Резкая активизация украинского движения в австрийской Галиции в 1890-е годы выразилась, в числе прочего, и в стремлении создать максимально отличный от русского отдельный украинский литературный язык. Курировавшие данный этнокультурный проект австрийские власти и особенно польская администрация Галиции вплоть до второй половины XIX в. стремились просто ассимилировать местных русинов, в том числе путём перевода галицко-русской письменности на латинскую графику – сначала польскую, затем чешскую. Ряд польских учёных и общественных деятелей Галиции первой половины XIX в. настойчиво, но в целом безуспешно пропагандировали тезис о галицких русинах как о ветви польского народа. Только полный провал неоднократных попыток латинизации галицко-русской письменности заставил австро-польских этнокультурных менеджеров перейти к более гибкой, осторожной и дальновидной политике, которая заключалась в создании нового литературного языка для местного галицко-русского населения с видоизмененной кириллицей, отличавшейся от русского литературного языка.
Именно это обстоятельство обусловило отказ от общепринятой в галицко-русской культурной традиции этимологической письменности, характерной также для русского литературного языка, и насильственное введение в школы по инициативе австро-польской администрации Галиции украинской фонетической письменности в 1890-е годы, что первоначально вызвало массовые, но безуспешные протесты галицко-русского населения.
***
Дискуссии по поводу стремительно создававшегося в 1890-е годы причудливого новояза в виде украинского литературного языка вызвали заинтересованную реакцию известных русских учёных-славистов. В наиболее ёмком и концентрированном виде позицию ведущих представителей русского академического сообщества по этому вопросу выразил один из самых признанных в то время русских учёных-славистов, профессор Киевского университета Святого Владимира Тимофей Дмитриевич Флоринский (1854-1919).
Констатировав, что новейшее «украiнсько-русское» литературное движение в Галичине ставит вопрос о полной самостоятельности этого языка и что львовское «Учёное Общество имени Шевченко» возбудило в начале 1899 года вопрос о допуске на XI археологический съезд в Киеве рефератов на «украiнсько-руськом» языке, Т.Д. Флоринский задался вопросом о том, «какое место занимает малорусский язык среди многочисленных языков и наречий славянского племени и в каком отношении он находится к простонародным русским наречиям великорусскому и белорусскому и к общерусскому литературному языку?» (Флоринский 1900: 5)[1].
Отметив, что все «защитники прав малорусского языка (наречия), начиная с известного профессора Е. Огоновского,… усердно ищут в филологии доказательств в пользу отдельности и обособленности малорусского языка» (Флоринский 1900: 6)[2], киевский учёный констатировал, что современная наука даёт такой ответ на данный вопрос, который полностью противоречит взглядам сторонников самостоятельности украинского языка. «Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка или, другими словами, он составляет одно целое с другими русскими наречиями, – подчёркивал Т.Д. Флоринский. – Малорусский язык (наречие) наряду с великорусским и белорусским народными наречиями и общерусским литературным языком принадлежит к одной русской диалектической группе, которая лишь в полном своём составе может быть противопоставлена другим славянским диалектическим группам…, как-то: польской, чешской, болгарской, сербо-хорватской и др.» (Флоринский 1900: 7)[3].
Киевский учёный-славист обращал внимание на то, что «тесная внутренняя связь и близкое родство между малорусским языком с одной стороны, и великорусским, белорусским и общерусским литературным языками, с другой стороны, настолько очевидны, что выделение малорусского из русской диалектической группы в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо, например, выделение великопольского, силезского мазурского наречий из польской диалектической группы, или моравского наречия – из чешской диалектической группы» (Флоринский 1900: 8)[4]. Профессор Т.Д. Флоринский, таким образом, проводил параллель между отношением малорусского наречия к общерусскому литературному языку и отношением силезского и мазурского наречий к польскому литературному языку. Примечательно, что аналогичные мысли ранее высказывал и известный галицко-русский учёный-славист Я.Ф. Головацкий, обращавший внимание на то, что галицкие поляки всячески способствуют максимальному обособлению языка галицких русинов от общерусского языка, в то время как имеется куда больше исторических и филологических оснований для обособления силезских и мазурских наречий от литературного польского языка (Головацкий 1888)[5].
Развивая данную мысль, Т.Д. Флоринский указывал на то, что «малорусы в этнографическом отношении представляют не самостоятельную славянскую особь (в противоположность, например, чехам, полякам, болгарам), а разновидность той обширной славянской особи, которая именуется русским народом. В состав её входят наряду с малорусами великорусы и белорусы. В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и исторической судьбе малорусы представляют немало своеобразных особенностей, но при всём том они всегда были и остаются частью одного целого – русского народа» (Флоринский 1900: 8)[6].
Киевский профессор приводил убедительные мнения ряда ведущих учёных-славистов по данному вопросу. Так, по его словам, научная «история русского языка» в трудах «авторитетнейших представителей славянского и русского языкознания И.И. Срезневского, А.А. Потебни, А.П. Соболевского, И.В. Ягича, А.А. Шахматова и др. имеет своим предметом исследование не только книжного русского языка, но и простонародных наречий – великорусского, белорусского и малорусского с их разнообразными говорами» (Флоринский 1900: 8)[7]. Известное этнографическое исследование академика А.Н. Пыпина, как указывал Флоринский, «обнимает не только великорусскую и белорусскую этнографию, но и малорусскую»; более того, Пыпин рассматривает «малорусскую литературу Южной Руси, Галиции и Буковины как частную литературу русского языка» (Флоринский 1900: 9)[8].
Киевский учёный-славист счёл необходимым привести мнение об исторических взаимоотношениях между великорусским и малорусским наречиями видного специалиста по русскому и славянскому языкознанию академика И.И. Срезневского, который подчёркивал в своих трудах, что различия между этими наречиями, сложившиеся в процессе эволюции древнерусской этноязыковой общности, не являются ни изначальными, ни древними. Более того, Срезневский обращал внимание на то, что «их несходство вовсе не так велико, как может показаться тому, кто не обращал внимания на разнообразие местных говоров в других языках, например, в языке итальянском, французском, английском, немецком, в наречии хорутанском, словацком, сербо-лужицком, польском…» (Флоринский 1900: 11)[9].
Ещё один видный учёный-языковед, профессор А.И. Соболевский, «авторитетнейший среди современных исследователей русского языка», категорически утверждал, что «русский народ как в антропологическом, так и в лингвистическом отношениях представляет единое целое… История русского языка за много веков не дала ничего такого, что разрушило бы единство русского языка… Наречия и говоры, имея отличия в фонетике, морфологии и лексике, вместе с тем имеют такое множество общих черт, что русский тип языка вполне сохраняется в каждом из них…» (Флоринский 1900: 13)[10].
Т.Д. Флоринский подчёркивал, что сложившийся в России общерусский литературный язык является плодом длительных совместных культурных усилий всех ветвей русского народа, включая не только великороссов, но также малороссов и белорусов. По словам киевского учёного-слависта, западнорусские учёные «Е. Славинецкий, С. Полоцкий, Дм. Ростовский, С. Яворский, Ф. Прокопович, Г. Бужинский… содействовали перенесению в Москву не только западнорусской учёности, но также и некоторых особенностей западнорусского книжного языка»; при этом, по его словам, XVIII-XIX века «ознаменовались слиянием западнорусского языка с восточно-русским в один общерусский язык. Это слияние последовало непосредственно за политическим соединением Малороссии с Московским царством… Помимо основной великорусской стихии, наш образованный язык принял в себя немало стихий из малорусского и белорусского говоров» (Флоринский 1900: 40-41)[11].
Помимо отечественных лингвистов, Т.Д. Флоринский апеллировал и к авторитетному мнению известного зарубежного учёного-слависта, академика И.В. Ягича, длительное время бывшего профессором Венского университета. Как указывал Флоринский, академик Ягич «в самое недавнее время в своём журнале по славянской филологии» высказал следующее показательное суждение о взаимных отношениях различных русских наречий: «Что все русские наречия в отношении к прочим славянским языкам составляют одно целое, отличающееся многими замечательными чертами внутреннего единства, это для языковедов не представляет спорного вопроса» (Флоринский 1900: 14)[12]. Показательно, что академик Ягич крайне негативно воспринял украинскую «грамматику» черновицкого профессора Смаль-Стоцкого, изданную в 1914 году во Львове местным «Научным обществом имени Шевченко». Попытки Смаль-Стоцкого сконструировать максимально удалённый от русского литературный украинский язык Ягич охарактеризовал как «тенденциозный эксперимент», противоречащий выводам современной науки (Зоркий 1924: 12)[13].
***
Подводя итог своим изысканиям, Т.Д. Флоринский констатировал, что «вопрос о малорусской речи в научной классификации славянских языков нужно считать окончательно решённым. Малорусская речь, называть ли её языком или наречием, составляет со всему прочими русскими наречиями нечто единое и целое, т.е. принадлежит вместе с великорусским, белорусским и обще-русским литературным наречиями к одной диалектической группе, обозначаемой термином русский язык. Мнение, признающее самостоятельность и отдельность малорусского наречия…, не имеет для себя прочной опоры в современной науке» (Флоринский 1900: 26)[14].
Дальнейшие события, однако, продемонстрировали, что политика оказалась значительно сильнее науки. Вопреки научным данным и мнениям авторитетных отечественных и зарубежных учёных-славистов, курс на создание отдельного украинского литературного языка, поддержанный австрийскими властями и польской администрацией Галиции с целью отрыва галицких русинов от общерусского культурного организма, был продолжен. Более того, данный курс получил мощный импульс в рамках советской политики украинизации на территории УССР, когда был окончательно кодифицирован украинский литературный язык, развитие которого поддерживалось всей административно-бюрократической мощью СССР.
Впрочем, созданный вопреки предостережениям авторитетных учёных-славистов новый литературный язык оказался весьма уязвимым и бесконечно далёким от языковых реалий той территории, на которой он должен был доминировать. Именно в этом надругательстве ангажированных политиков над наукой и состоит причина крайне проблемного существования украинского литературного языка как в УССР в советскую эпоху, где его всячески продвигала и распространяла вся административная мощь советской власти, так и на современной Украине, где его агрессивно насаждает нынешняя необандеровская клика, многие представители которой являются русскоязычными и говорить на украинском литературном языке до сих пор не научились. Проведённое несколько лет назад исследование американской социологической компании ГЭЛЛАП показало, что и в условиях нового витка насильственной украинизации около 80% населения современной Украины в повседневной жизни предпочитает использовать русский язык.
Литература
Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888.
Зоркий Н. Доказано ли научно существование вполне самостоятельного «украинского языка»? Ужгород, 1924.
Флоринский Т.Д. Малорусский язык и «украiнсько-руський» литературный сепаратизм. Санкт-Петербург: Типография А.С. Суворина, 1900.
[1] Флоринский Т.Д. Малорусский язык и «украiнсько-руський» литературный сепаратизм. Санкт-Петербург: Типография А.С. Суворина, 1900. С. 5.
[2] Там же. С. 6.
[3] Там же. С. 7.
[4] Там же. С. 8.
[5] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888.
[6] Флоринский Т.Д. Малорусский язык и «украiнсько-руський» литературный сепаратизм. Санкт-Петербург: Типография А.С. Суворина, 1900. С. 8.
[7] Там же.
[8] Там же. С. 9.
[9] Там же. С 11.
[10] Там же. С. 13.
[11] Там же. С. 40-41.
[12] Там же. С. 14.
[13] Зоркий Н. Доказано ли научно существование вполне самостоятельного «украинского языка»? Ужгород, 1924. С. 12.
[14] Флоринский Т.Д. Малорусский язык и «украiнсько-руський» литературный сепаратизм. Санкт-Петербург: Типография А.С. Суворина, 1900. С. 26.
