Если отношения России с Англией оказались очень далеки от «сердечного согласия», то не менее поучительны отношения с ещё одним членом Антанты – Францией. Это время гражданской войны в России, в ходе которой Добровольческая армия взаимодействует с союзниками, но уже не на суровом севере страны, с англичанами, а на благодатном юге России, с французами.
Начало помощи союзников, в основном Франции, и отношения с Добровольческой армией были не просто безоблачны, а являлись идеальным примером взаимопонимания, достигнутого между двумя сторонами. Мы можем только удивляться обещанной огромной помощи французов, договорившихся с представителем Добровольческой армии о следующем:
- Для оккупации юга России будет двинуто 12 дивизий, из которых одна будет в Одессе;
- База союзников – Одесса, Севастополь будет занят также быстро;
- Кроме Одессы и Севастополя, союзники займут быстро Киев и Харьков с Криворожским и Донецким бассейнами;
- Под прикрытием союзной оккупации необходимо немедленное формирование русских армий на юге России;
- В Одессу, как главную базу союзников, прибудет огромное количество всякого рода военных средств, оружия, боевых огнестрельных запасов, танков, одежды, железнодорожных и дорожных средств, аэронавтики, продовольствия и прочее;
- Богатые запасы бывшего Румынского фронта, Бессарабии и Малороссии равно как и таковых Дона, поступают в общее распорядение.
10 ноября 1918 года в Новороссийск прибыла Союзная эскадра, а 14 ноября приехали в Екатеринодар представители Англии и Франции.
На официальном приеме французы подчеркнули, что все усилия, направленные на создание «Единой Великой России», встречают полное сочувствие союзников, признающих «лишь Единую Россию, единый русский фронт, единое русское командование; что все борющиеся открыто или путем интриг против этой идеи являются не только врагами России, но и врагами союзников», что «русским главнокомандующим является генерал Деникин и что ныне, когда Дарданеллы открыты, союзники всем, чем могут, придут на помощь братской и союзнической Добровольческой армии». Французский генерал дˈЭспери, главнокомандующий союзными силами на Востоке, заверил: «Будьте уверены, Франция, которая была всегда верна и лояльна союзникам, достойным этого имени, не забудет истинно русских и не оставит Добровольческую армию»[1].
4 декабря в Одессе высадился первый эшелон французских войск под командой генерала Бориуса, который сообщил командующему добровольческими отрядами генералу Гришину-Алмазову, что он намерен завтра вступить со своими войсками в город с музыкой. На это Гришин-Алмазов возразил, что сначала надо очистить город от петлюровцев.
5 декабря началось освобождение города, закончившееся полным поражением петлюровцев.
Генерал Бориус получил приказание от своего высшего командования занять лишь одну Одессу и на предложение занять прилегающие районы, для обеспечения питания города, не только не продвинулся вперед, но и категорически запретил это делать и добровольческим частям. Результатом этого было немедленное подорожание жизненно важных продуктов в Одессе и почти полное исчезновение их с рынка.
Таким образом, с первых шагов наши союзники не только не оказали русским помощи, но и затормозили наступательное движение добровольческих частей, вызывая тем самым осложнение в тылу и справедливое недовольство населения[2].
Но не будем торопиться с какими-либо выводами. Тем более, что французы незнакомые с обстановкой в районе их действий, не сразу могли довериться советам с русской стороны. Познакомимся по этому поводу с воспоминаниями русского переводчика о первых впечатлениях от французов: «Я стал расспрашивать русского офицера, служившего переводчиком у французов, о французских порядках, об отношении к нашим офицерам и т.д. и на все получил самые удовлетворительные ответы. Командир Жэ – старый африканский служащий, не дурак выпить, любитель поухаживать, очень внимателен по отношению к русским офицерам. Остальная компания офицеров в том же духе; кормят великолепно, пьют еще того лучше, все веселы и беззаботны. Как оказалось все привлекало внимание иностранцев. Особенно они поражались комфортабельностью наших вагонов, в которых выехали из Одессы. Обыкновенный вагон II класса, носивший на себе следы завоеваний революций, казался им верхом удобства и комфорта.
Первый вопрос, с которым обратился ко мне полковник Жэ, был о том, – много ли там куда мы едем, медведей. Мне стоило большого труда уверить, что в этих местах про медведей никто не слышал. Видно было, какое разочарование отразилось на его лице. Когда же я объяснил, что и снег, покрывающий все кругом толстым слоем, здесь также явление незаурядное, он отнесся с недоверием к моим словам, решив, очевидно, что я или плохо знаком с условиями русской действительности, или умышленно искажаю истину». Далее автор мемуаров отмечает, насколько «хорошо и приятно среди шумного и молодого веселья и беззаботности. Забылись все ужасы революции и недавней петлюровщины», а присутствие верных союзников было «неоспоримым доказательством того, что все уже кончено, что с их помощью и содействием мы восстановим порядок, и опять Россия займет подобающее ей место среди других народов». Особенно «приятно было чувствовать, что французы наши верные союзники, для которых мы понесли столько жертв, не оставили нас в беде, по первому нашему зову пришли нам на помощь и охотно и радостно идут на встречу всем опасностям, лишь бы заплатить нам свой долг». На одной из станций автор разговорился с ее начальником и спросил о петлюровцах, недавно здесь побывавших: «Ох, да и не спрашивайте. Ну да теперь конец – союзники пришли – всем им крышка. А то, знаете, просто обидно: большевики, петлюровцы – все грабят… А немцы пришли – всё себе домой тащат, как воры на пожаре. Пока они тут были, сколько добра увезли к себе в Германию, хлеба, скота, свиней, гусей – ничем не брезговали, все тащили. Аккуратный народ, чисто работали».
Как видим, даже гражданское население чувствует моральное облегчение только от одного присутствия союзников-французов, но возлагает на них надежды на возвращение мирной и спокойной жизни. Французы продолжают продвигаться по территории юга России с целью дальнейшего ее освобождения от большевиков и готовы к самым решительным действиям. «Погода все время стояла холодная, очень часто шел снег и всюду навалило огромные сугробы. Полковник Жэ чувствовал себя маленьким Наполеоном среди снегов России и только посмеивался. Офицеры и солдаты переносили стужу очень легко; одетые в легкие шинели, они прыгали и резвились на морозе, как дети, – швырялись комьями снега, потирая покрасневшие от холода руки. Смех и песни, все время раздававшиеся из теплушек, в которых они помещались, указывали на то, что они чувствовали себя там отлично»[3].
Здесь чувствуется огромная разница с англичанами из-за отношений к русским офицерам, царит атмосфера полной доброжелательности и приветливости, кажется даже, что сама поездка в район боевых действий для них не вызывает ни капли напряженности и волнений. Всё очень мило и весело, а единственным разочарованием является отсутствие медведей, но и это не повод для печали и страданий, ведь главное – помочь русским в соответствии с достигнутыми договоренностями.
Но победного шествия не получилось. Небольшая группа большевиков разбила хорошо вооруженных французов, и тем пришлось возвращаться без лавров и танков, оставленных в небольшой по масштабам битве.
Через небольшой промежуток времени по возвращении французов в Одессу настроение граждан начинает меняться: «В это время живя в Одессе, видел, что, несмотря, на то, что город был наполнен иностранными войсками, происходило что-то неладное, по вечерам раздавалась на улице стрельба, никто за этим не наблюдал и не старался это прекратить. О движении французов вперед ничего не было слышно. Стали поговаривать о нерешительности французов, о их медлительности, о том, что они только занимаются переговорами и в тоже время не позволяют организовываться, не позволяют ни мобилизовываться, ни назначения должностных лиц и т.д»[4].
А ведь соглашение предполагало немедленное формирование русских армий. И здесь французское командование начинает проводить более чем странную мобилизационную политику.
«Французское командование в Одессе упорно противилось объявлению в Одесском районе мобилизации, под большим влиянием партии петлюровцев.
Французы предложили свой план пополнения вооруженных сил: офицерский состав комплектуется только из уроженцев Украины, в каждом полку придается небольшое количество французских офицеров и унтер-офицеров, и в командном отношении они не подчиняются Добровольческой армии».
Так как в таком виде армия приобретала какой-то другой вид и характер, не Добровольческой и даже не русской армии, то Главнокомандующий телеграфировал Командующему войсками Юго-Западного края: «Категорически воспрещаю Вам делать эксперименты с русскими войсками по чужой указке».
Главнокомандующий писал генералу Бертело: «Опасение шовинизма со стороны русского командования по отношению к населению Украины и намерения укомплектовать формируемые части местными украинскими уроженцами лишний раз подчеркивает, насколько недостаточно французское командование в Одессе ориентированно в обстановке. Русское офицерство, ясно отдавая себе отчет в происходящем, не может иначе относиться к населению Украины, чем ко всему русскому народу, с которым она составляет единое целое» [5].
Так французское командование с трудом ориентируясь в создавшейся сложной обстановке на юге России, но пытаясь идти самостоятельным, одному ему ведомым путем, тормозило организационные мероприятия русских вооруженных сил.
Русское командование расценивало подобные действия резко и критично.
Уже в феврале главнокомандующий вооруженными силами Юга России телеграфировал генералу дˈЭспери: «В течение трех месяцев юг России ждал помощи союзников. Вооруженные силы союзников за это время заняли некоторые пункты территории России, где их присутствие или вовсе не вызывалось русскими интересами, или силы эти могли быть значительно меньше. В частности, я несколько раз просил хоть небольшой отряд для Дона, где помощь именно союзников была психологически необходима. Отказ в этом привел к разложению Дона, к потере почти половины его территории. Прошу Вас ориентировать Ваше правительство, что эти обстоятельства вызвали полное недоумение и поворот русского общественного мнения не в пользу союзников»[6].
Главнокомандующий не получил на эту телеграмму ответа, как и на телеграммы, отправленные французскому Главному командованию.
Таковы было отношение французов к операциям русских вооруженных сил на юге России и результат их действий, который сводился практически к нулю.
С одной стороны, представители французского Главного командования подтвердили стремление Франции восстановить «Единую и Неделимую Россию», но с другой стороны, их ближайшие мероприятия сплошь и рядом расходились с этой целью, что влекло за собой непоправимые ошибки и волновало русское общество, тревожно задававшие вопрос «С чем пришли к нам союзники, на помощь ли истекающей кровью России или с целью оккупации со всеми проистекающими из нее тягчайшими для нас последствиями?»[7].
И совсем немного понадобилось времени для подобных неутешительных выводов.
Вмешательство всех иностранных войск в гражданскую войну в России привело только к ее продлению и дополнительным жертвам. Немалый вклад в деструктивные действия внесли французские оккупационные власти, «всемерная помощь» которых оказалась фикцией, ставка на петлюровцев – провальной, а наведение порядка обернулось позорным бегством с поля боя с последующей поспешной эвакуацией из России.
[1] Очерк взаимоотношений вооруженных сил Юга России и представителей французского командования. Архив русской революции. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 234.
[2] Очерк взаимоотношений вооруженных сил Юга России и представителей французского командования. Архив русской революции. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 235-237.
[3] С французами – Владимира Майбородова. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 102.
[4] С французами – Владимира Майбородова. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 123.
[5] Очерк взаимоотношений вооруженных сил Юга России и представителей французского командования. Архив русской революции. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 241-242.
[6] Там же.
[7] Очерк взаимоотношений вооруженных сил Юга России и представителей французского командования. Архив русской революции. Т. 16. М. 1991.: «Терра». Л. 240-241, 244.
