У входа в подробное рассмотрение мировоззрения и политико-идеологической доктрины черносотенства необходимо сразу опровергнуть очередной антиисторический миф (из общей чреды клеветы ненавистников Христианства и русофобов), относящий черносотенцев к «крайне правым» («ультраправым», «радикалам»). Очередной экзоним «правых» черносотенцы также усваивали себе, – но только в его духовно-историософском смысле как сторонников «Русской Правды», стоящих «за правое дело», поскольку в Христианстве существует асимметрия правого и левого, где правая сторона – сторона благоразумного разбойника на кресте, спасаемых праведников на Страшном Суде, расположение ангела-хранителя у каждого христианина. Но никоим образом русское охранительство (черносотенство) не может вписываться «правым» в контексте традиционного для Запада спектра политических сил в рамках наследия французского революционного Конвента (рассадки в нём противоборствующих партий) и, тем более, в рамках англосаксонского консерватизма.
Западный «правый» консерватизм носит не христианский, а скорее ренессансный (то есть, революционный) характер, отражает интересы господствующих капиталистических классов (как эволюционировавшей старой аристократии, так и новых буржуа), традиционно включает в себя индивидуалистический либерализм, минимизацию заботы о простом народе, национальную исключительность, основанную на гордом самоощущении (или его имитации), агрессивный милитаризм. Радикальным выражением последнего и является фашизм с нацизмом, источником которого является иудейская и англосаксонская элита и соответствующая духовно-интеллектуальная традиция. Традиционным атрибутом западной «правой» идеологии является либерально-рыночный капитализм, создающий собой почву для своего полярного антагониста – социалистической диктатуры. Находясь в изначальном антагонизме и к христианскому национализму, «правый» либерализм удаляет из него патриотическое и в целом духовное начало, перерабатывая в указанный гордый национал-фашизм и впитывая в себя. Соответственная идеология и лежит в программе западных «правых» партий.
Совершенно иными по природе и духу являются русская «правая» идеология, охранительство, соответствующее черносотенное движение. Они вмещают в себя многие элементы, которые можно найти в западных как «правых», так и «левых» идеологиях, но только переработанными и в подчинении всего истинному православному Христианству (как первооснове всего) и его квинтэссенции – любви и правде, неразрывно связанным между собою (Пс.84:11). Русская правая идеология не только сочетает «правые» и «левые» добродетели, но и искренно им следует, отвергая их искажения, – в то время, как для «правых» и «левых» Запада (особенно их элиты) в традициях той же неоязыческой цивилизации как раз сами эти добродетели оказывались преимущественно лозунгами, используемыми в качестве инструментов для манипуляции и подчинения масс корыстным интересам узкого круга «вождей».
К идейно-мировоззренческому корпусу черносотенства, который лёг в основу их политической идеологии и последующей программы и с которым они вошли внутрь партийной жизни расшатываемой Российской Империи (неохотно, отвергая саму политическую систему партийной борьбы), мы теперь и перейдём. И рассмотрим её через призму той священной Триады Православия-Самодержавия-Народности, которая уже упоминалась ранее и, действительно, составляла каркас черносотенной идеологии. Ибо «на страницах официальных документов черносотенных организаций элементы триединства определялись как “главные духовные ценности и принципы”, основа “русского государственного строения и народного быта”, “незыблемые основы отечественной самобытной государственности”», – то есть, то, что безуспешно ищут в современных российском и белорусском государствах (ибо ищут в «стране далече» (Лк.15:13) – внизу, а не вверху). Именно черносотенцы выдвинули знаменитую практическую ипостась данной священной триады: «За Веру, Царя и Отечество».
В том, что именно данная триада лежит в основе идеологии черносотенства, можно убедиться, а заодно и содержательно разобраться, ознакомившись с программами двух ведущих черносотенных объединений – движения «Союз русского народа» и созданной его руководителями «Русской монархической партии». Исследуя частные стороны черносотенного учения, возьмём на вооружение диалектику: будем раскрывать их через одновременное разоблачение ложных, мифологических клише, нацепленных на черносотенцев их и всего русского народа многочисленными противниками. Помимо программ будем сугубо опираться на фундаментальный идейный кодекс черносотенства в виде брошюры одного из его вдохновителей, руководителей и духовников, столпа русского национал-патриотизма и одной из первых приговорённых жертв революции священномученика Андроника (Никольского) под названием «Беседы о “Союзе русского народа”» (1909).
Прежде всего, начнём с преодоления первого из многих мифологических клише на русском консерватизме в целом: вменения им замшелости, косности, отказа от развития и совершенствования. Как видим из программ, черносотенство напрочь отвергает низменный консерватизм как безразборное консервирование статус-кво (существующей системы), в котором всегда заинтересованы правящие слои и группировки, а потому «открыто заявляло, что вовсе не желает возвращения к бюрократическим порядкам…, когда именем Царя на Руси творились всякие беззакония» и, отвергая революцию (с противодействием ей), выступает за «основательные, зрело-обдуманные, государственные реформы».
Ещё раз вернёмся к составу народно-черносотенного движения, которое объединяло все традиционные сословия, но при этом было вдохновляемо и направляемо консервативными представителями русской интеллектуально-культурной элиты. Выступления черносотенцев традиционно представляли собою не угодливые реверансы и торжественные славословия верховной власти, бравурные восхваления государственной политики и восторженные оценки светлых горизонтов текущего развития с лакировкой проблем, – как это имело место с «охранителями» в ту и последующую советскую и постсоветскую эпохи, – а, напротив: трезвую оценку и горячую критику положения дел и происходящего (нередко и решений Государя, не говоря уже о правительстве) с обоснованными призывами к глубоким преобразованиям.
Черносотенцы отвергали не развитие, а западную квазифилософскую идеологию прогрессизма, утверждавшую общий восходящий вектор развития человечества, включая (и в первую очередь) духовное и умственное, культ изменений (эволюционных и особенно революционных), враждебное и пренебрежительное отношение ко всему прошлому и старому, безразборное приятие инноваций. Как верно толкуется философией, подлинное охранительство (консерватизм) заключается в устремленности не назад, а вверх – с сохранением не временных форм, а вечных истин. Научный исторический опыт доказывает, что наиболее успешное и созидательное развитие, в частности, в отечественной истории, происходило при государях и политике именно наиболее консервативного толка (святые князья Владимир и Александр, Владимир Мономах, московские Рюриковичи, Алексей Михайлович, Павел I, Николай I, Александр III, Николай II).
Черносотенцы были отнюдь не ретроградами. Напротив, они выступали за перемены и достаточно глубокие. Но эти перемены носили именно охранительный и созидательный характер по сформулированной П.А. Столыпиным формуле: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». И поэтому именно они, как «радикальные патриоты», а не высокопоставленные бюрократические «консерваторы» (привычного порядка вещей со всеми накопившимися пороками), зачастую ориентированные на Запад (иногда подсознательно, а нередко и сознательно, выступая, в категориях современной политологии, «шестой колонной»), системные либералы, были главным врагом революционеров – как «право»-либеральных, собранных вокруг партий кадетов и октябристов, и так и лево-либеральных, собранных вокруг партий социал-революционеров и ещё более радикальных социал-демократов (коммунистов).
Напротив, буржуазные элементы с буржуазной же психологией, на которые обрушивался внешний гнев революционеров, были наиболее надежными союзниками этих «консерваторов», нередко – сознательными. Как показали последующие правления первых (Временного правительства) и вторых (большевиков), и те, и другие воспроизвели порочные элементы «старого режима», при этом решительно отбросив всё лучшее из «ретроградного», ко многому из которого пришлось с кровавым сопротивлением возвращаться И.В. Сталину во время строительства социалистической державы, отбросив безумные бредни мировой революции и земшарной пролетарской республики, апологеты которых массово истреблялись в чистках.
Итак, русское охранительное черносотенное движение стремилось к преобразованию и прогрессу. Но не в направлении туманного «светлого будущего» в виде материалистического благоденствия, а в направлении к вечным, неизменным христианским идеалам Царства Божьего и православного царства земного как его образа и катехонической опоры.
На первое место было вновь поставлено Христианство, Православная Церковь, просвещение и жизнь по духовно-нравственным законам – то, что со времён петровских реформ было отодвинуто на второй (а то и третий) план жизни Империи, хотя и постепенно возвращалось обратно в XIX веке. Именно Православие – ортодоксальная христианская вера, предполагающая воплощение в личной и общественной жизни божественных Заповедей и в целом Нового Завета любви, а не тот или иной классовый интерес и соответствующая политэкономическая доктрина, – было краеугольным камнем черносотенной идеологии.
Реверсивно это можно определить, в современном тезаурусе, как устройство общества на духовно-нравственных началах и соответствующих традиционных ценностях: только реальным делом, а не демагогическим словом. Именно это и означало первое и высшее понятие на знамёнах черносотенства – Православие – единственная (ибо богооткровенная) религия, в которой истина и добро раскрыты и заповеданы в их полноте и чистоте. Для этого в центр государственной жизни ставилась Церковь, изгнанная оттуда в петровскую эпоху XVIII века, и духовная жизнь в целом с приоритетом духовных ценностей (добродетелей) и целей духовного развития (преображения и возвышения) над всем материальным.
Именно против этого (а не экономических несправедливостей) и был направлен главный удар со стороны всех трех ветвей западной секулярной идеологии. В частности, таковые добивались отделения и дальнейшего взаимоотчуждения Церкви и государства, включая изгнание Церкви из государственной системы образования, освобождая в нём место самóй секулярной либерально-гуманистической и материалистическо-атеистической крипторелигии, выставляемой в качестве «религиозно-нейтрального научно-объективного мировоззрения».
Завершающий этап эволюции данного мировоззрения уже на наших глазах происходит в государствах Запада, требующих соблюдения аналогичного «демократического стандарта» (вплоть до однополых браков и гей-парадов) от других стран, немногим из которых удаётся этому в той или иной степени противостоять. При этом если либерализм намеревался растворить Православие среди уравненных с ним других всевозможных религий и верований (которым он одновременно оказывал всяческую поддержку в противостоянии Православию), то марксистский большевизм ставил задачей полное уничтожение религии (притом Православие опережающим темпом), объявляемой им пережитком прошлого, средневековым мракобесием и основой классово враждебной (притом якобы буржуазной) идеологии.
В программе «Союза русского народа» первый же её пункт «признаёт веру Православную, исповедуемую всем коренным Русским населением, основою Русской жизни», в то время как, согласно манифесту «Русской монархической партии», «Православная Церковь в России не находится в настоящее время на подобающей ей высоте. На окраинах наших она терпит гонение от инославных церквей, а в центре России она является не руководительницей Русской духовной жизни и нравственности, а занимает второстепенное, подчиненное место, совершенно не соответствующее её высокому призванию в Русском Государстве». В связи с чем предполагалось как «обезпечить Православной Церкви подобающее ей по закону первенствующее место в Русской Империи», так и оздоровить саму Русскую Церковь в направлении «внутреннего благоустройства, при котором она могла бы действительно получить духовное и нравственное руководительство в жизни Русского Государства и народа».
Глубину первенства Православия на знамёнах черносотенцев раскрывает их духовник, святой Андроник (Никольский): «О торжестве Православия во всей нашей жизни прежде всего и заботится “Союз Русского Народа”. Он исходит из того убеждения, что вера и законы должны быть самым прочным обеспечением благополучия и порядка житейского; что все законы гражданские, основываясь на законах Божеских, должны служить верным указанием пути к исполнению воли Божией. В этом убеждении “Союз” ставит своей целью, чтобы ни школа, ни печать не развращали населения, приучая его ко всему низкому, грязному и срамному, а, напротив, внушали ему одно лишь высокое и святое… Вот первое, что ставит своею целью “Союз”: с высоты христианского закона осветить и осмыслить всю жизнь народа и отдельного человека, ввести в жизнь всё высокое и святое и, по мере, уделённой нам от Господа возможности, ещё здесь на земле начать Царствие Божие, пришедшее к нам в силе. Этого же желаем как всему нашему народу, так и всем прочим народностям мира». Это и есть святая святых и квинтэссенция подлинной национальной идеи триединого русского народа (великороссов, малороссов, белорусов).
Из примата духовно-религиозного начала в черносотенстве непосредственно произрастал и примат нравственной добродетели, причем как неотъемлемой части самого Православия как столпа Триады: добродетель как сознательный выбор и творение добра в волевом противлении соблазнительному злу составляет не атрибут, а сердцевину религии Христианства. Именно нравственная добродетель является знаменателем всей указанной черносотенной триады «Православия-Самодержавия-Народности», которая выступала антагонистом моральной доктрины «Свобода-Равенство-Братство» всей тройки секулярной идеологии Запада (либерализм-коммунизм-национализм), предлагающей лишь разные их сочетания и пути к ней.
Важно заметить, что данная либеральная триада находится на знамёнах западных элит и спецслужб, продвигающих «цветные революции» до сего дня. Неизменно поддерживают они и политические силы всех трёх идеологий западного секулярного гуманизма: либеральные, социалистические и национал-фашистские. Несмотря на кажущуюся нравственную акцентуацию либеральной триады (само масонство своей главной целью внешне провозглашает «нравственное самосовершенствование»), отчуждённая от подчиняющего их себе высшего религиозно-духовного начала, триада эта является манифестом нигилистического бунта против добродетели, а именно – апологией эгоизма (самолюбия) как антагониста любви.
Черносотенство, однако, не отвергает указанную триаду, но ограничивает её самодовлеющий характер. Свобода в его христианском толковании не только понимается, но и обосновывается как возможная только через свободу от зла (греха) и свободу как благодатная возможность для осуществления добра, предполагающая и достижение свободы не через отчуждение (независимость), а через причастность целому. При этом само это целое – в разрезе братства (на любом уровне: от семейного и профессионального до этнического и государственного) – должно быть благонамеренным, в ином случае оно превращается в разрушительную эгоистическую групповую силу. Наконец, под равенством понимается справедливость (а не наоборот) как равное соответствие, но не как одинаковость вне соответствия, превращающаяся в высшую форму несправедливости, – в связи с чем нравственным идеалом русской консервативной мысли всегда мыслилось справедливое неравенство, при этом не противопоставляющее, а, напротив, через ответственность, смирение и любовь сближающее неравных людей: родителей и детей, мужчин и женщин, царей и подданных, начальников и подчинённых, наставников и учеников, пастырей и паству.
В завершении религиозно-нравственной сферы (ядра) идеологии черносотенства следует указать на межконфессиональные его установки. Противники черносотенства укоряли его в неприемлемой для западных стандартов прогресса враждебности к иным религиозным конфессиям, что также является искажением подлинной сути дела. Напротив, само Православие и его верные последователи-черносотенцы отвергают унижение иноверцев, иезуитское принуждение их к истинной вере грубой силой или лукавыми соблазнами, при этом неизменно сохраняя свидетельство об исключительной истинности и спасительности апостольско-святоотеческого Христианства.
Не произволом сильного обеспечивается ненасильственное господство Православия, а именно самой своей ортодоксальностью, утверждённой семью Вселенскими соборами и неповреждённой дальнейшими произвольными модернизациями, предполагавшей устроение личной и общественной жизни (включая государственную) по Заповедям Божьим, изложенным в Священном Писании и истолкованным в святоотеческом Священном Предании. Именно таковые служат подлинными, а не абстрактно-общечеловеческими, традиционными ценностями – то есть, преданными (лат. traditio – предание) Богом человечеству через вложение их в само человеческое естество и совесть с последующим словесным Откровением в Писании для различения в собственном естестве истины от обильной примеси лжи.
В своей программе «к другим вероисповеданиям Союз Русского народа относится с полной веротерпимостью и не препятствует людям иного вероисповедания молиться по-своему», при этом как продолжает «Русская монархическая партия», указанное «благоустройство должно дать Церкви широкую возможность распространять святое Христово учение, как в самой России, так и вне её пределов, среди лиц и племён, не постигших ещё его истины». Как указывает М.Л.Размолодин, «вслед за почвенниками Ф.М. Достоевским и И.А. Ильиным в сохранении верности Православной церкви и укреплении самодержавия черносотенцы видели грядущее духовное всемирно-историческое призвание России обеспечить единение человечества по заветам Христа… Мессианизм в его черносотенной трактовке типологически родственен знаменитой теории о Москве – Третьем Риме старца Филофея, где православная сущность Русского царства определялась не как привилегия, дарованная русскому народу для духовного чванства перед остальным миром, а как тяжкая обязанность, возложенная Богом на Россию». И истинность данного убеждения и намерения лишь раскрылась за прошедший с тех пор век глобального мрака.
Краеугольный характер Православия в идеологии черносотенства закреплялся установлением праздника Покрова Богородицы (посвящённого, отметим, памяти чудесного поражения русских предков-язычников от православных ромеев) днём русского соборного монархизма и монархистов с написанием особой иконы, по случаю чего обращение к собору черносотенцев в Киеве сделал величайший современный святой – праведный Иоанн Кронштадский: «Восторженно слежу за речами и деяниями съезда и благодарю от всего сердца Господа, смилостившегося над Россией и собравшего около колыбели русского христианства верных чад Своих для единодушной защиты Веры, Царя и Отечества».
Однако слова те и тогда, и до сего дня дошли далеко не до всех (даже в Церкви), а потому потребность в помиловании для Руси с тех пор ничуть не уменьшилась.
