В действительности, тайна «новоевропейского происхождения наций» и «пробуждения национального самосознания» (как и разрешение всех теоретических витийств вокруг них) кроется не в некоем историческом прогрессе и просветлении, но напротив: в секуляризме, отчуждении от Христианства. Прежде всего, укажем, что в строгом смысле слов нация и народ являются синонимами: корень «nat» означает имеющее отношение к нарождению (оттуда: натура, натальность, имя Наталья). Однако романская, а потом и германская категория нации (как и русское понятие народа), конечно, постепенно напитываются историческими смыслами, связанными с жизненным путём самих народов и цивилизаций, и начинают различаться. И именно только в таком плане нацию можно свести к её сугубо новоевропейской генеалогии.
До «Нового времени» для европейца и европейских народов на первом месте ещё был Бог – в Нём и у Него европейцы церковно искали и смысл бытия своих народов (национальное самосознание). Хотя и в указанном ранее искажении латинством, которое и запустило процесс обмирщения их сознания и жизни. Вестфальский мир, к которому Западная Европа шла столетиями, отнюдь не установил порядок мирного сосуществования разных конфессий в государствах наций и таких государств между собою: гораздо более прочное мирное и тихое житие было обеспечено тем же законопослушным католикам, протестантам, мусульманам в Российской Империи; в плане же воин Европа вестфальской системы значительно превзошла Средневековую, а в XIX веке и удерживалась от мясорубки одной лишь «непросвещённой» Россией – «жандармом Европы» (по желчному определению революционеров). Вестфальский мир упразднил религию в качестве народообразующего стержня самих народов (наций) как таковых! Отныне поиск и служение Богу в духовно-религиозном единстве не составляло душу народной жизни: «Будь верным сыном своей нации и верь, во что хочешь», – такова лжемиротворческая, гуманистическая формула «Новой Европы». Именно так и формировались «новоевропейские нации», а на вершине их пирамиды – нация американская.
Совсем не так мыслили свои народы христиане! Ещё раз вернёмся к посланию апостола Павла Римлянам: «Не все те Израильтяне, которые от Израиля, и не все дети Авраама… То есть, не плотские дети суть дети Божии, но дети обетования признаются за семя» (Рим.9:6-8). Не кровь (и тем более территория проживания) и даже не самоидентификация является источником народности и высшим критерием принадлежности к ней, а духовно-религиозный (включая мировоззренческо-культурный) каркас, в случае же истинной веры – верность божественному духовному семени и священным заветам отцов, святых предков. Равноапостольный Владимир, муж Рогнеды Полоцкой, не просто крестил Русь – Крещением он создал Русь из разрозненных восточнославянских племён. «Русь Святая, храни веру православную – в ней же тебе утверждение!» – знаменитый завет народу из богослужения Русской Церкви в День всех святых земли Русской, который связан со словами святого Александра Невского, мужа Александры Полоцкой: «На том стояла и стоит русская земля». «Русский народ весь в Православии и в идее его», – провозгласил через 6 веков после него русский писатель белорусско-малороссийского происхождения Фёдор Достоевский.
Разумеется, утрата народной веры и жизни по ней (закрепляемой в культуре) не уничтожает мгновенно национальную принадлежность, но запускает процесс её размывания и утраты: отчуждения для личности и смерти для самого народа. В целом верное общее заключение выводит русский философ Владимир Соловьёв: «Национальная идея – это не то, что народ думает о себе в истории, а это то, что Бог замыслил об этом народе в вечности». Точнее же – это то, в какой мере народ принимает Божий замысел о себе в истории перед лицом вечности: подлинное национальное самосознание является религиозным.
Но отход от Бога и отказ от религии в основании нации не может удерживать святое место пустым. Отказ от Христианства в качестве основания национального самосознания неизменно требует нового бога и новой религии. И на первом этапе таким богом для новоевропейских наций становится сама нация, а национализм – религией этого бога: поклонение ему, принесение ему жертв, установление его воли (в виде интересов нации, её славы и могущества) превыше всего, включая высшие духовно-нравственные начала.
Вокруг культа нации формируется весь квазирелигиозный комплекс – с пантеоном, символами, праздниками, жрецами-идеологами. С духовной точки зрения данный национализм – классическая форма идолопоклонства и идолослужения: в секулярном национализме происходит не только коллективное самообожествление народа, но и личное самообожествление каждым национальным гражданином как частицы этой сакральной нации. Таким стал древний Рим. Но такими были в той или иной степени все языческие народы: они чаще всего носили имя своего праотца, в честь которого (или которых) создавались мужские и женские идолы, им молились и приносили мрачные жертвы. Для сравнения богоизбранный еврейский народ получил себе имя также от своего прародителя Иакова, – но именно в новом богоданном ему имени Израиля, означающем «борющийся с Богом»: подлинное образование народа происходит от Бога и в почитании и особом служении Ему, а не самому себе.
Итак, новоевропейские нации по самому своему происхождению оказывались нациями языческими с языческой религиозной духовностью в своём основании. И логика секулярности неизбежно направляла их и выводила бы их (как и древние нации) на стихийное создание языческого культа. Но дело в том, что за самим созданием новоевропейских наций, за войнами и революциями, которые вели к их рождению и «новой эпохе» в целом, стояли уже сформированные древние языческие комплексы и представляющие их тайные ордена (сошедшиеся далее в масонстве). Масонство – как своего рода антихристианская церковь – целенаправленно использовала национализм как этап в истреблении христианского духа в Европе. Продвигаемый им в рамках «Просвещения» бездушный и пошлый рационализм (лишённый всякой мудрости и высшего разума), – как эмпирическо-материалистический взгляд на бытие, Вселенную и самого человека (как животное или вещь), – порождал в людях, народах реактивный поиск чего-то сверхчувственного и высшего, дарующего смысл и цель существования, живые чувства. Суррогат искомого масонством же и предлагался в виде, в частности, национализма, составляющего – вместе с пантеизмом и эзотерикой – европейский романтизм как второе крыло или, точнее, вторую колонну новоевропейской Вавилонской башни.
Едва ли стоит отдельно напоминать о том, что «основатели французской нации», вожди «Великой французской революции», были членами тайных оккультно-политических орденов, тёмную мистику которых во главе с культом «Всемирного Разума» закладывали в «новую нацию» и её символы – флаг, герб, гимн. Масонство, по свидетельству президента Макрона, является основателем французской нации. Про нацию американскую и её отцов-основателей и говорить не приходится: если «новоевропейские нации» создавались на расшатанном фундаменте настоящих древних народов, то американская нация создавалась в «Новом свете», по сути, с нуля, как эталонная «новоевропейская нация» Запада с бесчисленной россыпью религий и единым масонским гностическим оккультизмом, объединяющим всё их множество в одно. Статуя Свободы, Купол Капитолия, долларовая купюра, топонимика и архитектура Вашингтона являются символической квинтэссенцией языческой американской нации и новоевропейского нациогенеза как такового. По лекалам такового строили и прочие нации Нового времени. Именно такую нацию хотели создать и те же российские декабристы, а потом и российские февралисты.
Куда ведёт логика судьбы такие языческие «новоевропейские нации»? На первом этапе – к духовно-нравственной деградации, притом в спектре вариантов: от желеобразности французской или швейцарской до (в большинстве своём) болезненного самолюбия прочих наций, вызревавших в Европе с середины XIX века и свой апогей нашедших в нацизме германской нации, по образу и подобию которых строилось и большинство остальных. И если бы не расистская доктрина Розенберга и Красная армия, то непременно построились бы – на основе старых европейских народов. Самым главным в них является именно та самая языческая религия националистического самоистуканства с формулами «нация превыше всего», «слава нации – смерть врагам». Эту формулу никак нельзя путать с христианской формулой (апостола Павла) самопожертвования своему народу и Отечеству с желанием им Божьей славы в духе Симеона Богоприимца: в языческом национализме в жертву приносят не себя, а других. Третий Рейх строился подчёркнуто на основе неоязыческой религии оккультного национализма: но к ней тяготели и тяготеют все секулярные европейские национализмы.
В языческом национализме высшие христианские добродетели и нравственные критерии уходят на периферию или вообще упраздняются (в духе обещания Гитлера «освободить от химеры совести»): их место занимают грубая и горделивая (зачастую завистливая) национальная спесь, насильственное доминирование над другими народами, их порабощение и эксплуатация ради коллективного и индивидуального материального обогащения и наслаждения, которые становятся подлинным выражением их «национальных идей» и самой религии национализма, высшим критерием «морали» и идеологической доминантой. «Национальными интересами» языческий национализм оправдывает любое зло, подлость, ложь (в частности, в исторической памяти).
Соответственным образом формируется и национальный пантеон – в том числе из прошлого. Очень важно то, что, подчиняясь духу язычества, секулярный национализм втягивает в себя и весь языческий религиозно-моральный комплекс как таковой, – на котором устраивается вся жизнь личности и общества. Поэтому он тяготеет к древнему («донациональному») племенному язычеству и его культуре, которая в целом основана на апологии и культивировании греха (мера которых разнится в разных языческих традициях): разумеется, национализм всячески стремится обелить и оправдать греховную национальную языческую культуру, в том числе всячески её «редактируя» и приукрашая. Гордый культ древности и уникальности подменяет собою смиренный культ истинности и святости: национализм неизменно тянет в архаичные, дохристианские времена с их реальной или вымышленной тёмно-мистической (оккультной) культурой с её обрядами и традициями.
Внутреннее устройство самих «новоевропейских» наций и национализмов может быть разным (как «капиталистическим», так и «социалистическим»), но сам языческий дух гордыни влечёт к тому, чтобы и внутри их царили не любовь, согласие и забота, а превозношение, эгоизм и доминирование, из которой всегда в том или ином виде произрастает вражда. Несомненно, национализм, как и «национальные интересы», здесь часто становятся идеологической завесой для прикрытия низменно-корыстных интересов и орудием для их реализации – в частности, апологией господства капиталистической буржуазии над другими классами, но, вопреки коммунистической теории, коренится не в них (не имеет классовой природы). Причинность – духовная: языческая гордость распаляет бессердечно-эгоистическое отношение как к другим классам, так и к другим нациям, взаимно усиливая друг друга и разжигая классовую и национальную вражду (что и лежало в основе большевизма как до революции, так и после неё, при этом первая преобладала от Гражданской войны до Большого террора, вторая – в Перестройку).
Особо следует сказать о дихотомии этнического и гражданского секулярного национализмов, которая произрастает из дихотомии гражданской и этнической наций: первую нередко преподносят как положительное явление на фоне отрицательной второй.
В действительности, в обоих случаях мы имеем дело с формами одного секулярного (безбожного) национализма, которые имеют единый корень и диалектически переходят друг в друга. Ещё раз отметим, что начальный этап генезиса «новоевропейских наций» и западного национализма был связан с отказом от религии (в том числе, от поиска религиозной истины в условиях конфессионального дробления) в качестве народообразующего стержня (от религиозной духовности в нём) и формирования их на этнической основе – языковой и кровной (на душевности и телесности). Христианство, просветившее европейские народы и изгнавшее тьму язычества, стало объединять христианские народы в империи как семьи народов, объединённых единой христианской верой и языком и культурой государствообразующих народов. Такова была Ромейская Империя (Византия). Но таковой были и западноевропейские державы во главе с германской Священной Римской империей.
К сожалению, однако, в западном мире постепенно стал возобладать древний (дохристианский) германо-романский дух, который стал искажать и само Христианство, и толкать государствообразующие германские народности к доминированию грубой силой (главным образом, над славянами, досталось и грекам, балтам). Это подрывало основы христианской имперскости и подготавливало дробление западноевропейских империй на национальные государства, – которое не преодолевало старые проблемы, а лишь усугубляло их. После Вестфальского мира империи Запада вначале не исчезали, а перерождались – на началах националистического колониального империализма (во главе с Великобританией). При этом секулярный национализм продолжал разрушать их изнутри, создавая почву для национальных революций и разрушения империй на национальные государства (политическую остов Модерна).
Весь этот процесс происходил отнюдь не только стихийно. Его целенаправленно стимулировали и направляли вышеуказанные тайные оккультные ордена, усиливавшиеся по мере искажения и ослабления Христианства на Западе и активно способствовавшие их усугублению, а вкупе – и подрыву традиционных монархий и империй, разложению их элит, которые они же замещали или ассимилировали: именно так формировались новые национальные элиты, а позже – единая элита Запада.
В «эпоху Просвещения» доминировавшие в ней масоны всячески подстёгивали секулярный национализм как альтернативу христианскому национал-патриотизму. В частности, им удалось перехватить национальное возрождение и освободительное движение древних славянских, православных народов, государств Балкан – греков, болгар, валахов, отчасти сербов (тот же процесс затронул чехов, хорватов, армян). Вместо христианской доминанты им была вменена доминанта языческая (в том числе растворяющая собою местное христианство), – что впоследствии привело к всеобщей вражде, в частности, Балканским войнам, – на радость тем же оккультным орденам и подчинившимся им западным нациям (во главе с англосаксами). В это же время главным союзником европейских «христианских» держав на Балканах становится Османская Турция, в которой попутно масонством взращивались те же революционно-националистические силы («младотурки»), захватившие власть в конце Первой мировой войны и устроившие геноцид целому ряду народов бывшей империи.
Религиозные враги Христианства проводили политику конструирования (если не алхимии) «новоевропейских наций» разными способами – в зависимости от своей выгоды, – но неизменно на началах гордыни и производных греховных страстей. В одних случаях они группировали близкие народности и одновременно подавляли местные своеобразия, подчиняя их избранному (как правило, протестантскому) ядру: это, прежде всего, относилось к «дружественным» для них нациям Запада. Идеологическая опора здесь делалась на этнический национализм. В других случаях, ими, наоборот, проводилась политика дробления древних народов (для чего использовались любые трещинки) на новые нации. Это, прежде всего, коснулось православных славян – триединого русского народа и сербов (особенно сильно был задействован религиозный фактор, давно расколовший славян, и непосредственно Ватикан с орденом иезуитов).
Эта вторая политика предполагала не только дробление народов, но и национал-социальный инжиниринг – создание из раздробленных частей одного народа новых наций, независимых друг от друга. Такая политика предполагала активное изобретательство в области исторической памяти – проецирование наций в прошлое, разработку её древних корней. При этом раздробление между «новыми нациями» нужно было углубить и закрепить, для чего изобретённая история должна была быть наполнена враждой между ними. Сюда же относилась и языковая инженерия – создание из органически связанных субэтнических наречий «независимых национальных языков» (в идеале – «древних»), с наполнением их чужеродными элементами (в идеале – с переводом на латиницу). Квинтэссенцией сепаратистского национального инжиниринга должно было стать закрепление за «новыми нациями» независимых «национальных» религий: первоначально в рамках разных западных конфессий (католичества, униатства, сектантства), а затем – и непосредственно неоязычества. У каждой новоевропейской нации должны были вновь появиться «свои боги» (как в дохристианскую эпоху), а в идеале (как прямо указывал Гитлер для плана «Ост») – «чтобы в каждой деревне была своя собственная секта со своими представлениями о боге». В частности, «даже если таким образом жители отдельных деревень станут, подобно неграм или индейцам, приверженцами магических культур, мы это можем только приветствовать, поскольку тем самым разъединяющие тенденции в русском пространстве ещё более усилятся».
Закреплять всю схему должна была как раз доктрина «гражданской нации» и соответствующего гражданского национализма, которую часто (сознательно или нет) путают с идеей гражданского союза наций (несущей в себе остатки имперской семьи народов) и гражданского патриотизма – законопослушности и созидательного участия в жизни государства. Поскольку «гражданская нация» не является естественным народом или политическим союзом естественных народов, то она непременно требует искусственного конструирования с подавлением всего, что препятствует её консолидации (без различения содержания оного). «Гражданская нация» может строиться на действительной этнической основе, на сконструированной этнической основе, на внеэтнической (многонациональной и мультикультурной) основе, на атеизме или мультиконфессиональности, – в любом случае она требует разработки квазирелигиозной идеологии «гражданского национализма», которая подчинит себе всякие религиозные и духовно-нравственные начала, какую-либо историческую правду, переделывая их под «новую гражданскую нацию».
Особое значение для «гражданской нации» имеет всяческое и жёсткое отгораживание себя от других «гражданских наций», – прежде всего, близкородственных, – угрожающих размыванию мнимого гражданско-национального самосознания и единства. В сущности, такое отличение (как правило, в самой ожесточённой форме) является единственной ясной идеологемой «новых наций» – их «национальной идеей».
Указанному многообразному национальному инжинирингу «второго типа» подверглись русский народ (из ветвей которого разнообразные антихристианские силы вознамерились создать «древние» независимые нации россиян, украинцев и литвинов-беларусов, замахиваясь и на «нации» казаков, сибиряков, поморов), сербы (соответственно, – черногорцев, бошняков, а также закрепить их отчуждение с хорватами), молдовлахи (которые были подвержены романизации в румын), отчасти отчуждаемые между собою чехи и словаки (изначально единый моравский народ, разделённый венгерским завоеванием).
В религиозном плане здесь к католическо-униатскому фактору с XX века добавился фактор раскольничества: раздробление единых православных церквей исконных народов в автокефалии и расколы – с последующей их деформацией путём либерального обмирщения (используя и механизмы униатства) в сторону протестантизации, а далее и паганизации. Раскольническая ПЦУ на Украине – апогей создания псевдохристианской неоязыческо-националистической секты, переходящей в откровенный сатанизм. То же предписано и для «белорусской автокефалии».
Отдельно необходимо отметить, что «новоевропейский» национализм – после доведения его до предельной фашистской стадии (нацизма) – должен был быть, казалось бы, необратимо разгромлен по итогам Второй мировой войны. Но это было изначально совершенно наивное предположение. Нюрнбергский трибунал (как и советская пропаганда) способен был подвергнуть грозному осуждению нацизм как апогей западноевропейского национализма, но он не был способен искоренить духовные причины секулярного национализма и его метаморфоз.
Дехристианизация европейских народов с фрейдистским высвобождением и стимуляцией тёмных сторон души после 1945-го не остановилась, а только усилилась. Националистический инстинкт как искажённый эмансипацией зоологического начала в человеке возвышенный духовный национал-патриотизм (любовь к народу и Отечеству) лишь усилился. Тем более что сокрушены были лишь марионетки антихристианской элиты Запада (Гитлер сотоварищи), являющейся кукловодом глобального национализма, а не сама данная элита: последняя ещё до завершения войны элегантно эвакуировала отборные нацистские кадры (далеко не только германские), релоцируя их в надёжные места и подключая к якобы лишь антисоветской идеологической работе. Национализм был лишь уведён на время в тень, – тем более что этот циклический увод был и сам по себе выгоден строителям Нового Вавилона: для перехода к интернационалистической фазе строительства. Теперь языческий национализм восстаёт из тьмы.
