Брестский мир. Каждый советский школьник старших классов твердо знал значение этого мира и мог рассчитывать на высшую оценку при правильном ответе. Вспомним и мы его: “Брестский мир, был заключен 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске между Советской Россией и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. После отказа держав Антанты от мирный переговоров Советское правительство заключило 5 декабря 1917 г. в Брест-Литовске перемирие с Германией. Переговоры о мире велись в обстановке хозяйственной разрухи, общей усталости от войны, развала фронта. Прекращение войны необходимо было в целях упрочнения Советской власти и сохранения независимости Советского государства. В.И. Ленин и И.В. Сталин настаивали на немедленном заключении мира.
10 февраля 1918 г. Троцкий, возглавляющий в Брест-Литовске советскую делегацию, предательски нарушил прямые директивы ЦК Коммунистической партии и сорвал мирные переговоры. Молодая Советская республика была поставлена под удар германского империализма. Вероломно нарушив перемирие, немецкая армия перешла в наступление и захватила обширную территорию, угрожая Петрограду, 23 февраля в первых боях под Нарвой и Псковым части Красной Армии приостановили продвижение немцев на Петроград. Мир был подписан на условиях еще более тяжелых, чем они были возможны до наступления войск германского империализма. Брестский мир обязывал Советскую Россию выплатить огромную контрибуцию. Германские войска захватили Латвию и Эстонию, двинулись также на Украину и свергли там Советскую власть. 15 марта 1918 г. Чрезвычайный 4-й Всероссийский съезд Советов ратифицировал Брест-Литовский мирный договор”[1].
Шло время, исчезало из учебников упоминание имени И.В. Сталина, но до настоящего времени происходящие события и сами участники Брестского мира вызывают большой интерес.
Свершилась Великая Октябрьская революция. Для большинства жителей Петрограда изменившееся положение в стране означало ожидание выборов в Учредительное собрание с надеждой на лучшее будущее.
Армия застыла в ожидании перемен. Надеялись на окончание войны во всех 13-ти штабах фронта от Балтийского моря до Румынии.
И как подтверждение надежды пришли срочные телеграммы командующим армиями о командировке офицеров Генштаба, владеющих языками, в город Двинск, с дальнейшим присоединением к мирной делегации, выехавшей из Петрограда, для участия в переговорах о перемирии. Цель – защита интересов нашей страны.
Состав петроградской делегации – уполномоченные от ВЦИК Советов Крестьянских, Рабочих и Солдатских депутатов в количестве яти человек во главе с Иоффе Адольфом Абрамовичем, где наиболее колоритной фигурой являлась Биценко Анастасия Алексеевна, убившая военного министра генерала Сахарова и получившая 17 лет каторжных работ.
К остальным членам делегации большевики подошли основательно, и членами военной консультации стали в большинстве своём офицеры Генерального штаба с общей численностью девять человек во главе с контр-адмиралом Василием Михайловичем Альтфатером.
Вспомогательный персонал составляли: секретарь, переводчики, телеграфисты, переписчик.
Наиболее незаметными фигурами являлись ординарцы (денщики) Иванов и Коршунов, которых взял с собой член военной делегации подполковник Фокке Джон Гугович ввиду невозможности без них находиться, хотя более высоким в звании офицерам – от конт-адмирала до полковников – такая мысль в революционной России не приходила в голову.
Не забыли и о народе, который был представлен одним рабочим, одним солдатом и одним матросом. По дороге на вокзал вспомнили, что нет представителя самого многочисленного слоя населения – крестьянства. «К счастью, в темноте разглядели фигуру в зипуне и с котомкой. Старик-крестьянин. Остановились. Куда идешь? На вокзал, товарищи. Садись подвезем. Старику – что: сел, поехал. Только подъезжая к Варшавскому вокзалу, засуетился старик. Да мне не на этот, товарищи! Мне бы на Николаевский. За Москву мне ехать.
Старика однако, не отпустили. Стали его о партийной принадлежности спрашивать: какой партии будешь?
Эсер я, товарищи. У нас все эсеры!
А левый или правый?
Левый товарищи. Самый что ни на есть левеющий.
Тут же решили, что для “полномочного представительства русского крестьянства” больших данных и не требуется.
Незачем тебе в деревню ехать. Поезжай с нами к немцам, в Брест, мир от немцев добывать.
Уговорили старика, посулили суточные деньги – и таким упрощенным путем досадная прореха в составе делегации была ликвидирована»[2].
С таким широким по составу представительством ехали наши делегаты в оккупированный немцами Брест в декабре 1915 г.
По воспоминаниям Джона Гуговича: «Прибыв на германскую сторону, спускаемся в окоп по деревянной лестнице. На русской земле, на той же почве, которую затянувшаяся русская осень превратила в липкое болото, попадаем в иной мир, с иными порядками, иным укладом, иными возможностями организовать подземную жизнь передовой линии.
Не приходится сгибаться в три погибели нигде – траншеи глубокие. Не приходится вязнуть в глине и скользить – повсюду намощен деревянный пол, решетчатый, не задерживающий воды. Нет и опасности, что воды от многонедельного дождя накопится по пояс, что поплывут не спасающие от нее решетки – на каждом шагу отводящие из окопа воду канавки. По такому окопному паркету, вдоль перил из проволоки мы идем несколько минут, имея возможность наблюдать немецкое траншейное благоустройство: стены окопов забраны листовой жестью, их жилые участки оклеены обоями, а в иных землянках даже мягкая мебель и уют вплоть до пианино. Повсюду электричество, поражающее обилием света. На участок одной дивизии по штату положено 10 тысяч ламп»[3].
До города добирались на конной тяге. «Брест достался немцам не даром. Разрушения в городе колоссальные, не осталось камня на камне. Высившийся против вокзала огромный железный ангар мрачно чернеет покалеченными стальными ребрами и рваными лохмотьями железа. На многом – печать немецкого стремления привести развалины в сколько-нибудь приличны вид, но от этого еще более мертвыми стали пустыри, на которых два года назад была живая жизнь.
Минуем большой мост и вскоре попадаем к цитадели. Это уже жизненно-необходимый для германской армии район: в нем полнейший порядок, благоустройство и строгий регламент крепости, в которой к тому же квартирует один из крупнейших германских штабов. Правда, самые большие казарменные здания по периферии цитадели выгорели и полуразрушены, но ряд крепостных помещений, в том числе и флигеля офицерских квартир, сохранились и поддерживаются в полном порядке. В двух, трех из таких зданий приготовлены помещения и для нас»[4].
Всех членов делегаций, в количестве 28 человек, немцы разместили в подготовленных зданиях, предоставив каждому по комнате, даже молодому немецкому солдату – денщику. Получился небольшой парадокс – немецкий денщик обслуживал и российских денщиков.
Встретили нашу делегацию представители четырех держав: Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции, в количестве 15 человек, из которых все были военные.
После удачного размещения наступило время обеда, к которому немцы отнеслись более чем скрупулезно. «Приезжие должны были сидеть в шахматном порядке между немцами и их союзниками. Полномочные усажены выше военных консультантов: матрос Олич выше адмирала Альтфатера»[5].
Это означало, что “второстепенные” члены делегации – полковники и подполковники – оказались в смежной комнате во главе с контр-адмиралом Альтфатером, в отличие от красы и гордости военно-морского флота матроса Олича, располагавшегося среди высшего немецкого командования.
Особого внимания главнокомандующего германской армии принца Леопольда удостоился недалеко сидящий рабочий Обухов. Чувствовал себя уверенно и левый эсер, так удачно присоединившийся к делегации и находящийся так же в высшем эшелоне.
«До начала переговоров решили никаких посторонних разговоров с немцами не вести. Позабыть, что многие из нас владеют немецким языком и в случае необходимости, разговаривать только через переводчика»[6].
Память о знании немецкого языка начала восстанавливаться после хорошего обеда, состоящего из трех блюд, фруктов и кофе, подкрепленных обильным количеством вин, когда настроение к концу обеда неуклонно повышалось и наступало всеобщее оживление, даже среди самых молчаливых.
Представители нашего военного крыла стали общаться с немцами напрямую, без переводчиков, что давало возможность более точно понимать позицию немецкой стороны, которая полностью расходилась с нашей.
Военные спецы считали, что для русского офицерства и всего русского народа очищение австро-германскими войсками всей русской территории до границ 1914 г. должно являться неизбежным пунктом будущего мира.
Такое понимание мира вызывало у немцев неподдельное негодование и удивление, когда многие тысячи квадратных верст российской территории были ими оккупированы и считались законным приобретением, соответственно, должны были рассматриваться как территории, которые не должны входить в состав России.
Предстояло жесткое противостояние, и стороны были готовы к отстаиванию своих позиций.
Продолжение следует…
[1] Энциклопедический словарь. Москва: Государственное научное издательство “Большая советская энциклопедия», 1953. Том 1. С. 221-222.
[2] На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии. Д.Г. Фокке // Архив русской революции. Москва: Издательство “ТЕРРА” – “TERRA”, 1993. Т. 20. С. 16-17.
[3] На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии. Д.Г. Фокке // Архив русской революции. Москва: Издательство “ТЕРРА” – “TERRA”, 1993. Т. 20. С. 22.
[4] На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии. Д.Г. Фокке // Архив русской революции. Москва: Издательство “ТЕРРА” – “TERRA”, 1993. Т. 20. С. 25.
[5] На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии. Д.Г. Фокке // Архив русской революции. Москва: Издательство “ТЕРРА” – “TERRA”, 1993. Т. 20. С. 36.
[6] На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии. Д.Г. Фокке. // Архив русской революции. Москва: Издательство “ТЕРРА” – “TERRA”, 1993. Т. 20. С. 34.
