Предпринятые после заключения Брестской унии 1596 г. государственной властью меры дискриминации Православной Церкви на политико-правовом уровне, «нетерпимость» и насилие со стороны католического и униатского духовенства, а также верующих Католической Церкви, проявлявшаяся в религиозной и бытовой сферах, привели к ослаблению Православной Церкви и поставили православных фактически в безвыходное положение, вынуждавшее их к принятию Унии.
Королевский указ от 5 марта 1627 г. наглядно иллюстрирует положение, в котором оказались с принятием Унии православные верующие и священники. Им запрещалось иметь свои церкви, духовенство же было вынуждено скрываться от преследований в домах верующих. Король приказал Пинским мещанам отступиться от православных церквей и священников, непослушных униатскому епископу Григорию, и выдать властям православное духовенство под угрозой штрафа в пять тысяч коп грошей литовских[1].
С момента введения Брестской церковной Унии и до 1620 г. православные «не переставали … колебаться между страхом сделаться жертвою тайной интриги избранных ими начальников и уверенностью в их православной непоколебимости»[2].
Интерес представляет заявление православного священника Воскресенской церкви г. Бельска Силуана Кузмича об инциденте, происшедшем в соборной бельской Богоявленской церкви. 25 июня 1633 г. в православной Богоявленской церкви г. Бельска Силуан Кузмич совершал литургию. Во время богослужения в церкви присутствовал униатский Владимирский и Брестский епископ Иосиф Мокосей-Баковецкий. В храме было много людей, но, несмотря на это, служба проходила спокойно и чинно. После литургии епископ вышел на амвон и стал говорить, чтобы люди, исповедующие греческую религию, не разделялись в вере, но повиновались духовенству. В этот момент один из молящихся в храме православных мещан – Герман Хомикович – подал епископу прошение, чтобы он «оставил их при дарованных им правах». Прочитав данное прошение, епископ сильно разгневался и ушел из храма[3].
Это происшествие не осталось без последствий. 8 сентября 1633 г. присланный от униатского Владимирского и Брестского епископа наместник Тимофей Симонович с протопопом, униатскими священниками и членами магистрата собрали в костеле католиков и униатов. Эта толпа, вооружившись, напала на православную Богоявленскую братскую церковь. Поскольку церковь оказалась закрытой, замки были взломаны. Церковь с утварью и книгами была взята и закрыта новыми замками. Не остановившись на этом, униаты завладели и домом, расположенным недалеко от храма, выгнав оттуда проживавшего там дьякона. 18 сентября 1633 г. в Мельницкие гродские книги православным Богоявленским братством г. Бельска был внесен протест по делу об отнятии у православных Богоявленской братской церкви униатами. В данном документе было указано, что существование братства было утверждено законными привилегиями и на основании привилегий братство владело вышеназванной церковью[4].
21 сентября 1633 г. братство подверглось новому нападению. Униатский бельский протопоп Феодор Якубович со своим зятем священником Иваном Гарасимовичем в пьяном виде напали на православную братскую школу, находившуюся при церкви святого Феодора. Они оскорбили словами, избили и выгнали из дома, в котором располагалась школа, учителя, а бывших в школе детей-учеников разогнали. Православные мещане г. Бельска могли выразить свой протест только в форме жалобы, которая и была внесена в актовую книгу Мельницкого гродского суда 24 сентября 1633 г.[5].
Преследование Православной Церкви имело следствием принятие частью православного духовенства и населения Унии с Католической Церковью.
25 июля 1609 г. православные архимандриты, иноки, протопопы и священники городов Вильно, Гродно, Минска, Новгородка и Жировиц подписали обязательство пребывать в Унии и повиноваться униатскому митрополиту[6].
Даже после принятия Унии, верующими Униатской Церкви осуществлялось осмысление происходившего процесса насаждения нового исповедания. С течением времени все более явно проявлявшееся отклонение Унии в сторону Католицизма вызывало недовольство униатов. В сложившейся ситуации нередки были колебания, смущения униатов относительно сделанного «выбора» и проявления ими протеста.
10 апреля 1608 г. датируется письмо униатского Киевского митрополита Ипатия Потея к королю о передаче в распоряжение светской власти униатского архимандрита Самуила Сенчиллы. В вину архимандриту вменялось то, что Самуил настроил против униатского иеромонаха Троицкого монастыря Иосифа Рутского бурмистров, мещан и «радец лавицы Русское», сказав, что Рутский, сговорившись с виленскими иезуитами, хотел им передать Троицкий монастырь и всю религию греческую превратить в римскую. Кроме того, Самуил обвинялся Потеем в том, что, будучи архимандритом униатского монастыря, руководил монастырем не в соответствии с уставом святого Василия Великого, подавая отрицательный пример другим. За эти и другие провинности архимандрит декретом униатского митрополита был отлучен от Церкви. Интересен тот факт, что архимандрит Самуил просил Потея снять с него отлучение, желая исправиться («хотечыся того справити»). Декрет все же остался в силе, но, несмотря на это, архимандрит Самуил, по словам Потея, продолжал совершать богослужения. Ипатий Потей пишет, что архимандрит Самуил, кроме всего прочего, обратился в гродский суд с жалобой на Потея, также обвиняя его в намерении превратить греческую религию в римскую. Ипатий, подвергнув архимандрита церковному наказанию, предал его светской власти[7].
Униатская Церковь в Речи Посполитой никогда не имела самостоятельного и прочного положения как особое вероисповедание, способное удовлетворять религиозным потребностям своих последователей[8]. Вероятно, в этом кроется одна из причин применения униатской церковью мер насилия и жестокости с целью приобретения и удержания своей паствы[9].
Приведенные выше случаи отношения католиков и униатов к православным свидетельствуют о нарушении гражданской и религиозной свободы в Речи Посполитой.
В документах первой трети XVII в. говорится о гонениях на православных.
В письме от 20 декабря 1598 г. князю Константину Острожскому православный Львовский епископ Гедеон Балабан писал: «Пришлисмы на такие часы, же некгды новин добрых потешных неуслышим звлаща о бедной Руси нашой, но вставичне скорбъ, гонение от ненавыстных врагов и супостат наших Ляхов, же ся так пилно о то старают, яко бы наш народ рускии бедныи в нивоще обернути и зо всем выкоренити»[10].
В письме Перемышльского православного епископа Исайи Копинского к патриарху Московскому Филарету от 4 декабря 1622 г. имеются строки: «Не имамы бо никамо прибежища и пристанища, развее Господа Бога и благочестиваго и православнаго царя Московскаго всеа Русии самодержца, у нас бо, якож сами весте, отнюдь православие умалися, и вера благочестива оскуде, всюду ереси, всюду неблагочестивии, мы днесь новопосвящении, иже нас святейший патриарх Иеросалимский кир Феофан посвяти, еже и у вашей православной земли бых, не имамы где приклонити головы своя, все зде на Украйне во пределе Киевском сотесняемся, отвсюду гонение, отвсюду нужде, отвсюду беда, не имамы откуды что нужных взяти»[11].
Православный Киевский митрополит Иов Борецкий в письме царю Михаилу Федоровичу от 24 августа 1624 г. следующим образом описал отношение униатов к православным: «Понеже зде в державе великого короля польского, государя Богом попущенного над нами, умножившейся злочестивой униатской от апостатов церкве …, иже поклонишася тому, емуже никогдаже отцы наши никогдаже не поклоняхуся и измениша прародительную отеческую достойную веру в латинскую западную новотнину и отступиша от преданий от святых и сопротивишася истине, и всячески гонение на православных … воздвигоша, найпаче же нас, православных епископов, от престол, от мест и от обителей наших изгнаша и до крове на святую православную веру вооружишася, алтари Господни оскверниша, церкви православныя в латинскую прелесть превратиша … и королевскою державою меч на православных обостриша»[12].
В письме Киевского православного митрополита Иова Борецкого к наместнику православного Виленского Свято-Духова монастыря Иосифу (Бобриковичу) от 12 января 1625 г. упоминается об инструкции, в которой послам войсковым было поручено просить на сейме в Варшаве, чтобы король «унитом, которые братю нашу мучат, и болше мучати и церквей преследовати, з милостивое ласки свое, заказати [запретить – К.А.] и з церквей уступити розказати рачил [приказать изволил – К.А.]»[13].
Основным признаком религиозных гонений является вынужденное бегство верующих за пределы государства. Такая реакция на сложившуюся в государстве религиозную ситуацию свидетельствует о нарушении прав верующих на свободное исповедание религии в данном государстве. На основании документальных сведений можно заключить, что такая практика имела место в Речи Посполитой.
В декабре 1622 г. в Путивль по поручению Перемышльского православного епископа Исайи Копинского прибыли иеромонах Гедеон Слобин и старец Леонтий из Лубенского монастыря с прошением о материальном вспомоществовании («милостыне»). Перемышльский епископ также поручил им «втайне … в Путивле сказать, что крестьянам от поляков в вере утеснение» и выяснить, изволит ли царь «архиепискупу их Исаию со всею братьею от гонения крестьянские веры быть … в Путивль и братьи … того монастыря с полтораста человек»[14].
Летом 1625 г. Владимирский и Брестский епископ Иосиф Курцевич, оставив кафедру и Дерманский монастырь, где был архимандритом, бежал в Москву[15]. Причиной перехода в Москву одного из наиболее видных представителей волынской православной шляхты, по его собственному свидетельству, явилось преследование со стороны властей, а также католического и униатского населения Речи Посполитой. В 1628 г. в послании к двоюродному брату, князю Григорию Четвертинскому, уже будучи архиепископом Суздальским, Иосиф Курцевич писал: «О сем же и тебе известно есть, что во всем крыючись от тех нечестивых отступителей наших, о которых ты сам подлинно ведаешь, /л. 19/ которые меня прельщали страхом и всякими делы и хитростями своими, а потом дарми и любовью своею, чтоб учинил волю и учинение (!) их, и был бы ученик их. И бог вседержитель еще утвердил сердце мое и … не воздех руки моя к богу чюждему … А как то узрел народ, не могли же мя смирить лестию и милостью, учали наступать на здоровье мое и желать смерти моеи. И яз, видя то, вышел на их государское имя»[16]. Если православный епископ, будучи знатного происхождения, был вынужден бежать из Речи Посполитой, то нетрудно представить, в каком положении оказались православные мещане и крестьяне, отказавшиеся от перехода в Унию.
Анализ религиозной «нетерпимости» к православному исповеданию позволяет сделать вывод о гонениях на православных в Речи Посполитой в конце XVI – первой трети XVII в.
В целом, меры, предпринимавшиеся государственной властью, а также религиозная ситуация, сложившаяся в Речи Посполитой под их воздействием, привели к ослаблению Православной Церкви, утрате этнической идентичности принадлежавших к ней ранее высших сословий и частичной утере ею паствы. Православная элита, не выдерживая, принимала Католичество латинского обряда, средние и низшие слои населения – Католичество греческого обряда.
[1]Aрхеографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси : в 14 т. – Вильна : Печатня Губернского правления, 1867–1904. – Т. 6. – 1869. – С. 105–106.
[2] Кулиш, П. А. История возсоединения Руси : в 3 т. / П. А. Кулиш. – СПб. : Обществ. польза, 1874–1877. – Т. 3 : Религиозное, социальное и национальное движение в эпоху Иова Борецкого. – 1877. – С. 162–163.
[3] Акты, издаваемые Виленскою комиссиею для разбора древних актов : в 39 т. – Вильна : Тип. А. К. Киркора, 1865–1915. – Т. 33 : Акты, относящиеся к истории Западно-русской церкви. – 1908. – С. 283–284.
[4] Там же. С. 281–282.
[5] Там же. С. 283.
[6] Aрхеографический сборник документов… Т. 6. С. 156–157.
[7] Там же. С. 128–129.
[8] Коялович, М. О. История воссоединения западнорусских униатов старых времен / М. О. Коялович. – Минск : Лучи Софии, 1999. – С. 3.
[9] Коялович, М. О. Литовская церковная уния : в II т. / М. О. Коялович. – СПб. : тип. Н. Тихменева, 1859–1861. – Т. I. – 1859. – С. 175.
[10] Monumenta Confraternitatis Stauropigianae Leopoliensis / ed. Dr. W. Milkowicz. – Leopolis, 1895. – T. I. – P. 811.
[11] Приложения // Львовское Ставропигиальное братство (Опыт церковно-исторического исследования) / А. Крыловский. – Киев : Тип. Императорского Ун-та Св. Владимира Н. Т. Корчак-Новицкаго, 1904. – С. 79–80.
[12] Российский государственный архив древних актов (РГАДА). – Ф. 124. Оп. 3. Д. 2. Л. 1 об.
[13] Материалы для истории Западно-русской Церкви // Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. (Опыт исторического исследования) : в 2 т. / С. Т. Голубев. – Киев : Тип. Г. Т. Корчак-Новицкого, 1883–1898. – Т. 1. – 1883. – С. 276.
[14] Приложения // Львовское Ставропигиальное братство… С. 82.
[15] Харлампович, К. Иосиф Курцевич архиепископ Суздальский, б. Владимирский и Брестский (1621–1642 гг.) / К. Харлампович. – Почаев : Тип. Почаево-Успенской Лавры, 1900. – С. 15, 19.
[16] Флоря, Б. Н. Послание Иосифа Курцевича князю Григорию Четвертинскому / Б. Н. Флоря // Славяне и их соседи : сб. ст. / АН СССР, Ин-т славяноведения и балканистики ; редкол.: Г. Г. Литаврин [и др.]. – М., 1991. – Вып. 3 : Католицизм и православие в средние века. – С. 144.
