Со смертью бездетного короля Сигизмунда Августа в 1572 г. пресеклась королевская династия Ягеллонов, выборы нового монарха происходили в условиях обострившейся внутриполитической борьбы. Одна шляхетская партия ориентировалась на представителей австрийского императорского дома, другая – на французскую королевскую фамилию, третья – на шведскую, четвертая – на московского царя Ивана IV или его сына. Конфессиональные предпочтения влияли на выбор того или иного кандидата. В этих обстоятельствах необходим был политический компромисс, когда каждая из сторон среди прочих условий оговорила бы свои конфессиональные интересы. Выражением достигнутого согласия стала Варшавская конфедерация 1573 г., принявшая акт о совместном избрании короля с обязательством не разрушать внутренний мир из-за споров о вере, не проливать кровь в храмах, не наказывать лишением имущества или свободы. Тут же говорилось, что королевские назначения на церковные должности в Римской Церкви должны даваться только католикам, а в Греческой – только православным. Данный акт был выражением ограниченной веротерпимости, поскольку оговаривал права только католического и православного духовенства (о протестантах умалчивается), а крепостных крестьян оставлял в полном подчинении у своих господ как по делам духовным, так и мирским.
Относительная веротерпимость стала бы одним из способов поддержания конфессионального мира. Вступая на трон после своего избрания, короли давали клятву, где находились такие выражения: «Сохраню и удержу мир и спокойствие между несогласными в религии, и ни коим образом не позволю, чтобы от нашей юрисдикции или от авторитета наших судов и каких-либо чинов кто-либо страдал и был притесняем из-за религии, да и сам лично не стану ни притеснять, ни огорчать». Однако внутри Речи Посполитой наступила католическая реакция. Протестантизм увлек преимущественно часть магнатов и шляхты католического вероисповедания и незначительное число православных (в пределах ВКЛ во второй половине XVI в. насчитывалось около 200 протестантских молитвенных домов, но большинство из них приходилось на литовские территории с католическим населением, в то время как количество церквей в областях с православными жителями ВКЛ измерялось тысячами). Король Стефан Баторий вопреки своей клятве запретил протестантам открывать в Вильне новые молельные дома и школы, отнял у православных в Полоцке все храмы кроме кафедрального собора Святой Софии и отдал их иезуитам, чтобы те открыли в городе свой коллегиум и усердствовали в обращении православных. Наконец, Стефан Баторий издал было в 1582 г. указ о переходе всех жителей на григорианский календарь, но из-за начавшихся церковных смут для православных его пришлось отменить.
Брестская церковная уния 1596 г. была не только результатом соглашения высшего католического духовенства в лице римского папы с иерархами Киевской митрополии, но также делом короля Сигизмунда III и его окружения. В королевских грамотах неоднократно подчеркивалось, что государь имеет в виду интересы веры и Католической Церкви против распространения ересей (протестантизма), поскольку несогласие в религии приводит к государственной разрухе. В частности, король писал в жалованной грамоте от 30 июля 1595 г. : «Мы, господар, чуючи быть тую повинность нашу, абыхмо хвалу Божую завжды розшыряли и о помноженье ее с пильностью старалися, до которое згода и единость веры есть вельце потребна; а видечи в панствах наших межи духовными и свецкими станы, поддаными нашими, яко в вере, так и в церемониях, а наиболей в календару и в отправованью свят великую розность, частокрот напоминали есмо духовных, звлаща старших веры Греческое, велебных митрополита и епископов, абы они до тое згоды с костелом Римским (которая и первей за единоцтва бывала), колиж-кольвек ся досконале соединенья и згоды межи людми тых двох вер, Римское и Греческое в панствах наших прийти могло». Дальнейшие усилия королевской власти по насаждению унии в Речи Посполитой показали, что государственная политика стала определенно руководствоваться конфессиональными целями. Так, Сигизмунд III повелел в окружной грамоте от 15 декабря 1596 г. наказывать тех, кто сопротивлялся решениям униатского синода: «Вам самим, воеводам, старостам, державцам, тиунам, и наместникам вашим, а также войтам, бурмистрам, райцам, лавникам приказываем, чтобы вы сами постановлению синода Брестского не были противны, и других подданных наших, которые бы ему сопротивлялись, карали». В ответ жалобы православных на действия униатской иерархии, запрещавшей служение в православных церквях, пока их прихожане и священники не перейдут в унию, наполнили суды, все настойчивее они звучали на сеймиках и сеймах. Конфессиональная ситуация обострилась.
Распространение на белорусских землях Католичества в двух формах – латинского и униатского вероисповедания – привело к культурному разделению народа «русь». Конфессиональное размежевание одновременно наложилось на сословное. Магнаты и шляхта ВКЛ переходили в латинство, а зависимое от них крепостное крестьянство обращалось в унию. В Православии оставалась часть мещан и крестьяне на землях немногочисленной православной шляхты в восточных воеводствах Речи Посполитой. На украинских землях православной являлась военно-социальная прослойка казачества и так же крестьян. Соответственно, образовались две «Руси», как говорится об этом в обращении православной шляхты Варшавскому сейму 1623 г. : «Русский народ, который исповедует римскую веру западного обряда, и русский народ, исповедующий греческую веру восточного обряда». Уния при этом заняла промежуточное положение «униатской Руси», как отмечается в том же документе. Латинство имело привилегированный статус и пользовалось престижем «господствующей веры», Православие рассматривалось как исповедание «диссидентов», «схизматиков» («отщепенцев»), а уния была верой терпимой, приближенной к латинству. Разница социального статуса конфессий выражалась видимым образом. Католические монастыри возводились на центральных городских площадях (для этого нередко перестраивались здания православных соборов), недалеко от них размещались униатские церкви, имеющие вид костелов, а православные храмы оставались на краю или вообще за городской чертой. В Минске, например, в конце XVIII в. было девять католических (латинских) монастырей, один католический собор, два униатских монастыря, три униатских церкви и только один православный храм – собор Петра и Павла. Последний неоднократно оказывался на осадном положении, его прихожане подвергались насмешкам и даже побоям. Виновниками конфликтов становились зачастую ученики иезуитского коллегиума. Отношение к «диссидентам» воспитывалось в таких учебных заведениях не просто пренебрежительное, а прямо враждебное.
Обострению конфессиональных отношений способствовали, в определенной мере, внутренние и внешние политические события. Православные попытались с опорой на казаков восстановить епископскую иерархию в 1620 г., воспользовавшись приездом патриарха Иерусалимского Феофана. Эта акция не получила признания у короля и сейма Речи Посполитой, однако украинские казаки продолжали настаивать на праве православных иметь свой епископат. В 1632 г. новый король Владислав IV согласился сделать уступки и признать православного митрополита Петра (Могилу). В связи с этим между униатскими и православными епископами было проведено разграничение кафедральных городов. В частности, православная кафедра из Полоцка переместилась в Могилев. Распределением церквей должна была заняться смешанная комиссия. Но никакие законные меры не смогли примирить спорящие стороны. В 1648–1651 гг. произошло крупное казацко-крестьянское восстание, в ходе которого одним из требований восставших было уничтожение унии. Во время русско-польской войны 1654–1667 гг. белорусские земли были практически полностью заняты войсками московского царя, латинское и униатское духовенство вынужденно уходило на запад. Короткий период московского правления ознаменовался восстановлением Полоцко-Витебской православной епархии. Первоначальное сочувствие православных жителей Белой Руси единоверцам из Московского государства озаботило правительство Речи Посполитой. Поэтому после отступления царских войск на белорусских землях возобладал политика, направленная на стеснение Православия. В 1668 г. сейм запретил издавать постановления в пользу отступников от латинства и унии, чтобы Католичеству не наносился никакой ущерб. В 1673 г. последовало сеймовое решение не допускать больше некатоликов к шляхетскому званию. В 1676 г. сейм издал запрещение церковным братствам обращаться к Константинопольским патриархам и вообще всем православным выезжать за границу под угрозой казни и лишения имущества. В 1680 г. польское правительство вместе с католической иерархией готовилось провести собор в Люблине, на котором планировалось окончательно договориться с православной стороной о принятии унии. Хотя данное намерение не удалось, епископы Киевской митрополии стали впоследствии переходить в унию один за другим, так что православными остались только архиереи в Могилеве.
В таких обстоятельствах приобрел значение девятый пункт договора 1686 г. между Московским государем и королем Речи Посполитой, где говорилось, чтобы король не стеснял православных, живущих в Польше и ВКЛ, не препятствовал духовенству получать посвящение от митрополита Киевского, живущего на московской стороне. С этого времени русские монархи стали делать свои представления о защите прав православных в Речи Посполитой. Поводов для этого становилось все больше и больше. В 1717 г. явился сеймовый проект окончательного уничтожения Православия в польско-литовском государстве. В 1718 г. к царю Петру I обратились настоятели 30 белорусских монастырей с просьбой о защите от насильственных обращений в унию. Но никакие дипломатические обещания и королевские гарантии не выполнялись в Речи Посполитой. Вынужденные переводы в унию продолжались, для этого стала применяться практика вооруженных «заездов» на храмы и монастыри. Чем сильнее православные обращались к петербургскому двору, тем настойчивее звучали в Польше голоса об уничтожении последней православной Белорусской епархии.
Первый раздел Речи Посполитой имел своим поводом «диссидентскую» проблему. За обеспечение прав православных выступала Россия, а за права протестантов – Пруссия, Дания и Англия. Так в 1767 г. в Торуне образовалась протестантская конфедерация, а в Слуцке – православная. Уступки сейма 1768 г., предоставившего «диссидентам» равные гражданские права с католиками, привели к началу католической реакции, образованию Барской конфедерации и русско-турецкой войне, за которой последовал раздел 1772 г. Для попечения о православных, оставшихся в Речи Посполитой после отторжения в пользу России Могилева и Витебска, в Слуцке, по соглашению польской и русской сторон, была основана епископская кафедра во главе с преосвященным Виктором (Садковским). Однако католики продолжали с подозрением смотреть на православного епископа, подчиняющегося российскому Св. Синоду. В результате сейм инициировал расследование и взятие епископа Виктора под стражу. Для организации независимого от России церковного управления сеймом было решено прибегнуть к помощи Константинопольского патриарха. Роль народного представительства отводилась собранию духовенства и мирян (Пинская конгрегация 1791 г.), которое должно было действовать в политических видах правительства Речи Посполитой. Все эти меры служили продолжением вмешательства католических властей государства в церковную жизнь православных. Последующие разделы 1793 и 1795 гг. привели к изменению конфессиональной ситуации на белорусских землях.
В течение нового государственного периода совершилось поэтапное восстановление позиций Православной Церкви в белорусско-литовских губерниях. Православие приобрело статус «первенствующей и господствующей», Католичество латинского и униатского обрядов – статус «терпимой». Императрица Екатерина II в своем наказе 1772 г. псковскому и могилевскому генерал-губернаторам указала, что запрещение или недозволение различных вер есть порок, но вместе с тем руководством к управлению определялось правило «Православия, политики и здравого рассудка». Осуществление этих принципов на практике выразилось в том, что в Могилеве в 1773 г. была учреждена католическая епархия, была разрешена деятельность запрещенного в западной Европе ордена иезуитов, униатский митрополит Иассон (Смогоржевский) в 1780 г. отстранен от должности (вместо него был назначен лояльный епископ Ираклий Лисовский), а униатам разрешено переходить в Православие. В 1781–1784 гг. и в 1794–1796 гг. в Православную Церковь вернулись около 1,4 млн украинских и 240 тыс. белорусских униатов. Одновременно униаты стали переходить в латинский обряд, что создало предпосылки для окончательного «размывания» унии между Православием и Католичеством. Однако император Павел I запретил переводить униатов в Православную Церковь административными мерами и в то же время запретил «совращать» их в латинство. При этом униатская иерархия была подчинена ведению римско-католической духовной коллегии. Униатам удалось наладить образование своего духовенства в Полоцкой семинарии и на богословском факультете Виленского университета. Вместе с тем в среде униатских священников обострилось противостояние сторонников латинизации унии в лице представителей базилианского ордена и ревнителей восстановления восточно-православной обрядности из белого духовенства.
Таким образом, конфессиональная политика российского правительства в первые десятилетия в целом отличалась стремлением обеспечить права различных вероисповеданий, урегулировать их статус и прекратить взаимные счеты. Однако существование промежуточного звена между Православием и Католичеством в виде унии осложнялось борьбой различных тенденций внутри нее самой: униаты пытались предотвратить постепенное поглощение унии латинством, апеллируя к тому, что они хранят литургические традиции господствующей Православной Церкви. От этого был недалек и самый переход белорусских униатов в Православие, который осуществил в 1839 г. епископ Иосиф (Семашко), опиравшийся в своих действиях на униатское духовенство. Упразднение унии стало консолидирующим фактором разделенного прежде конфессионально белорусского народа. Его основой было сохранение униатами и православными русского самосознания.
Католическое духовенство приняло активное участие в польских восстаниях 1830–1831 и 1863–1864 гг. Ксендзы приводили к присяге варшавскому правительству, собирали материальную помощь, служили проводниками и духовниками в повстанческих отрядах, даже участвовали в военных действиях. В ответ правительство взяло курс на ослабление польского и католического влияния в белорусско-литовских губерниях: были упразднены малолюдные католические монастыри, введен контроль над строительством новых костелов и часовен, ксендзы обязывались на проповеди говорить только о христианских обязанностях, в частности, о лояльности монарху и послушании законам, избегая политических тем. Вместе с тем государство приняло меры по поддержке строительства православных храмов, особенно интенсивно возведение каменных приходских церквей происходило в 1860-е гг. Тогда же возобновили просветительскую и образовательную деятельность православные братства, стала расширяться сеть церковно-приходских школ, развивалось православное книгоиздательство. Государственная поддержка Православной Церкви помимо собственно религиозной цели (содействие миссии «господствующего» вероисповедания) была направлена на укрепление лояльности жителей белорусско-литовских губерний. Как показали польские восстания, идеи возрождения католической Польши не находили поддержки у православных. Административные ограничения в конфессиональной сфере были ослаблены с выходом Указа об укреплении начал веротерпимости в 1905 г. Тогда был отменен запрет на переход из Православия в другую веру, разрешалась постройка, ремонт и возобновление церквей и молитвенных домов всех христианских исповеданий, допускалось преподавание Закона Божия для инославных христианских исповеданий во всех учебных заведениях на «природном языке» учащихся духовными лицами соответствующего вероисповедания. Ожидалось, что новый закон смягчит конфессиональное напряжение в западных губерниях, однако этого не произошло. И католическая, и православная стороны активизировали свои усилия по привлечению или удержанию прихожан в своем исповедании, церковное противостояние продолжало сказываться на различных уровнях – в смешанных семьях, в публицистике, в организации миссионерских акций, в формировании политических партий.
Особенное влияние конфессиональный фактор оказывал на развитие белорусского национального движения, которое старалось преодолеть существующее церковное разделение утверждением единого белорусского самосознания. Так, в ходе восстания в 1863 г. в Могилеве было напечатано «Воззвание белорусса православного к белорусским католикам» где говорилось: «Ежели сказать сущую правду, ни вы – поляки, ни мы – россияне. Мы все – белоруссы», а в брошюре «Рассказы на белорусском наречии», выпущенной в то же время, о проблеме самоопределения «православные – русские», «католики – поляки» автор пиал: «Якие яны Поляки? У их мова простая, белорусская, звычаи простые белорусские; и звычаи и мова у мужиков католиков тыя самыя, што и мужиков православных, ци русских». Впоследствии газета «Наша ніва» также уделяла много внимания преодолению культурного барьера между белорусами-православными и белорусами-католиками. В значительной мере эта проблема давала о себе знать в течение всего бурного XX в.
Таким образом, после образования Речи Посполитой короткий период декларативной веротерпимости (Акт Варшавской конфедерации) закончился с усилением католической реакции и проведением в жизнь католических принципов церковной унии (подчинения римскому папе и принятие пунктов католической веры). Уния, задуманная как религиозный способ политического сплочения жителей государства, привела к внутренним конфликтам и обострениям с Московским царством. Конфессиональное разделение «Руси» обусловило этноконфессиональное деление жителей: те, у кого «польская» (также «панская») католическая вера, «русская» (также «мужицкая») вера униатов и «русская» (также «схизматическая») вера православных. Это разделение, усугубленное конфликтами между магнатскими группировками, стало причиной внутреннего кризиса Речи Посполитой, приведшего к разделам государства. Правительство Российской империи первые десятилетия старалось сохранять конфессиональное «статус кво» на белорусских землях, поддерживало здесь две православные епархии, обеспечило права Католической Церкви и униатского исповедания внутри нее. Однако польские восстания, в которых оказалось замешано католическое духовенство, показали, что церковная принадлежность в значительной мере определяет не только этнокультурную «польскую» или «русскую» ориентацию, но и политическую лояльность. Важным шагом к преодолению конфессионального разделения стал переход униатов в Православие в 1839 г. В связи с этим усилилось русское самосознание белорусов. Та или иная церковная приверженность продолжала влиять на этническую самоидентификацию жителей, что накладывало свою специфику на развитие белорусского национального движения на пороге XX в.
