, поскольку на момент составления записки попечителем округа оставался кн. А. Чарторыйский. В частности, будущий сенатор отметил, что к «несчастию воспитание в сем краю оставлено в руках людей, большею частью России неприязненных, зараженных вольностью и восстановлением Польши» [2, л. 171 об.]. В качестве доказательства Столыпин привел факт того, что «доселе нигде почти российскому языку не учатся» [2, л. 171 об.]. Более того, им «гнушаются яко языком варварским», причем такое отношение распространяется не только на сам язык, но и на тех, кто на нем говорит. Такие «ложные и зловредные предубеждения» прививались педагогами своим воспитанникам «с самых юных лет» [2, л. 172]. В результате полученные в процессе образования национальные «предрассудки … остаются навсегда непреодолимыми». Столыпин задался риторическим вопросом о том, стоит ли теперь «от поляков ожидать патриотизму в отношении России?» [2, л. 172]. Можно ли удивляться тому факту, что «все студенты, могущие вступить в службу военную, и приготовлявшие себя к оной, оставили пределы России, и определились в польские полки» [2, л. 172]. Конструктивное предложение автора записки фактически было направлено против некогда близкого императору польского аристократа. В частности, по его словам, «необходимо нужно главное управление воспитания в Польше вверить благоразумным россиянам, которые бы умели в самом неприязненном народе воспитать истинных сынов России» [2, л. 172 об.].
Статский советник А.А. Столыпин за составленные им «Общие замечания» был награжден 22 октября 1809 г. орденом св. Владимир 3-ей степени. Через министра внутренних дел ему несколько раз передавалось высочайшее благоволение за его инспекционную деятельность. Саму же записку направили в Комитет министров, в котором членам Комитета 27 октября 1809 г. ее текст зачитал министр внутренних дел кн. А.Б. Куракин. Единственным следствием прочтения этого документа стало решение о необходимости ознакомления с ее содержанием министров. Никаких шагов в сторону осуществления или развития предложений А.А. Столыпина не последовало. В той или иной степени исправление отмеченных им последствий проводимой властями политики стало происходить только с правления императора Николая I, но для этого потребовалось польское восстание 1830-1831 гг.
- РГИА. Ф. 1662. Оп. 1. Д. 244.
- РГИА. Ф. 1286. Оп. 54. Д 87.
