Гуситское движение, охватившее Чешские земли и значительную часть Моравии в первой половине XV века и радикально изменившее не только конфессиональный, но и в известной степени этнокультурный облик Чехии, было результатом сложного переплетения целого ряда социально-экономических, церковных и национальных факторов, обусловивших исключительно высокую степень интенсивности и радикализма гуситской революции.
Примечательно, что в разные эпохи чешские историки-гуситологи по-разному расставляли акценты в своей оценке причин гуситского движения. Так, если в романтическую эпоху чешского национального возрождения в XIX веке подчёркивались в основном национальные и религиозные аспекты гусизма, а также его патриотическая и антинемецкая направленность, то в период социализма акцент делался на первостепенной важности социально-экономических факторов и классовой борьбы (Macek 1952; Šmahel 1993)[1].
***
Гуситское движение обычно принято характеризовать как одну из наиболее ранних форм европейской реформации, что с особенным удовольствием делают современные чешские историки, стремящиеся интерпретировать гуситское движение как одно из подтверждений бесспорной принадлежности чехов к западной романо-германской цивилизации; при этом об очевидных и весьма тесных церковно-исторических связях гусизма с Православием чешская историография предпочитает либо откровенно умалчивать, либо говорить невнятной скороговоркой, стремясь явно преуменьшить данный фактор.
Между тем, корни гуситского движения в значительной степени произрастали из старочешской церковно-исторической традиции, сформировавшейся под колоссальным влиянием Восточной церкви, кирилло-мефодиевского наследия и борьбы с агрессией латинского Запада, на что, между прочим, чётко указывал один из основоположников современной чешской историографии Франтишек Палацкий. По мнению этого крупнейшего чешского историка XIX века, именно крещение чешского князя Борживоя из древнейшей чешской династии Пржемысловцев и его супруги княгини Людмилы означало «окончательную победу христианства над язычеством в Чехии» (Palacký 1976: 40)[2]. Сразу же после крещения княжеской семьи и их приближенных, которое было совершено моравским архиепископом Мефодием в начале 870-х годов, по примеру своего князя христианство стало постепенно принимать и большинство чешского народа.
Показательно в этой связи, что основным местом церковной и просветительской деятельности знаменитых солунских братьев Кирилла и Мефодия стали именно земли Великоморавского княжества – обширной западнославянской протоимперии, возникшей в первой трети IX века и в период своего расцвета включавшей в свой состав земли современной Моравии, Словакии, Чехии, Венгрии, западной части Карпатской Руси, южной и юго-восточной Польши, а также области проживания лужицких сербов и некоторых других племён полабских славян на территории современной юго-восточной Саксонии.
Даже после изгнания учеников Кирилла и Мефодия из Великой Моравии после смерти архиепископа Мефодия в 885 г., и после окончательного утверждения римско-католической церкви в Чешских землях традиции Православия сохранялись в Чехии ещё несколько веков. Так, например, длительное время традиции Восточной церкви сохранял в своей деятельности монастырь, основанный одним из первых чешских святых Прокопом Сазавским в начале XI века. Данный монастырь успешно продолжал уже существовавшую в Чехии традицию литургии на славянском языке, а также поддерживал тесные контакты с монастырями Древней Руси, в том числе с Киево-Печерской Лаврой (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 83)[3].
По авторитетному мнению Архиепископа Пражского и Чешских земель Христофора, «святой остаток православных христиан пребывал в Чехии вплоть до глубокого Средневековья. Именно присутствие этих «восточных схизматиков» заставило (одновременно с международными и политическими событиями) короля Карла IV через 300 лет основать монастырь славянского обряда «На Слованех». И в этом тоже есть преемственность нашей духовной истории» (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 83)[4].
Показательно, что гуситское движение, возникшее как церковная форма протеста против разложения и злоупотреблений католической церкви, засилья немцев, национального угнетения и усиления феодального гнёта, с самого начала апеллировало к сохранявшемуся в Чехии наследию древней Восточной церкви. «Чешская реформация, вдохновлённая идеями Яна Гуса, ратовала за возвращение к литургическим традициям древней церкви: причащение под двумя видами – Телу и Крови Христовых – всеми крещёнными, совершение богослужений на понятном языке, произнесение проповедей на чешском языке, введение в литургическую практику песнопений, а позже и чешских литургических текстов, – подчёркивал глава Православной Церкви Чешских земель в 2006 г. – Кроме того, реформация выступала против светской роли церковной иерархии… И пусть чешская реформация и не исходила непосредственно из области исторического православия, тем не менее, чешские реформаторы осознавали, хоть и с опозданием, общность своих усилий с верой и обрядом, сохранившимися в Восточной Церкви» (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 84)[5].
Близость к Православной Церкви ясно осознавали ближайшие соратники и единомышленники Яна Гуса. Одним из них был ведущий идеолог и представитель гуситского движения Иероним Пражский, который в 1413 году «предпринял путешествие на Восток, где был принят в евхаристическое общение местными Церквами. В Праге во время церковного собора в Констанце он ценой собственной жизни отстаивал верность Восточной Православной Церкви. Примеру христианского Востока при введении реформ следовали и другие гуситские вожди: Якоубек из Стрибра, Криштян и др. Символом этого движения стала евхаристическая Чаша» (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 84)[6].
Примечательно, что осознанные и целенаправленные попытки сближения с Православной Церковью в ходе гуситского движения сделал основанный ещё чешским королём Карлом IV во второй половине XIV века Эмаусский монастырь в Праге, также известный как монастырь «На Слованех». В частности, именно из этого монастыря последовал чёткий импульс об обращении Гуситской Церкви к Константинопольскому Патриархату с просьбой о рукоположении духовенства и воссоединении. В результате в 1451 году «Константинополь признал Гуситскую Церковь православной с собственным богослужебным обрядом и пообещал поставить ей епископа. Чаемого воссоединения не произошло в силу исторических событий, происшедших вскоре: Царьград пал, и Константинопольская Церковь потеряла свободу» (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 85)[7].
Поисками сближения с Православной Церковью активно занималась и прямая наследница гуситский традиций в лице Общины чешских братьев, которая была основана одним из ведущих представителей гуситского движения архиепископом Яном Рокицаной. Пожалуй, наиболее известным представителем Общины чешских братьев стал знаменитый чешский учёный и мыслитель, основатель современной педагогики Ян Амос Коменский, в деятельности которого также проявилось влияние православной традиции. Как подчёркивал в этой связи Архиепископ Пражский и Чешских земель Христофор, хотя позже в Общине чешских братьев восторжествовало влияние мирового протестантизма, «там никогда не терялась православная традиция… Константинопольский Патриарх Неофит признал Общину чешских братьев православной. Следы этой близости мы до сих пор можем видеть в песнопениях этой Церкви, среди которых есть несколько православных литургических гимнов (Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель 2006: 85)[8].
Глубокие, но быстро ставшие латентными в силу неблагоприятных исторических обстоятельств православные традиции в чешском обществе оживились в период чешского национального возрождения в XIX веке, когда поиски исконно славянских корней и критическое отношение к католичеству стали визитной карточкой деятельности многих чешских «будителей».
Целый ряд известных чешских национальных деятелей и интеллектуалов XIX века стремились установить связи с Русской и Сербской Православными Церквами. Примечательно, что Православие приняли такие известные чешские политики и общественные деятели как Ригер, Грегр, Сладковский, Браунер, а также Крамарж. Ведущие чешские деятели считали в то время, что именно Православие соответствует особенностям исторического развития и менталитета славянских народов, в то время как католичество рассматривалось ими в качестве орудия иностранного господства над славянами.
В 1870-е годы в Праге постепенно сформировалась Чешская Православная община, находившаяся в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Завершающий этап становления Чешской Православной Церкви пришёлся на период существования Первой Чехословацкой Республики, образовавшейся после распада Австро-Венгрии в октябре 1918 года.
ЛИТЕРАТУРА
Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель. Православие в Словакии и Чехии. Истоки, современное состояние, перспективы // Церковь и время. Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2006. № 2(35).
Macek J. Husitské revoluční hnutí. Praha, 1952.
Šmahel F. Husitská revoluce. Praha, 1993.
Palacký F. Z dějin národu českého. Praha: Československý spisovatel, 1976.
[1] См. Macek J. Husitské revoluční hnutí. Praha, 1952; Šmahel F. Husitská revoluce. Praha, 1993.
[2] Palacký F. Z dějin národu českého. Praha: Československý spisovatel, 1976. S. 40.
[3] Христофор, Архиепископ Пражский и Чешских земель. Православие в Словакии и Чехии. Истоки, современное состояние, перспективы // Церковь и время. Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2006. № 2(35). С. 83.
[4] Там же.
[5] Там же. С. 84.
[6] Там же.
[7] Там же. С. 85.
[8] Там же.
