Вторая мировая война стала самым трагическим событием в истории славян, поставив под вопрос не только государственность славянских народов, но и само их физическое существование. Описывая положение чехов в период нацистской оккупации в протекторате Богемия и Моравия, чешский историк Й. Полишенский подчеркивал, что война затронула «коренные основы существования чехов и словаков – как моральные, так и физические», став «самым роковым испытанием за всю их историю»[1]. Для других славянских народов это испытание оказалось ещё более трагическим и роковым. Идеологи нацистской Германии в соответствии с разработанной ими «расовой теорией» рассматривали славян как расово неполноценный «биологический материал», наиболее качественная часть которого была пригодна для «удобрения» немецкой «национальной почвы». По словам эксперта в области нацистской «расовой теории», профессора немецкого университета в Праге Г.Й. Байера, труд которого был услужливо переведён на украинский язык и издан украинским издательством в протекторатной Праге в 1944 г., «с расовой точки зрения никаких «славян» не существует. В настоящее время нордическая раса не преобладает ни в одном из славянских народов»[2].
Созданный после окончательной оккупации чешских земель нацистской Германией в марте 1939 г. протекторат Богемия и Моравия стал полигоном для испытания и внедрения различных технологий германизации чешского населения, приговоренного руководством Третьего рейха к полному исчезновению не только с политической, но и с этноязыковой карты Европы. Статья 1 гитлеровского указа об образовании протектората Богемия и Моравия провозглашала «принадлежность к Великогерманскому рейху частей бывшей Чехо-Cловацкой республики, занятой в марте 1939 г. немецкими подразделениями».[3] Однако протекторат был лишь временной и компромиссной формой контроля нацистского рейха над чешскими землями, обусловленной военным временем. После окончательной победы Германии и успешной германизации чешского населения планировалось «разделение протектората с включением его частей в состав соседних административных единиц рейха»[4].
Планы немецких нацистов в отношении чехов, исходившие из нацистской расовой теории, трактовавшей все славянские народы как расово неполноценные, в общих чертах были изложены Гитлером в Мюнхене летом 1932 г. «Территорию Чехии и Моравии мы заселим немецкими крестьянами. Чехов мы выселим в Сибирь или на Волынь, выделив им резервации.… Чехи должны покинуть Среднюю Европу, – утверждал Гитлер. – Если они тут останутся, они продолжат формирование своего гуситско-большевистского блока»[5]. Более детально политика нацистской Германии в отношении чехов была разработана позже руководителями протектората Богемия и Моравия К.Г. Франком и К. фон Нейратом. Важную роль в разработке политики нацистского рейха в чешском вопросе сыграли бывшие лидеры судето-немецкого движения в Чехословакии и знакомые с чешскими реалиями судето-немецкие этнографы и историки.
В документе под красноречивым названием «План ликвидации чешского народа», направленном Гитлеру 28 августа 1940 г., Франк указывал, что «целью имперской политики в Чехии и Моравии должна быть полная германизация пространства и населения»[6]. Франк предусматривал два варианта достижения этой цели – полное выселение чехов за пределы империи с последующим заселением Чехии и Моравии немцами или «изменение национальности расово пригодных» чехов с выселением «расово непригодной» части чешского населения, враждебно настроенной чешской интеллигенции и всех «деструктивных элементов». В своём плане Франк высказывался за более мягкий второй вариант, аргументируя это технической невозможностью тотального выселения 7,2 миллионов чехов в условиях войны, отсутствием необходимого числа немецких колонистов, способных быстро освоить освободившееся пространство и целесообразностью использования квалифицированной рабочей силы чехов в интересах рейха. Франк предлагал «отделение той части чешского народа, у которой возможно изменение национальности, от расово неполноценной части» и планировал «путём систематически проводимой политической нейтрализации и деполитизации добиться вначале политической и духовной, а затем и национальной ассимиляции чешского народа»[7].
23 сентября 1940 г. этот план был поддержан в ходе встречи Франка и Нейрата с Гитлером в Берлине. В октябре 1940 г. Гитлер окончательно сформулировал главную цель нацистской политики в отношении чешского населения, которая состояла в «онемечивании Чехии и Моравии путем германизации чехов… Политика ассимиляции не будет распространяться на чехов, расовые качества которых вызывают сомнения, а также на тех, кто демонстрирует враждебное отношение к рейху. Эти категории необходимо уничтожить»[8]. Суть политики рейха в чешском вопросе чётко изложил обергруппенфюрер СС Р. Гейдрих в своей речи в Праге 2 октября 1941 г. после своего вступления в должность исполняющего обязанности главы протектората Чехия и Моравия: «Данное пространство должно стать немецким и чеху тут нет места… Это пространство должно быть полностью заселено немцами. Попытаемся в соответствии со старыми методами германизировать чешское население. Ту часть населения, которая настроена негативно, но имеет хорошие расовые признаки, предстоит переселить в империю, в чисто немецкую среду, германизировать и изменить её мышление. Если это окажется невозможным, поставить её к стенке…»[9]. В целом Гейдрих был намерен придерживаться плана германизации чехов, разработанного Франком. Однако финальную фазу «окончательного решения чешского вопроса он откладывал на время победоносного окончания войны»[10]. Таким образом, героизм Красной Армии, сорвавшей нацистский блицкриг в 1941 г., разгромившей вермахт под Сталинградом и на Курской дуге и нанёсшей окончательное поражение армиям третьего рейха и его сателлитов, стал главной причиной срыва планов «окончательного решения чешского вопроса» нацистской Германией.
Именно Гейдрих отдал указание администрации протектората начать первые организационные шаги для подготовки предстоящих «депортаций чехов на основании расовых исследований с целью германизации «подходящего в расовом отношении» чешского населения»[11]. В рамках этой акции «было подготовлено несколько поездов со специалистами из рейха в “расовом вопросе”. Поезда были оборудованы рентгенами и другими измерительными приборами. Это велось под предлогом борьбы с туберкулёзом, что было призвано скрыть смысл всей акции. Однако нацисты не сумели завершить данный расовый проект, направленный на послевоенную ликвидацию чешского народа»[12].
Идеологи нацизма исходили из возможности германизации от 60% до 70% чешского населения, так как проведённые расовые исследования убедили их в том, что большинство чехов имело необходимые «расовые предпосылки» для германизации. Оставшуюся часть чехов предполагалось депортировать или уничтожить. Общая концепция германизации чехов предполагала вначале их «политическую ассимиляцию» на основе «имперской идеи», призванной вытравить идеи чешской государственности из национального самосознания чехов и навязать им восприятие исторических чешских земель как исконной части германского рейха. Наряду с этим планировалась системная германизация чехов путём сокращения и постепенной ликвидации образования на чешском языке, насаждения немецкого языка, частичного переселения чехов в Германию, а немцев в протекторат Богемия и Моравия. Была запланирована физическая ликвидация национально ориентированной чешской интеллигенции[13], которая приобретала массовые масштабы после подавления студенческих волнений в ноябре 1939 г. и во время кровавой «гейдрихиады» в июне 1942 года. По откровенному выражению одного из лидеров судетонемецкого движения, «цель нацистской политики в Богемии состоит в том, чтобы выбить из чехов мозги и ликвидировать интеллектуальную прослойку этой нации, препятствующую установлению требуемых отношений между германским хозяином и чешским работником»[14].
Нацисты уделяли колоссальное внимание научному обоснованию необходимости тотальной германизации чехов. Уроженец Северной Чехии, видный судетонемецкий социолог К.В. Мюллер, занимавший с 1941 г. должность профессора немецкого Пражского университета, в своих научных трудах доказывал, что «с биологической точки зрения» чехи являются народом преимущественно германского происхождения. Этногенез чехов, по мнению Мюллера, представлял собой симбиоз «германского и славянского биологического и культурного компонентов при решающей роли германского элемента»[15]. Некоторые этнографические группы чехов, в частности, жившие на чешско-баварском пограничье ходы, трактовались немецкими этнографами как славянизированные потомки исконно германского дославянского населения Богемии, которые должны вернуться к своему естественному «изначальному состоянию» путём германизации. Подобные теории, активно насаждаемые на официальном уровне, были призваны обосновать и политику тотальной германизации «расово пригодного» чешского населения протектората.
Период существования протектората Богемия и Моравия выявил высокую степень активности местных коллаборационистов, ставших органичной частью пропагандистской машины гитлеровского рейха. Так, для нейтрализации прославянских и просоветских настроений среди чешской общественности, вспыхнувших после нападения гитлеровской Германии на СССР 22 июня 1941 г., протекторатное радио начало с 15 июля 1941 г. цикл пропагандистских передач под названием «Чех не может быть большевиком». В одной из радиопрограмм в рамках данного цикла чешский протекторатный журналист А. Кршиж убеждал чехов в том, что «славянство и патриотизм являются лишь одним из жидо-большевистских обманов»[16]. Подобная пропаганда, тем не менее, была бессильна изменить в целом антинемецкие настроения большинства чехов. По словам известного чешского историка Милоша Гаека, современника и очевидца описываемых событий, сразу после нападения Германии на СССР 22 июня 1941 г. «большинство людей верило в то, что уж на этот раз Гитлер получит по зубам»[17].
Важным следствием унизительного протекторатного существования для чехов, которые прекрасно знали об уготованной им нацистами участи, был резкий рост симпатий к СССР и к коммунистам, которые оказались единственной организованной политической силой, оказывавшей активное сопротивление оккупантам. Именно в это время многие чешские интеллектуалы, разделявшие левые политические идеи, превратились в убеждённых коммунистов и сталинистов. Более того, один из чешских капиталистов в начале 1944 г. заявил в конфиденциальной беседе, что «я всегда боялся большевиков, однако этот господин (он показал на портрет Гитлера) научил меня их больше не бояться. Я прекрасно знаю, что лишусь своего дома, но зато мой мальчик будет говорить по-чешски!»[18]. Подобные настроения в значительной степени предопределили вектор политической эволюции Чехословакии после освобождения в мае 1945 года.
Тем не менее, значительное число жителей протектората сотрудничало с силовыми структурами нацистского рейха, получая за это различные виды материального вознаграждения. По приблизительным оценкам, «агентами или информаторами гестапо в протекторате являлось около 80 тыс. человек. Это, – полагает современный чешский публицист и историк В. Лишка, – ошеломляющая цифра, свидетельствующая о том, что многие жители протектората смирились не только с оккупацией, но и с политикой нацистских преступников. Неудивительно, что после войны многие из коллаборационистов и тех, кто лояльно относился к рейху, срочно вступали не только в ряды самозваной «Революционной гвардии», но и в компартию, выдавая себя за участников сопротивления, чтобы скрыть своё тёмное протекторатное прошлое»[19].
Ещё более печальная участь была уготована полякам, к которым целый ряд нацистских бонз относился с особой ненавистью и которых нацистские «расовые теоретики» даже не признавали единым народом. Подвергнув тщательному «расовому анализу» все этнографические группы польского населения сквозь призму «расовой теории», нацистский профессор Байер из немецкого университета в Праге пришёл к заключению о том, что «единого польского народа не существует…; имеются несколько польских этносов с общим языком. Поляки не являются единым народом ни в расовом, ни в духовном, ни в политическом отношении»[20]. Некоторые польские этнические группы трактовались нацистскими «расовыми теоретиками» как славянизированные потомки готов и других германских племён. Это было призвано обосновать необходимость германизации «расово подходящей» части польского населения; при этом «расово неподходящая часть» подлежала физическому уничтожению. В представлении идеологов нацизма, «польский вопрос» решался предельно просто. «Польская политика означает укрепление и распространение немецкого народа, – доходчиво излагал азы нацистской политики в польском вопросе немецкий профессор Байер. – Без внутренне здорового и полноценного немецкого национального организма на востоке невозможно удовлетворительное решение польского вопроса на территории германского пространства…»[21].
Исчезновение с этноязыковой карты Европы грозило не только оккупированным Германией славянским народам в лице чехов и поляков, но и тем славянам, которым было позволено образовать зависимые от Третьего рейха государства-сателлиты. Так, в донесении о внутриполитической ситуации в Словакии с предложениями «о решении судьбы словацкого народа», направленном в феврале 1943 г. рейхсфюреру СС Г. Гиммлеру, представитель СС в Словакии оберштурмбанфюрер СС В. Нагелер отмечал, что «Словакия непосредственно относится к германскому жизненному пространству. Расовая природа словаков в значительной степени подобна немецкой… Из этого следует, что переселения в значительных масштабах не требуются. Имеются все предпосылки для ассимиляции… Данный процесс, первая фаза которого уже началась, завершится в нескольких поколениях».[22] При этом, как отмечал оберштурмбанфюрер СС, «необходимо устранить нежелательные в расовом отношении элементы путём их выселения. Нужно всячески подчёркивать глубокую историческую, культурную и цивилизационную связь словаков и немцев. Одновременно необходимо ослаблять чувство славянской взаимности и научным путём разлагать славянский комплекс, показывая абсолютную неоднородность и взаимную чуждость славянских народов. При этом необходима систематическая поддержка немецкого языка, расширение немецкой литературы и немецкого идейного богатства. Многие меры, которые необходимо предпринять, требуют условий мирного времени»[23]. Таким образом, положение словаков, формально образовавших отдельное Словацкое государство, было сравнимо с положением чехов в протекторате Богемия и Моравия, где они являлись объектом германизаторских экспериментов со стороны нацистских властей. В полной мере германизация словаков должна была развернуться после победы нацистской Германии.
Подобные планы не были секретом для словаков, среди которых быстро нарастали антинемецкие настроения. В донесении офицера германского абвера из Словакии уже 14 декабря 1942 г. отмечался рост «панславистских и коммунистических настроений» среди словацкого населения и обращалось внимание на распространение «панславистских и антинемецких идей» среди офицерского корпуса словацкой армии. Офицер абвера отмечал, что повседневной практикой стало демонстративное прослушивание и пение русских песен молодыми словацкими офицерами во время вечеринок[24]. Пение русских и советских песен было популярно и среди чешских антифашистов в протекторате Богемия и Моравия. По словам одного из участников чешского Сопротивления, «эти песни для нас очень много значили… Они были для нас чем-то вроде молитвы…»[25]. В апреле 1942 г. во время пребывания в Загребе на торжествах в честь годовщины создания нацистского усташского Независимого Государства Хорватия (НГХ) «словацкие офицеры в разговорах с болгарскими и хорватскими офицерами постоянно подчёркивали своё общее происхождение и родство, выражая эти настроения в очень темпераментной форме»[26]. Проявления «панславизма», таким образом, были не чужды болгарам и даже хорватам…
Из славянских стран-сателлитов нацистской Германии только Болгария предусмотрительно предпочла не разрывать дипотношения с СССР; в отличие от словаков и хорватов, в боевых действиях на Восточном фронте болгарские подразделения не участвовали, хотя в ходе Сталинградской битвы Гитлер резко усилил давление на официальную Софию, стремясь заставить её послать болгарскую армию на Восток[27]. Учитывая общественные настроения в стране, болгарское руководство не решилось на этот заведомо непопулярный шаг.
Во второй половине 1944 г. с резким изменением военно-политической ситуации в пользу СССР славянские государства-сателлиты Берлина, а также Румыния стали постепенно отпадать от Третьего рейха. В августе 1944 г. вспыхнуло мощное антифашистское Словацкое национальное восстание, к которому примкнула значительная часть словацкой армии; восстание было окончательно подавлено вермахтом в октябре. В сентябре 1944 г. после прихода к власти в Болгарии правительства Отечественного фронта Болгария официально вступила в войну с Германией; с сентября 1944 г. двухсоттысячная болгарская армия сражалась с вермахтом на территории Македонии, Сербии, Венгрии и Австрии, потеряв в боях более 32 тыс. человек убитыми и ранеными[28]. При активной поддержке советской дипломатии на мирной конференции в Париже в 1946 г. это позволило минимизировать негативные для Болгарии международно-правовые последствия её пребывания в ранге сателлита Германии вплоть до сентября 1944-го.
Многие из наиболее тяжких военных преступлений Второй мировой войны были совершены славянами против славян. Так, в годы Второй мировой войны власти т.н. Независимого Государства Хорватия проводили политику откровенного геноцида в отношении сербского, еврейского и цыганского населения. По оценкам историков, хорватскими усташами были убито до одного миллиона сербов, евреев и цыган; при этом широко использовались самые дикие и изуверские методы умерщвления людей. Зловещим символом массового террора хорватских усташей стал концлагерь Ясеновац неподалеку от Загреба. По мнению авторитетных западных экспертов, общее число жертв Ясеноваца, который был «более изуверским, чем Аушвиц», составило не менее 700 тысяч человек[29]. Хорватские ученики немецких нацистов во многом их даже превзошли[30]. По данным современных исследователей, в Освенциме, где для уничтожения узников использовались газовые печи, смертельные инъекции и прочие «высокотехнологичные» изобретения германских нацистов, «по самым скромным подсчётам погибло более миллиона заключённых»[31]. Число жертв Ясеноваца сравнимо с количеством жертв Освенцима; при этом менее «технологически продвинутые» хорватские усташи с лихвой компенсировали «технологическое отставание» от своих немецких учителей звериной жестокостью и «творческим» использованием «традиционных» способов умерщвления людей.
Пронацистские полувоенные и полицейские формирования украинских националистов активно действовали на оккупированных Германией белорусских землях. Мрачным символом нацистских зверств на территории Беларуси стала деревня Хатынь к северо-востоку от Минска, полностью уничтоженная вместе с мирным населением украинскими полицаями в марте 1943 г. Судьбу Хатыни повторили более шестисот белорусских деревень.
Ещё одним примером нацистских зверств в годы Второй мировой войны была массовая резня польского гражданского населения на Волыни, где банды украинских националистов уничтожили около 100 тысяч поляков. В июле 2016 г. польский сейм квалифицировал организованную украинскими националистами резню поляков на Волыни как «акт геноцида». Официальный Киев, однако, включил бандеровцев в создаваемый новоукраинский пантеон «национальных героев». «Отличились» формирования украинских националистов и в военных действиях против югославских партизан на стороне гитлеровской Германии. В свою очередь, польские вооруженные отряды Армии Крайовой на территории Западной Беларуси активно боролись с белорусскими советскими партизанами и терроризировали поддерживавшее их местное белорусское население, фактически выступая в роли пособников немецких оккупационных властей. Недавно опубликованные документы свидетельствуют, что командиры подразделений Армии Крайовой на территории Западной Беларуси использовали ресурсы немецкой оккупационной администрации для уничтожения белорусского населения, отзываясь о белорусах с цивилизационным высокомерием вполне в стиле нацистской идеологии. Во время нацистской оккупации западнобелорусских земель военнослужащие Армии Крайовой запятнали себя убийствами советских военнопленных, сожжением белорусских деревень и уничтожением мирного белорусского населения[32]. После освобождения Западной Беларуси Красной Армией летом 1944 г. отряды Армии Крайовой, не признавая новой советско-польской границы, совершили многочисленные акты террора против советских военнослужащих и органов власти. От рук «аковцев» уже после окончания войны пали сотни советских солдат, офицеров и просто лояльных СССР мирных жителей.
***
Только полный разгром нацистской Германии Красной Армией позволил славянам не только физически выжить, сохранив свой язык и культуру, но и возродить собственную государственность. Советский Союз понёс колоссальные жертвы в ходе освобождения славянских народов от нацизма – только во время освобождения Польши погибло более 600 тысяч солдат и офицеров Красной Армии – в десять раз больше, чем польских военнослужащих, погибших во время агрессии Гитлера против Польши в сентябре 1939 года. «День 9 мая стал символом окончания нацистского ада. Я храню его в памяти как один из самых счастливых дней моей жизни, – писал известный чешский историк М. Гаек, участник чешского движения Сопротивления, испытавший ужас гестаповских тюрем и чудом оставшийся в живых накануне освобождения. – Как приятно было свободно гулять по Праге, разговаривать с русскими солдатами… Грузовики ехали один за другим, шли танки, украшенные сиренью. Мы пожимали солдатам руки. Как только какая-нибудь машина останавливалась, я использовал возможность поговорить по-русски. Приходилось мне также и переводить: «Как сказать: «Да здравствует Красная армия». Я объяснял, и сразу же раздавалось «Да здравствует Красная армия!»[33]. Данные слова Гаек написал, несмотря на глубоко затронувшую его трагедию «Пражской весны», жёсткую «нормализацию», многолетний опыт диссидентства и «бархатную революцию», после которой говорить подобное стало постепенно не только не модно, но и чревато. Прискорбно, что в результате набирающей обороты и искусно управляемой кампании по переформатированию истории в нынешних славянских странах число помнящих об истинных освободителях своих народов от нацизма стремительно уменьшается. Если всё более бесцеремонное принесение истории в жертву преступной политике, глумящейся над фактами и элементарным здравым смыслом, будет продолжено, то память о советских солдатах-освободителях окончательно сотрётся со страниц учебников и книг, с улиц и площадей городов, за освобождение которых в своё время отдали свои жизни сотни тысяч воинов Красной Армии. Вопреки пафосному чествованию юбилея «бархатной революции» в Чехии в 2019 г., её лозунг о победе «правды и любви» над «ложью и ненавистью» всё более далёк от воплощения.
Прямым следствием войны стали очередное изменение границ в Европе и массовая депортация немецкого населения. В общей сложности после Второй мировой войны из стран Центральной и Восточной Европы было депортировано около 10 млн немцев[34]; исторически сложившиеся многочисленные немецкие диаспоры в странах Центральной и Восточной Европы практически перестали существовать.
Кардинально изменился этнокультурный облик таких немецких до 1945 г. городов как Бреслау и Штеттин, превратившихся в польские Вроцлав и Щецин. В свою очередь, ранее польские Вильно и Львов стали соответственно литовским и украинским городами. Границы Польши претерпели наиболее радикальные изменения в результате войны. Сталинская дипломатия передвинула польские границы с востока на запад, в территориальном отношении вернув польскую государственность к временам Пястов и предоставив ей – впервые с эпохи Казимира Великого – прочное этническое основание в виде подавляющего большинства польского населения.
К малоизвестным страницам славянской истории в 1945 г. относится стремление самого малого славянского народа – лужицких сербов – выйти из состава Германии, либо присоединившись к соседней Чехословакии, либо образовав независимое лужицкое государство. Данные планы, весьма популярные среди серболужицкого населения летом 1945 г., в силу различных причин не были поддержаны ни руководством СССР, ни руководством соседних Чехословакии и Польши, заинтересованных в скорейшей депортации собственного немецкого меньшинства. Однако под давлением советской военной администрации в Германии немецкие власти были вынуждены пойти на предоставление широких национальных прав серболужицкому меньшинству. В итоге лужицкие сербы остались в составе Саксонии и Бранденбурга, войдя впоследствии в состав ГДР, власти которой законодательно закрепили широкие национальные и культурные права серболужицкого меньшинства, что, впрочем, не спасло лужицких сербов от прогрессировавшей германизации. В настоящее время процессы ассимиляции серболужицкого населения в ФРГ резко усилились; лишь около тридцати тысяч лужицких сербов Верхней и Нижней Лужицы владеют серболужицком языком.
Благодаря активной дипломатической поддержке СССР бывшему сателлиту третьего рейха – Болгарии – на Парижской мирной конференции в 1946 г. удалось отстоять свои довоенные границы. Глава советской делегации на конференции в Париже В.М. Молотов, пообещавший «болгарским друзьям» сохранить послевоенные границы Болгарии нетронутыми, сдержал своё слово. В итоге большинством голосов участники мирной конференции высказались против масштабных территориальных претензий Греции к Болгарии. Более того, Болгарии удалось сохранить за собой и Южную Добруджу, вошедшую в состав болгарского государства в 1940 году.
Потсдамская система просуществовала вплоть до 1990-х гг., когда в результате краха одного из создателей и гарантов данной системы в лице СССР произошёл её стремительный обвал, вновь радикально изменивший политическую карту Европы. Многонациональные славянские государства – СССР, Чехословакия и Югославия – почти одновременно распались по административным границам, породив на своих руинах независимые Россию, Украину, Беларусь, Чехию, Словакию, Сербию, Хорватию, Словению, Боснию и Герцеговину, Македонию и Черногорию. Если к 1991 г. на политической карте мира существовало всего пять славянских стран – СССР, Польша, Чехословакия, Югославия и Болгария – то в настоящее время их число возросло до тринадцати с явной тенденцией к дальнейшей фрагментации некоторых из них. Часть новорождённых славянских стран – вопреки изначально радужным ожиданиям своего населения – стала эталонным примером того малопривлекательного явления, которое в англоязычной политической лексике принято именовать «failed states», т.е. «несостоявшиеся государства». Одной из причин бедственного состояния некоторых славянских государств являются упорно реализуемые в них самоубийственные проекты по ускоренному выращиванию любой ценой ещё не сформировавшихся там политических наций на основе пещерного этноцентризма и национализма; при этом политические элиты этих стран проводят разрушительную гуманитарную политику, игнорирующую этнокультурные и исторические реалии.
Известный русский учёный-славист П.А. Кулаковский в конце XIX в. среди причин, препятствующих славянскому единению, справедливо называл «дух сомнения, недальновидный мелкопрактический расчёт и эгоизм»[35], констатируя, что «славяне оказались слабыми в борьбе за сохранение своей самостоятельности как политической, так и духовной»[36]. Далеко не самой выигрышной чертой славянских народов, постоянно дающей о себе знать, является и зафиксированная у них Ю. Крижаничем ещё в XVII в. ксеномания, то есть «особенное пристрастие к чужеземному, к подражанию и заимствованиям»[37]. Замеченная многими мыслителями склонность славян к разобщённости и междоусобицам и в настоящее время определяет ситуацию в славянской части Европы. При этом латентная тенденция к дальнейшей атомизации и к дроблению славянского этнокультурного и политического пространства продолжает не только сохраняться, но и усиливаться.
[1] Polišenský J. History of Czechoslovakia in Outline. Praha, 1991. P. 122.
[2] Баєр Г.Й. Доля поляків. Раса – народна вдача – племінна порода. Прага, 1944. С. 7.
[3] Beneš E. Odsun Němců. Výbor z pamětí a projevů doplněný edičními přílohami. Praha, 1995. S. 69.
[4] Hořejš M. Protektoratní Praha jako německé město. Praha, 2013. S. 17-18.
[5] Цит. по: Sládek M. Němci v Čechách. Německá menšina v Českých zemích a Československu 1848 – 1946. Praha, 2002. S. 69.
[6] Plán na likvidaci českého národa vypracovaný K.H. Frankem pro Adolfa Hitlera 28. srpna 1940. Цит. по: Beneš E. Op. cit. S. 76.
[7] Ibidem. S. 77.
[8] Cesta k dekretům a odsun Němců. Praha, 2002. S. 60.
[9] Цит. по: Beneš E. Op. cit. S. 83.
[10] Hořejš M. Op. cit. S. 20.
[11] Liška V. Éra hákového kříže. Protektorát. Praha, 2018. S. 97.
[12] Ibidem.
[13] Doležal J. Česká kultura za protektorátu. Školství, písemnictví, kinematografie. Praha, 1996. S. 12.
[14] German Cultural Oppression in Czechoslovakia. Memorandum of the Czechoslovak National Committee. London, 1940. P. 9.
[15] Etnicita a nacionalismus v diskurzu 20 století. Příspěvek intelektuálů z českých zemí ke studiu kolektivních identit. Brno, 2012. S. 30-32.
[16] Pinard P.R. Aloiz Kříž a cyklus rozhlasových relací “Co víte o Židech a zednářích?“ // Terezínské studie a dokumenty 2005 / Ed. J. Milotová. Praha, 2005. S. 196.
[17] Гаек М. Воспоминания о чешских левых. М.; СПб., 2019. С. 64.
[18] Там же. С. 96.
[19] Liška V. Op. cit. S. 131.
[20] Баєр Г.Й. Указ. соч. С. 199.
[21] Там же. С. 212.
[22] Slovenské národné povstanie. Dokumenty / Zost. V. Prečan. Bratislava, 1965. S. 48.
[23] Ibidem. S. 49.
[24] Ibidem. S. 50-51.
[25] Гаек М. Указ. Соч.. С. 114.
[26] Slovenské národné povstanie. Dokumenty. S. 54.
[27] Васев С., Христов К. България на мирната конференция. Париж 1946. София, 2017. С. 78.
[28] Там же. С. 79.
[29] Граjф Г. Jaсеновац jе бруталниjи од Аушвица // Печат. Лист слободне Србиje. 5. Април 2019. Броj 564. С. 18-21.
[30] Там же. С. 20.
[31] Назаров О. Освобождение Освенцима // Историк. Журнал об актуальном прошлом. 2020. № 1(61). С. 67.
[32] См.: Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 г. – декабрь 1945 г. В 3 т. Т. 1: Апрель 1943 г. – август 1944 г. Ч. 2: Апрель 1944 г. – август 1944 г. / Под ред. А.Н. Артизова. М., 2019.
[33] Гаек М. Воспоминания о чешских левых. Москва – Санкт-Петербург, 2019. С. 169-170.
[34] Никифоров К.В. Четыре аспекта восточноевропейской трансформации // Между Москвой и Брюсселем. М., 2016. С. 21.
[35] Кулаковский П. Очерк истории попыток решения вопроса об едином литературном языке у славян. Варшава, 1885. С. 56.
[36] Там же. С. 2.
[37] Там же. С. 12.
