Действия и позиция православного духовенства во время взятия Киева польскими войсками, (которые в действительности представляли собой литовские силы) в 1651 г., требует дополнительного анализа. Это необходимо, поскольку ранние исторические трактовки этих событий оказались противоречивыми и неоднозначными, особенно в контексте отношений митрополита Сильвестра (Косова) с Московским государством. В частности, в работе митрополита Макария (Булгакова) «История Русской Церкви» упоминается, что во время переговоров с гетманом Янушем Радзивиллом митрополит Сильвестр призывал к сохранению церквей и к милосердию по отношению к православным христианам г. Киева, которые, по его словам, стремились находиться под властью короля: «не разорять церквей Божиих, не умерщвлять православных христиан, потому что они хотят находиться в подданстве королю»[1].
Однако данное утверждение о желании православных киевлян находиться в подданстве королю требует более тщательного изучения. Утверждение «хотят находиться в подданстве королю»[2], которое якобы звучало во время переговоров, стоит исследовать дополнительно, т.к. в 1651 г. казачье восстание еще не было направлено непосредственно против короля Речи Посполитой. На тот момент казачество, будучи подданными этой державы, выдвигало исключительно религиозные и социальные требования: «чтобы уния была совершенна уничтожена в землях короны польской, чтобы православное духовенство было сравнено с римским во всех правах и почестях»[3].
Богдан Хмельницкий в этот период выступал против польской шляхты, но не против короля[4]. С Москвой же отношения были еще настолько не определены, что в 1650 г. Константинополе патриарх Порфирий II спрашивал у посла Богдана Хмельницкого: «За что Хмельницкий хочет воевать Московскую землю?»[5], угрожая Богдану Хмельницкому анафемой в случаи похода казаков на Москву.
Таким образом, события, происходившие в Киеве в 1651 году, требуют более детального анализа для того, чтобы понять, как действия православного духовенства и политические амбиции казачества переплетались в контексте более широкой борьбы за права и свободы. Исследование поможет прояснить не только внутренние конфликты, но и внешние влияния, которые оказывали значительное воздействие на ход истории в тот период. Важно отметить, что дополнительное исследование поможет внести ясность в сложные взаимоотношения между различными политическими и религиозными силами, действовавшими на данной территории и соседних стран в XVII веке.
Прежде всего необходимо исследовать утверждение о том, что «митр. Сильвестр принес присягу польскому королю». К данному утверждению стоит отнестись критически, т. к. митр. Сильвестр являлся подданным польской короны и, конечно, априори, не мог приносить какую-либо дополнительную присягу (как утверждается в ряде трудов), так как родился в Витебском воеводстве на территории Речи Посполитой и изначально являлся поданным польского короля[6].
При этом время необходимо отметить, что литовский гетман Janusz Radziwill (Януш Радзивилл) подошедший к Киеву в июле 1651 г. придерживался сепаратистских взглядов и выступал за автономию Великого Княжества Литовского и независимость от польского короля, а сама армия в основном состояла из литовцев на что указывает в своем труде «Janusz Radziwiłł 1612–1655: Wojewoda Wilenski, Hetman Wielki Litewski» польский исследователь Н. Wisner [7]. Таким образом, крайне сложно утверждать, что во время переговоров митр. Сильвестр мог уверять литовского сепаратиста Януша Радзивилла о верноподданстве польскому королю и в стремлении находиться в составе польского королевства.
В то же время возникает вопрос, насколько было оправдано начало переговоров со стороны митр. Сильвестра и последующая сдача города литовскому войску?
Богдан Хмельницкий узнав о том, что митр. Сильвестр убедил казачьего полковника и его небольшой отряд покинуть Киев, приказал отряду вернуться в Киев и упрекал митр. Сильвестра, обвинив его в боязни[8].
Для формирования объективной картины произошедших событий, необходимо исследовать различные источники. События, связанные с падением Киева в 1651 г., довольно подробно изложены в современной польской историографии: «Janusz Radziwiłł 1612–1655: Wojewoda Wilenski, Hetman Wielki Litewski»[9]. Украинская историография также подробно изучает данный вопрос, при этом во многом согласуясь с польскими источниками. Архивные сведения показывают, что защищать город Киев в 1651 г. не представлялось возможным ввиду небольшого казачьего отряда, а сам Киев не был приспособлен для обороны. Сохранились сведения: «від укріпленого Чернігова, теж було мало придатним для оборонних боїв, бо як сповіщав згадуваний Г. Богданов, описуючи ці події», «в Києві ні города ні укріплених фортифікацій ніяких немає, і в осаді захищатися супроти озброєного війська ніде» (Перевод на русский – Немшон С. В.): в отличии от укрепленного Чернигова, «в Киеве ни крепости, ни никаких фортификаций не имеет и в осаде защищаться против вооруженного войска негде».[10] Архивы по истории Южной и Западной России также сохранили сведения о том, что «В Киеве города и крепостей никаких нет, и в осаде сидеть от воинских людей негде»[11].
Таким образом, решающим фактором переговоров митр. Сильвестра и последующей сдачи Киева – немногочисленность сил казачьих войск (в городе был только один полк[12]), пытавшихся оборонять Киев. Более того, накануне взятия Киева, казачьи подразделения потерпели поражение: литовские войска Януша Радзивилла разбили три казачьих полка Хмельницкого, около Киева: «Литовське військо стало у Вишгороді, дві милі від Києва, розбивши три полки козаків, котрі ще з весни Хмельницький туди послав»[13]. Следовательно, обвинения митр. Сильвестра в трусости, либо симпатии к литовским войскам стоит признать сомнительными.
По всей видимости, митр. Сильвестр объективно оценил сложившуюся ситуацию (цитата): «полковнику против больших воинских людей не устоять»[14]. Кроме того, в городе была паника, доходившая до крайних форм и возникновения давок, «топтали друг друга»: «київські міщани свої пожитки з Києва вивозили і самі втікали за Дніпро, а Київ покинули порожнім. Утікаючи й пожитки вивозячи, з великого страху одні одних топтали і між ними в Києві на вулицях і на перевозах була велика тіснота»[15].
Исходя из вышеуказанных документов, действия митрополита очевидны. Митр. Сильвестр пошел на переговоры для спасения деморализованного населения города, а также в попытке сохранить православные Церкви и монастыри, т.к. войсками гетмана Радзивиллом было принято решение уничтожить, как и казачий гарнизон, так православные храмы и горожан. Цитата из приказа литовского командования: «Казаков и полковника киевского побьете и в Киеве бе Церкви Божии и домы разорили до конца и Киевлян бы всех, кого застанут, всех высекли»[16].
Таким образом, ради спасения церквей и православного населения митр. Сильвестр шел на явные унижения своего митрополичьего достоинства: «Київські церковні ієрархи. «слізно просили» помилувати місто і людей» (пер. укр.: Киевский митрополит и церковные иерархи «слезно просили» помиловать город и людей»)[17]. В то же время во время переговоров митр. Сильвестр выдвинул свое требование Радзивиллу: «И Радзивилл воинских людей в Киев посылать не смеет»[18].
Дальнейшие события, исходя из сохранившихся источников, развивались следующим образом: после приказа Богдана Хмельницкого защищать Киев, казачий полковник Онтон (Антон) Жданович проигнорировал просьбу митр. Сильвестра и все же вернулся на исходные позиции. После чего вступил в бой с литовцами. В исследовании митр. Макарий (Булгаков) указывает, что Богдан Хмельницкий «приказал киевскому полковнику воротиться к Киеву с своим полком, присоединив к нему еще два полка»[19].
Однако в современном исследовании украинской историографии «Оборонительные бои за Киев от армии Великого Княжества Литовского» [20] уточняется, что полковник Онтон (Антон) Жданович и казаки сражались с частями Радзивилла, однако несмотря на обещания Б. Хмельницкого, помощи от него не дождались и понеся потери отступили от Киева «не дочекавшись підмоги, увечері того ж дня остаточно відступили з Києва» (пер. укр.: не дождавшись помощи, вечером того же дня отступили от Киева»)[21]. Данное мнение является более убедительным, т.к. Хмельницкий после поражения при Берестечке не мог располагать дополнительными войсками, о чем наверняка был осведомлен митр. Сильвестр перед началом переговоров с войсками Великого Княжества Литовского (ВКЛ).
Таким образом, объективная оценка сил митр. Сильвестром и отказ от бессмысленных жертв, а также последующее посольство духовенства к Радзивиллу, где митрополит «слезно молил о церквях и людях» способствовали затягиванию время для эвакуации и спасению большой части населения Киева. (В то же время взятый накануне Янушем Радзивиллом приступом белорусский город Пинск, подвергся резне среди мирного населения, было убито от 3 до 5 тыс. пинчан)[22].
Когда же польско-литовские драгуны въехали в Киев, в городе осталось только духовенство. Почти все горожане сумели спастись и покинуть город: «Тому драгуни полковника Корфа, вислані на розвідку, вже не застали в Києві його захисників, окрім кількох десятків міщан»[23].
При этом необходимо подчеркнуть, что сам митр. Сильвестр (Косов) и духовенство не оставили храмы и пустой город, оставшись терпеть от литовского войска «великую шкоду»[24]. В архивных сведениях «Летописи Самовидца» указывается о том, что митр. Сильвестра с духовенством остался в Киеве, в надежде сохранить православные монастыри и храмы от литовского войска: «братиею зоставали у монастыру Печерском, любо великую шкоду и небеспечность здоровя имели»[25].
Исходя из вышесказанного, представляется неверным рассматривать переговоры митр. Сильвестра с литовским гетманом и последующую сдачу Киева войскам ВКЛ в контексте симпатии/антипатии Варшаве либо Москве. Поход войск ВКЛ на Киев являлся следствием не политического, а религиозного противостояния, междоусобной войной внутри Речи Посполитой. Для самого гетмана Януша Радзивилла, убежденного кальвиниста с антикатолическими взглядами, очевидно, поход на Киев являлся демонстрацией польскому Сейму самостоятельности и силы войска ВКЛ.
Об отношении Януша Радзивилла к Речи Посполитой ярко характеризует его фраза: «Презрения, столько раз проявленного, литовский народ не сможет вынести! Придёт время, когда поляки к дверям не попадут, через окна их выбрасывать будем»[26]. Впоследствии, во время шведской интервенции, гетман ВКЛ Януш Радзивилл присоединился к войскам Швеции и открыто выступил против Речи Посполитой[27].
Таким образом, обвинения митр. Сильвестра в сдаче Киева гетману Янушу Радзивиллу, как знак его симпатии к польской короне, не является верным, так как литовский гетман Януш Радзивилл не поддерживал польское государство и был ярым противником Речи Посполитой. Исходя из сказанного, можем заключить, что целью митр. Сильвестра на переговорах со значительно превосходящими силами противника было сохранение киевских церквей и жизни православных людей.
В то же время важно исследовать вопросы, связанные с деятельностью православного духовенства во время последующей польско-русской войны. Подробно деятельность православного духовенства описывается у митр. Макария (Булгакова) в 7 книге «Истории Русской Церкви», где историк основывается на глубоком и всестороннем анализе исторических документов. В частности, митр. Макарий непредвзято рассматривает информацию о якобы тайных замыслов киевского митрополита с польскими властями в период русско-польской войны, и критически относится к подобным спекуляциям. После демарша в марте 1654 г. (связанного именно с защитой церковных земель и традиций Киевской митрополии, а не с политической ангажированностью, как было аргументировано доказано выше) и до своего преставления в 1657 г. митр. Сильвестр не предпринимал каких-либо нелояльных действий в отношении Москвы. Более того, когда в 1655 г. Михайловский архимандрит Феодосий (Василевич) от имени митрополита убеждал осажденных могилевчан сдаться польским войскам, митр. Сильвестр лишил архимандрита настоятельства. А в марте 1657 г. митрополит Сильвестр в своем письме к могилевской пастве возлагал свои надежды на московского царя Алексея Михайловича, но уже «в следующем месяце – 13 апреля – митрополит Сильвестр преставился» [28].
Отметим, что «опровержением ангажированного мнения в современной историографии о якобы антимосковской позиции митр. Сильвестра служит и следующая сохранившееся послание митрополита к царю Алексею Михайловичу, из которого следует, что Владыка однозначно позиционировал себя представителем именного русского культурно-цивилизационного пласта, где доминантой является православная религиозность вне какой-либо политической конъюнктуры»[29]: «Со свойственной ему искренностью в марте 1654 года митр. Сильвестр выражает восторг по случаю рождения наследника у Алексею Михайловича и отправляет свои искренние поздравления»[30]: «Многовожделенный всему яфеторосийскому племени наше, новорожденного деля и боговенчанного Вашего царского величества сына, нашего же российского роду»[31]. Отметим, что филологический «анализ данного послания митр. Сильвестра интересен следующими мотивами:
Во-первых, в косвенной форме упоминается имя легендарного сына Ноя Иафета (здесь мы видим аллюзию на Палинодию Захария Копыстенского»[32], в которой также говорится об Яфетороском поколении.
Во-вторых, по мнению митр. Сильвестра, «московские цари выступали как преемники древнерусской государственности православного скипетра яфеторосийского.
В-третьих, митр. Сильвестр подчеркивает, что царевич принадлежит к тому же российскому роду, к которому принадлежал и сам митрополит Сильвестр. Идеи, заложенные в послании, соотносятся с мотивами посланий Львовского братства к царю Федору Иоанновичу»[33]. Проводя филологический анализ текста, можно видеть простоту, и открытость Киевского православного митр. Сильвестра, который мог искренне радоваться о рождении сына-наследника русского царя Алексея Михайловича.
Более того, именно по благословению митр. Сильвестра впервые приехали в Московское государство в 1649 г. в Москву западнорусские богословы Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий. При этом не только царь Алексей Михайлович обращался с просьбой к митрополиту помочь в развитии богословского образования в Московском государстве, но и митр. Сильвестр (Косов) пишет и просит царя принять западнорусских богословов: «В надежде, что Ваше царское величество не захочет отринуть от своей благодатной десницы и этих иноков, которых сам Иерусалимский патриарх Паисий, бывший у нас, признал весьма потребными для Церкви Божьей»[34].
Необходимо отметить, что ранее открыть богословскую школу в Москве хотел митр. Петр (Могила), однако ему отказано в открытии богословской школы, ввиду распространения слухов западнорусских (мгарских и лубенских) монахов о «наклонности Петра (Могилы) к унии»[35]. В отношении Косова, напротив, «новые воздействия укрепляли московское правительство в необходимости западнорусской науке»[36].
В то же время митр. Сильвестр терпеливо и смиренно переносил несправедливости в отношении себя и отсутствие компенсаций за свои потерянные имения в Речи Посполитой, а также присвоение патриархом Никоном канонических территорий Киевской митрополии на белорусских землях: Полоцк, Могилев, Витебск (для управления Полоцкой епархией патр. Никон поставил 13 марта 1656 г. игумена Каллиста)[37]. И хотя патр. Никон в своей грамоте от 10 мая 1656 г. назвал митр. Сильвестра своим «возлюбленным сыном»[38], но, тем не менее, не смог назвать такую сильную личность, как митр. Сильвестр своим подчиненным[39].
После преставления митр. Сильвестра его прославляли за «доброту, мудрость и терпение»[40]. С христианским достоинством пронес свой тяжелый крест, невзирая на многочисленную клевету, от которой митрополита часто защищал гетман Богдан Хмельницкий[41]. Вопреки всем сложностям митр. Сильвестр выполнил самую главную задачу своей жизни: в тяжелейшее время войны и смуты сумел сохранить целостность Киевской митрополии, увеличил количество православных храмов и православных епархий в своей митрополии, и если не способствовал, то и не препятствовал вхождению южных и западнорусских земель в состав Московского государства. При этом отношения с Москвой все более усиливались при Косове[42]. Именно сближение, к которому так стремился «Иов Борецкий и то, что сознавали нужду два его преемника, исполнилось при четвертом православном митрополите Западнорусского края»[43].
Таким образом, дополнительное исследование вопроса о позиции православного духовенства в период военных действий 1651-1657 гг. позволило прийти к следующим выводам. Служение православного духовенства и, в частности, митрополита Сильвестра (Косова) пришлось на нелегкие времена, и отношения с политическими силами того периода – как с западом, так и с востоком — сложно охарактеризовать как простые. Тем не менее, взгляды западнорусского шляхтича, ставшего Киевским митрополитом, в отношении Варшавы и Москвы склонялись скорее не к противостоянию, а к пониманию и достижению согласия и мира путем переговоров[44]. Митр. Сильвестр преставился 13 апреля 1657 года и был похоронен в Софийском соборе. В панегирике было сказано: «Не Сильвестр, не лесной (silvester на латинском – лесной, дикий) был он для вас, сыны России, а вернее, Сольвестр (sol vester) – солнце ваше. Избранная Церковь Христова имела в нем пастыря своего, избранного, как солнце. Положил Бог солнце то в область для сынов российских, ходящих во дне кафолической апостольской веры и солнце то непрестанно сияло пред лицом Господним»[45]. Склеп с его прахом был найден во время раскопок 1936 г. у алтаря архангела Михаила[46]. Владыка Сильвестр оставил после себя обширное наследие: своих учеников и литературные богословские труды, направленные на развитие православного богословия и защиту православной Церкви в восточноевропейском регионе.
[1] Там же. С. 33.
[2] Там же. С. 339.
[3] Собр. Госуд. Грамот и Договоров, т. II, № 137.
[4] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 24.
[5] Там же. С. 34.
[6] Sinkevych Nataliia, Ostatni patriota Rzeczypospolitej na Kijowskim tronie metropolitarnym – Sylwester Kossów… S. 90.
[7] Wisner H. Janusz Radziwiłł 1612–1655: Wojewoda Wilenski, Hetman Wielki Litewski. Warszawa : Wydawnictwo MADA, 2000. 270 s.
[8] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». М.: Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994-1996 Т. 7. С. 34.
[9] Wisner H. Janusz Radziwiłł 1612–1655: Wojewoda Wilenski, Hetman Wielki Litewski. S. 62
[10] Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы в 3-х томах. Т. 3. М., 1954. С. 473.
[11] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией (далі – Акты ЮЗР) : [В 15-ти т.]. СПб., 1861–1892. Т. ІІІ (1638–1657). СПб., 1861. С. 473.
[12] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 33.
[13] Гурбик А. «Оборонительные бои за Киев 1651 г.» Киев : Институт истории Украины. С. 53.
[14]Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией (далі – Акты ЮЗР): [В 15-ти т.]. СПб., 1861–1892. Т. ІІІ (1638–1657). СПб., 1861. С. 472
[15] Грушевський М. Історія України-Руси. Т. 9. Ч. 1. С. 327.
[16] Там же. С. 472.
[17] Там же.
[18] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. С. 472.
[19] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви».Т. 7. С. 33.
[20] Гурбик А. «Оборонительные бои за Киев и освобождение города от армии Великого княжества литовского» Киев : Институт истории Украины. С. 53.
[21] Там же.
[22] Маеўскі Анджэй Адам. Узяцце Пінска войскам ВКЛ у лістападзе 1648 г. (белор.) // Arche. 2015. December (№ 145). С. 15.
[23] Гурбик А. Оборонительные бои за Киев и освобождение города от армии Великого княжества Литовского (июль-август 1651 г.). Т. 4. С. 53
[24] Бодянский Осип Максимович, Кулеш П. А. Летопись самовидца о войнах Богдана Хмельницкого и междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти: Доведена продолжателями до 1734 года/ [авт. предисл. П. А. Кулеш, О. Бодянский]; [Изд-е Имп. Об-ва Истории и Древностей Российских] .- Москва : В Универ. тип. , 1846 .С. 18.
[25] Там же.
[26] Pamiętniki Albrychta Stanisława Radziwiłła, tom I, str. 327
[27] Грыцкевіч А. Радзівіл Януш // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 3 т. / Рэдкал.: Г. П. Пашкоў (гал. рэд.) і інш.; маст. З. Э. Герасімовіч. Мн.: Беларуская Энцыклапедыя, 2005. Т. 2: Кадэцкі корпус Яцкевіч. С. 501.
[28] Никитенко Н. Святая София Киевская. К., 2008. С. 66.
[29] Немшон С. В. «Переводы православных текстов в польской полемической литературе XVII столетия». С. 65–74.
[30] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 339.
[31] АЮЗР. Т. 10. Стб. 321.
[32] Неменский О. Б. «История Руси в «Палинодии» Захарии (Копыстенского) и «Обороне унии» Льва Кревзы» // О. Б. Неменский. – Украïна та Росiя: Проблеми полiтичних i соцiо-культурних вiдносин. С. 409-434.
[33] Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом: Генезис Брестской церковной унии 1595–1596 гг. М.: Изд-во Моcковского ун-та, 2003. 320 с.
[34] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 40.
[35] Там же.
[37] Там же. С. 63.
[38] Там же. С. 65.
[39] Там же.
[40] Sinkevych Nataliia, Ostatni patriota Rzeczypospolitej na Kijowskim tronie metropolitarnym – Sylwester Kossów… S. 97.
[41] Василик В.В. «О моделях взаимоотношения светской и церковной власти в эпоху освободительной войны 1648-1654 гг. (Богдан Хмельницкий и Сильвестр Косов)». С. 61.
[42] Там же. С. 39.
[43] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 22.
[44] Хинчевська-Геннель, Т. Лазар Баранович – між Україною, Польщею та Москвою // Пилип Орлик: життя, політика, тексти. Матеріали Міжнародної наукової конференції до 300-річчя Конституції 1710 р. К., 2011. С. 186–188.
[45] Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Т. 7. С. 66.
[46] Никитенко, Н. Святая София Киевская. К., 2008. С. 66.
