В дни празднования Пасхи естественно радоваться, забывая житейские проблемы и печали. Хорошо, когда для грусти и опасения нет никаких внешних поводов, когда верующие люди разных конфессий уважают убеждения друг друга, не оскорбляют, не врываются в храмы и не захватывают их силой. Но увы, политика как в прошлом, так и теперь нередко вторгается в церковную сферу, натравливая одних людей на других. Православные белорусы и украинцы должны помнить о таких временах, когда даже в великий праздник Христова Воскресения в Речи Посполитой они не могли быть спокойными от католиков (латинян и униатов). Что порой приходилось терпеть, показывает случай с празднованием Пасхи в новооучрежденном виленском Свято-Духовом монастыре.
В XVI в. в Вильно насчитывалось 14 православных церквей. Из них особым почитанием пользовался храм в честь Св. Троицы и монастырь при нем. Среди его жертвователей славную память оставили Елена Ивановна, дочь великого князя московского, выданная замуж за литовского князя Александра, и князь Константин Иванович Острожский. В Свято-Троицкой церкви хранились мощи трех виленских мучеников — Антония, Иоанна и Евстафия. В Сретенском приделе этого храма совершали службу священники виленского братства, утвержденного в 1588 г. Константинопольским патриархом Иеремией. Здесь уже в начальный период подготовки церковной унии прозвучали грозные обличения этой затеи из уст братского проповедника Стефана Зизания. У братства была своя школа и типография, а также определенная степень независимости от местной духовной иерархии. Все это не могло не беспокоить сторонников унии, и они всячески стесняли деятельность братства. В 1596 г. король Сигизмунд III запретил братским священникам проводить службы в приделе Троицкого храма. Тогда братство использовало более ранний королевский декрет, разрешающий строительство собственной церкви. Место для этого было выбрано на земле двух сестер урожденных Воловичь, что служило надежной гарантией от всех посягательств, т.к. шляхта пользовалась правом строить на своей земле любые храмы. Так осенью 1597 г. новая деревянная церковь была построена и освящена.
Смелые действия братчиков имели своим следствием не менее решительное противодействие. Поскольку без специального плата с частицей мощей (антиминса) невозможно совершать в храме литургию, реакция униатов была направлена на то, чтобы представить братство собранием изменников и бунтовщиков и отнять антиминс. Был пущен слух, что один из виленских мещан и купцов, Иван Порошко, в свою бытность в Москве обращался к царю Федору за милостыней, выпросил у него антиминс, а при этом будто бы позорил польского короля. На сторону обвинителей стал литовский канцлер Лев Сапега, активный сторонник церковной унии и орудие польской политики, именем которого почему-то названа теперь одна из минских улиц. Судебное разбирательство в самом начале 1598 г., не подтвердило, однако, доводов обвинения. Специальная комиссия убедилась в том, что антиминс в братской церкви не московский, а местный, подписанный прежним митрополитом Киевским Онисифором.
Тогда в апреле 1598 г. в наступление против виленского братства перешли активисты из другого лагеря. В Великую субботу накануне Пасхи около пятидесяти студентов иезуитского училища (коллегиума) во главе с депутатом Главного литовского трибунала ксендзом Гелияшевичем сначала ворвались в братскую школу, где вызвали «на диспут» братского священника Никифора и педагога Фирса Ольшевского. Затем та же толпа ворвалась накануне пасхальной всенощной в алтарь церкви Святого Духа, где сбросила с престола Евангелие и крест, после чего бесчинство было перенесено на середину храма, где лежала святая плащаница (расшитое изображение тела Христова). В насмешку над святыней студенты бросали ее из рук в руки, толкали молящихся, кололи их шпильками, развязно держали себя с женщинами, подрались с теми несколькими служителями, которые пытались призвать их к порядку. Выйдя-таки из храма, школяры побили на паперти нищего по имени Стасик. Свои свидетельские показания об этом налете представили впоследствии десять братчиков. В самый день Пасхи во время литургии все те же воспитанники иезуитов дерзко протискивались между молящимися, мешали подойти к причащению, снова кололи женщин шпильками, садились на постаменте, изображающем пустой гроб Господень, едва слушались уговоров вести себя сдержанно. Православные терпели все это с покорностью, плотной шеренгой заслонив от налетчиков святой алтарь. На пасхальную Вечерню гуляки вторглись в храм опять, производя среди стоящих те же смуты: опять приставали к женщинам, толкались, несколько раз ударили дьякона, совершавшего каждение. Выйдя из церкви, студенты напали на братскую школу, где ранили учителя, затем к ним присоединились другие иезуитские воспитанники, слуги католических панов, ремесленники, которые всей толпой крушили все в братском доме, принадлежавшем знатной покровительнице братства, супруге Смоленского воеводы. Обо всех этих бесчинствах был составлен официальный акт с подтверждением сорока четырех свидетелей из шляхты и мещан.
Братство подало на погромщиков в суд. Дело должно было рассматриваться в сеймовом суде, однако этого не случилось ни в 1599, ни в 1600 гг. Более того, к братству были предъявлены встречные иски на братское имущество, священников, братчиков-мещан. Апрельский погром так и остался безнаказанным.
Может вызвать удивление и вызывающая дерзость иезуитских студентов, и крайнее терпение православных. Дело в том, что нападающие искали только повод: открытое столкновение вылилось бы в вооруженную борьбу, а это стало бы оправданием полного разгрома церкви и захвата братского имущества. Показательно, что за два дня до инцидента в Вильно король Сигизмунд III, отправляясь в Швецию, чтобы предъявить там свои династические права на престол, издал «примирительную» грамоту, в которой приостанавливал все судебные процессы между униатами и православными в Речи Посполитой. Но это решение не остановило борьбы, она, как видим, стала приобретать все более острые формы.
Униатский митр. Ипатий Потей сумел с помощью канцлера Льва Сапеги при сочувствии короля утвердить свою власть над православными храмами в Вильно. Троицкий монастырь остался за униатами. Здесь было учреждено униатское братство, открыта униатская школа. Православные же монахи в 1605 г. основали монастырь при братской Свято-Духовой церкви. В 1610 г. страшный пожар уничтожил значительную часть города и большинство храмов. Сгорела и деревянная церковь Св. Духа. На ее месте тогда начала возводиться новая, уже из камня.
Так и стоят до сих пор напротив друг друга униатский монастырь Св. Троицы и православный Свято-Духов. В базилианском монастыре в настоящее время обосновались немногочисленные украинские униаты, запустение пытаются поправить косметическим ремонтом стен. Православная обитель, наоборот, предстает ухоженной и посещаемой, живым уголком русского мира. Это зримое свидетельство духовной стойкости. Не саблей, ни силой государственных законов достается победа в духовной борьбе, а нравственной силой. Ее удивительный пример был явлен в ту первую Пасху в Свято-Духовой церкви.
