Аннотация
Из-за преступлений против веры в Витебской и Могилевской губерниях под надзор полиции попало относительно больше лиц, причем в основном за счет раскольников. Напротив, в Гродненской, Виленской и Минской губерниях доля, попавших под надзор полиции, оказалась не только меньше, но большинство из них являлись католическими священнослужителями. Интересно, что за нарушение законодательства в сфере религиозных отношений в списки попадали единицы, а вот причастные к польскому национально-освободительному движению составляли большинство.
_________________________________________________________
В русском уголовном дореформенном праве такое наказание как передача под надзор полиции классифицировалось как ограничение свободы. В отношении правонарушителя полиция обязывалась «наблюдать за его поступками и смотреть, чтобы он никуда не скрылся, и далее того места, где ему определено жить, не отлучался» [1, ст. 71, с. 16]. Как правило, полицейский надзор распространялся на «обвиняемых в преступлениях менее важных, за которые они подлежали бы только тюремному на известное время заключению» [1, ст. 1010, с. 203]. В целом согласно ст. 61 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» данная мера находилась в одном ряду с запретом на жительство в столичных губерниях или иных местах, лишением права заниматься каким-либо ремеслом, приданием печатной огласке факта осуждения, публичными извинениями потерпевшему. Отдача под полицейский надзор практиковалась, например, после отбытия ссылки, заключения в крепости или смирительном доме. Решение о таком наказании могло приниматься «без формального производства суда» [2, ст. 61, c. 20]. Данная мера распространялась и на преступления против веры: от миссионерства инославных священнослужителей до поведения, выходящего за пределы условной религиозной нормы. В этой связи представляет интерес вопрос о том, кто подвергался наказанию за такие правонарушения в белорусских губерниях, а также распространенность практики отдачи под полицейский присмотр священнослужителей разных конфессий. В этих целях нами были проанализированы списки поднадзорных за 1853–1854 гг., оправлявшихся в Министерство внутренних дел.
В 1854 г. в Могилевской губернии под надзором полиции находилось 137 человек, из которых 34 (24,8 %) чел. попали под наблюдение из-за правонарушений в религиозной сфере. При этом 26 (76,5 %) человек проходили по обвинениям, связанным с расколом. Кроме того, полицейские приглядывали за 6 евреями, обвиненными в совращении еврея-выкреста в иудаизм. В одном случае под присмотр попал поляк О. Земецкий «за подвержение религиозному помешательству, с постоянною идеей об имеющем быть скоро пришествии Сына Божия» [3, л. 747]. Еще один поднадзорный оказался сосланным кавказским горцем, обвинявшимся в исповедании мюридизма.
В Витебской губернии под надзором находилось 179 человек, причем 20 (11,2 %) поднадзорного можно отнести к числу попавших под наблюдение из-за проступков по вероисповедным делам. Из них 13 (65 %) человек, т. е. почти две трети, попали под присмотр из-за причастности к расколу. В число остальных попал помещик У. Корсак «за явную неприязнь к православной церкви» [3, л. 92], надв. советник Ю. Ульяновский «за противодействие в делах православия» [3, л. 81], двое мещан «за действия против веры» [3, л. 105] и за «распространение мюридизма» [3, л. 100] в далекую от Кавказа Витебскую губернию был сослан горец Джават Дебремле Оглы. Витебский выкрест Л. Гользберг наблюдался «по подозрению в святотатстве» [3, л. 77]. А вот ксендз Ф. Мокржицкий перешел в разряд поднадзорных за «несвойственные выражения в проповедях» [3, л. 90]. Отдельно нами учитывался ксендз Ф. Венгровский, поскольку наблюдался за участие в польском восстании 1830-1831 гг.
В Гродненской губернии заметно падает число лиц, попавших под полицейский присмотр за преступления против веры. К таковым можно отнести всего трех (1,7 %) из 175 поднадзорных. Первым из них был бывший викарий Тернавского римско-католического костела И. Котковский, лишившийся права исполнять духовные требы и был переведен в Гродно в Монастырь францисканцев «за неправильное окрещение младенца православного исповедания» [3, л. 371]. Еще двое крестьян попали в поле полицейского надзора после обращения брестского епископа за «неблагонамеренность и неповиновение распоряжению духовного начальства» [3, л. 354]. В остальных случаях помещение под полицейский присмотр произошло по политическим соображениям. Так, ксендз Г. Раковский, исполнявший обязанности настоятеля костела, был наказан «за чтение запрещенных книг» [3, л. 366]. Ксендз Ф. Зелинский попал под надзор, вернувшись из ссылки в Пермскую губернию, «за прикосновенность к делам о заграничных эмиссарах» [3, л. 347]. Это не помешало ему быть настоятелем костела в Кобринском уезде. Наконец, под надзором находился администратор римско-католического костела ксендз И. Вонсович, попавший под него «за прикосновенность к делу о преступнике Пищатовском» [3, л. 348]. Из этого ряда выпадает сын униатского священника С. Тыминский, который с 1834 г. пребывал под надзором за «прикосновенность к делу об эмиссарах» [3, л. 345]. Сам подозреваемый являлся пономарем при православной церкви в Кобрине.
В Минской губернии под полицейским надзором находилось 129 человек, причем 87 из них находились под секретным присмотром. Ситуация с поднадзорными была похожей на положение в Гродненской губернии, поскольку к интересующей нас категории преступников в области веры относился лишь ксендз-бернардинец Ф. Павловский. Он не только самовольно покинул монастырь, но обвинялся за «преподавание духовных треб бывшим униатам в особо устроенной каплице» [3, л. 725]. Прочие же пять полицейских подопечных попали под надзор из-за прямой причастности или подозрений в политической деятельности. В частности, ксендз И. Буткевич, служивший в Докшицком приходском костеле, стал объектом секретного надзора «за прикосновенность к делу об открытии в 1849 году в Вильне злоумышленного общества» [3, л. 734]. Бернардинский монах Монстович находился под гласным надзором полиции «за прикосновенность к мятежу» [3, л. 705]. На таком же положении оказался служивший в Несвижском доминиканском монастыре ксендз А. Садковский, вернувшийся из ссылки из-за подозрений «в злоумышленных поступках» [3, л. 707]. Под полицейский присмотр попал и православный священник Ярмолович, который обвинялся «за прикосновенность к делу эмиссара Конарского» [3, л. 711]. В список опекаемых полицией попал пастор Койдановской евангелическо-реформатской церкви А. Кивельмахер «по случаю обвинения в принадлежности к мятежническому заговору» [3, л. 713].
Рекордсменом по числу попавших под надзор оказалась Виленская губерния, в которой под секретным присмотром было 253 человека, а под гласным – 297. Так, из 8 (3,2 %) секретных поднадзорных 7 были клириками римско-католической церкви. Еще один являлся виленским мещанином-раскольником Н. Ефимовичем. Любопытно, что собственно преступлениями против веры являлись действия воспитанника Виленской римско-католической семинарии Ф. Обромпольского, угодившего под надзор «за хулу и дерзости против православного архиерея» [4, л. 615]. К ним же относился и проступок раскольника, который сфабриковал для своего единоверца фальшивое свидетельство «о его исповедании и законности брака» [4, л. 615]. Прочие же шесть ксендзов попали под секретное наблюдение более по политическим, чем вероисповедным мотивам. Официально присмотр был установлен за 11 (3,7 %) особами, из которых 7 (63,6 %) были духовными лицами, причем одним из них оказался извергнутый из сана православный священник М. Семашковский. Собственно совершившими религиозные проступки были крестьянин И. Кублицкий «за святотатство» [4, л. 669], помещики Корженевские по делу о нежелании их крепостных воссоединиться с православием и мещанин А. Потапов «за распространение раскольнической ереси» [4, л. 658]. Ксендз Юргиловский и православный священник И. Семашковский принимали участие в польском восстании, а ксендз В. Мацеевский поддерживал контакт с заграничным эмиссаром. Еще один католический священник К. Матковский был наказан за неблагонамеренные действия против правительства, а в обвинении ксендза Гурчина добавились «возмутительные разговоры» [4, л. 652]. Наконец, ксендз А. Гедройц угодил под полицейский надзор «за предосудительное поведение» [4, л. 674]. Поднадзорные исполняли свои священнические обязанности в храмах, за исключением бывшего православного священника, который, утратив сан, исполнял обязанности дьячка.
Таким образом, из-за преступлений против веры в восточных – Витебской и Могилевской – губерниях под надзор полиции попало относительно больше лиц, причем в основном за счет раскольников. Напротив, в Гродненской, Виленской и Минской губерниях доля, попавших под надзор полиции, оказалась не только меньше, но большинство из них являлись католическими священнослужителями. Интересно, что за нарушение законодательства в сфере религиозных отношений в списки попадали единицы, а вот причастные к польскому национально-освободительному движению составляли большинство. Любопытно, что под надзором находились и трое православных церковнослужителей из-за причастности к появлению в крае заграничных эмиссаров. Нахождение под надзором на практике существенно не сказывалось на повседневной жизни наказанных, поскольку они сохраняли привычный для них образ жизни и источники существования. Сам надзор скорее всего носил формальный и случайный характер, поскольку почти все попавшие под наблюдение полиции аттестовывались без каких-либо замечаний.
- Свод законов Российской Империи, повелением государя императора Николая Павловича составленный: [в 15 т.] : издание 1842 г.. Свод законов уголовных. – Санкт-Петербург: Тип. Второго отд-ния Собств. е. и. в. канцелярии, 1842-1855, 1842. – 383 с.
- Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. – Санкт-Петербург: Тип. 2 отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1845. – 898 с.
- Российский государственный исторический архив (РГИА). – Ф. 1286. Оп. 16. Д. 322 а.
- РГИА. – Ф. 1286. Оп. 15. Д. 1011 а.
