Виленский императорский университет, функционировавший в период с 1803 по 1832 гг., несмотря на относительно короткий срок своей деятельности, оказал значительное влияние на культурное развитие территорий бывшего Великого княжества Литовского, которые после трех разделов Речи Посполитой вошли в состав Российской империи. Учебное заведение, созданное под патронажем князя Адама Ежи Чарторыского (1770–1861), за менее чем тридцать лет своего существования подготовило значительное число выпускников, внесших весомый вклад в развитие науки, медицины, искусства и других сфер. Среди них Адам Мицкевич, Юлиуш Словацкий, Иоахим Лелевель и др. По мнению ряда историков именно университет сделал Вильно польской культурной столицей первой трети XIX ст. [8, s. 13]
В церковной истории значительное внимание привлекает Главная духовная семинария, функционировавшая в структуре Виленского императорского университета. В этом учебном заведении получили образование ключевые деятели воссоединения униатов с Православной Церковью, такие как митрополит Иосиф (Семашко), архиепископы Антоний (Зубко) и Василий (Лужинский), епископ Михаил (Голубович) и другие. В стенах семинарии также обучались видные представители Римско-католической Церкви Российской империи, включая могилевских митрополитов Игнатия Головинского и Антония Фиалковского. Эти факты побуждают исследователей к углубленному изучению контекста, положения, организационных принципов и идейных основ данного учебного заведения, главную роль в основании которого сыграл князь А. Чарторыский.
Князь Адам Чарторыский был одним из ближайших соратников императора Александра I в первые годы его правления. Входя в состав Негласного комитета, Чарторыский принимал участие в разработке и реализации либеральных реформ, направленных на модернизацию Российской империи. Он занимал пост министра иностранных дел (1804–1806) и был назначен попечителем Виленского учебного округа, учрежденного в 1803 году в рамках образовательной реформы [7, c. 402]. На последней должности, которую он занимал в течение более двух десятилетий (1803–1824), Чарторыский проявил себя как эффективный организатор, способствующий развитию образования в регионе. Широкая автономия, предоставленная университетам и учебным округам в рамках образовательной реформы, открывала практически неограниченные возможности для реализации идей Чарторыйского, включая его политические и религиозные взгляды. Создание Главной семинарии при университете стало значительным отражением этих установок.
Идея создания университетской семинарии зародилась в окружении митрополита Станислава Богуш-Сестренцевича в конце XVIII века. Планировалось создать учебное заведение для выдающихся выпускников епархиальных семинарий, которое предоставляло бы им возможность получить высшее образование. Основание Виленского императорского университета в 1803 году возобновило обсуждения данного проекта, предоставив платформу для его реализации. Первым об этом заговорил Иероним Стройновский (1752‒1815), первый ректор Виленского императорского университета, в прошлом член эдукационной комиссии и один из ближайших сподвижников А. Чарторыского. Финальный проект устройства семинарии был разработан самим Чарторыским и утвержден в 1803 г. императором Александром I. о личному ходатайству Ираклия (Лисовского) в Главную семинарию был открыт доступ и униатам, в чем так же был заинтересован Чарторыский [6, с. 3].
По мнению ряда исследователей, А. Чарторыйский рассматривал Католическую церковь обоих обрядов в создаваемом Царстве Польском в категориях церкви национальной [11, s. 96]. Отстаивая максимальную автономию местных церковных структур, в тот период времени он был готов даже на полный разрыв Римом, о чем открыто писал в своей записке «О системе образования» (фр. Sur le système d’enseignement) [8, s. 287]. Именно этим взглядом на значение Рима объясняется то, что, будучи католиком, А. Чарторыский в качестве министра иностранных дел никак не повлиял на улучшение дипломатических отношений между Российской империей и папой [11, s. 94]. При этом, Чарторыский был вполне верующим человеком, который прошел эволюцию от религиозного индеферентизма к осознанному христианскому мировоззрению. В этом он был похож на императора Иосифа II, который, будучи религиозным человеком, сознательно реализовывал политику государственного контроля в отношении Церкви.
По мнению Чарторыского, духовенство, как римско-католическое так и униатское, должно было стать инструментом просвещения широких масс своей паствы. Эта мысль находит отражение в его сочинении «Духовное послание», написанном в 1818 г. По мнению князя правительству следует заботиться об «улучшении и просвещении духовенства, о придании ему правильного направления, а через его влияние — об умственном развитии всех жителей, а именно о введении необходимой культуры, просвещения и морали в деревнях и городах». В этом же сочинении прослеживается весьма важная мысль: «О греческом обряде забывать не следует» [11, s. 96]. Эти идеи в дальнейшем неоднократно озвучивалась руководством Главной семинарии. Так, в 1816 г. на торжественном акте повторного открытия духовной школы А. Б. Клонгевич в своей речи произнес следующее: «…для общей реформы нравов необходима прежде всего реформа клира, а она, в свою очередь, не может и не будет проведена без повышения низкого уровня образования духовенства» [10, s. 24]. Мнение князя относительно греческого обряда было реализовано полным равноправием семинаристов римо-католиков и униатов. Ведущий историограф Главной семинарии В. Воротыньский описывает положение униатов в ней следующими словами: «Униаты, обычно не уважаемые латинским духовенством, не испытывали здесь никаких трудностей. Руководство семинарии, относясь ко всем одинаково, позаботилось о том, чтобы между выпускниками обоих обрядов не было дисгармонии» [15, s. 196].
Князь А. Чарторыйский воспринимал Главную семинарию как противоположность епархиальным семинариям, где, по его мнению, «каждый наставник может преподавать любую науку, не зная её основательно». Одной из целей организации университетской семинарии он считал передачу контроля над системой духовного образования в Виленском учебном округе университету. Это мнение разделял ближайший сподвижник Чарторыйского Т. Чацкий, который утверждал, что епархиальные семинарии должны, прежде всего, готовить кандидатов для обучения в университетской семинарии [8, s. 287].
Ключевым элементом программы Чарторыйского по формированию «просвещенного духовенства» стал запрет на продвижение в церковной иерархии для священников, не окончивших Главную семинарию. Проект, утвержденный императором, предусматривал, что в течение десяти лет после основания семинарии никто не может стать епископом, прелатом, епархиальным судьей или кафедральным проповедником без её завершения [14, s. 25].
Практическая реализация данной концепции происходила по нескольким направлениям. Во-первых, семинаристы, помимо богословских дисциплин, активно изучали светские науки, такие как ботаника, физика и математика, что должно было в перспективе расширить их кругозор и сформировать научный и рациональный взгляд на мир. Во-вторых, значимую часть богословских предметов составляли церковно-практические дисциплины: гомилетика, пастырское и нравственное богословие. Особый акцент делался на гомилетике, поскольку проповедь рассматривалась как одна из наиболее эффективных форм распространения добрых нравов среди прихожан [14, s. 206‒209]. В проекте реформы семинарии 1822 года, поддержанном А. Чарторыйским, планировалось внедрение дополнительных дисциплин прикладного характера, таких как катехетика и богословская литература [15, s. 123‒127].
В-третьих, подбор преподавательского состава проводился с особой тщательностью: к преподаванию допускались священнослужители, придерживавшиеся богословских взглядов, близких взглядам попечителя. Одним из ярких примеров был А. Б. Клонгевич, который в 1821 году забраковал темы докторских диссертаций «О папской непогрешимости» и «О непорочном зачатии Девы Марии», предложенные двумя священниками каменецкой римско-католической епархии, считая первое учение ненаучным, а вторую тему — недопустимой для публичного обсуждения [9, T. 2, s. 523‒524]. Подобное отношение к католическому богословию со стороны Клонгевича находит свое отражение и в воспоминаниях его студентов, в частности митрополита Иосифа (Семашко) [4, T. 1, с. 16] и архиепископа Антония (Зубко) [1, c. 81]. Богословская позиция, сформированная под влиянием идей иосифизма, также находила свое отражение в использовании австрийских учебников в Главной семинарии, а также в подготовке и издании собственных дидактических пособий, ориентирующихся на австрийские образцы.
В-четвёртых, направляя преподавателя семинарии М. К. Бобровского на обучение в Вену и поддерживая предложенную им после возвращения программу реформ, Чарторыский стремился приблизить структуру Главной семинарии к австрийским Генеральным семинариям, созданным при Иосифе II. Эта поддержка свидетельствует о положительном восприятии Чарторыским австрийской модели церковно-государственных отношений и стремлении адаптировать её в рамках Виленского учебного округа [5, c. LIII‒LXIV; 15, s. 123‒127]. Сложившаяся на тот момент в России синодальная система контроля государства над Церковью так же создавала для этого предпосылки.
В данном контексте естественным выглядит настороженное и критическое отношение к Главной семинарии со стороны значительного числа представителей католического и, в меньшей степени, униатского духовенства, особенно монашества. С одной стороны, они с недоверием воспринимали как сам образ жизни, так и идейные устремления этого учебного заведения. С другой стороны, именно на монастыри была возложена обязанность финансировать его деятельность, что добавляло напряжения и усугубляло их негативное отношение [16, s. 183].
В связи этим никак нельзя согласится с выводами П. О. Бобровского о том, что преподавание и дисциплина в Главной семинарии носили реакционный характер в отличие от епархиальных семинарий [2, c. 52; 3. c. 367]. Напротив, именно университетская семинария имела все черты либеральной католической школы, что подтверждается воспоминаниями многих ее выпускников.
Об особом внимании князя к делам семинарии свидетельствует следующий случай. В 1820 году группа из большинства семинаристов старших курсов (среди них был и будущий архиеп. А. Зубко) подала коллективную жалобу на регента Я. Лесневича, обвиняя его в различных злоупотреблениях служебным положением [12, p. 57‒60]. Жалобу лично передал князю семинарист униатского обряда Ю. Коялович (отец историка М. О. Кояловича), который незадолго до этого подвергся наказанию от Лесневича, заключавшемуся в длительном стоянии на коленях у входа трапезную [15, s. 27]. Буквально на следующий день Лесневич был отстранён от должности [13, p. 49‒53]. Этот эпизод ясно демонстрирует, что А. Чарторыский, в целом не склонный к радикальным мерам, уделил особое внимание положению в духовной школе.
Таким образом, Главная духовная семинария при Виленском университете стала важным инструментом реализации религиозной и образовательной политики князя Адама Чарторыского. Его стремление создать либеральную, ориентированную на просвещение и автономную церковную образовательную структуру стало причиной как позитивных изменений в системе подготовки духовенства, так и конфликтов внутри него. Так же проект устройства Главной духовной семинарии свидетельствует о умении князя ставить стратегические цели и решать соответствующие им задачи. Семинария не только выполняла просветительскую роль, но и представляла собой пример либеральной католической школы, противопоставляемой традиционным епархиальным учреждениям, что подчеркивает её особое место в образовательной и религиозной политике как лично князя А. Чарторыского, так и Российской империи в период правления Александра I.
Источники и литература:
1. Антоний (Зубко), архиепископ. О Греко-Унитской Церкви в Западном крае России / архиепископ Антоний (Зубко) ; предисл. протоиерея Александра Романчука. Записки / архимандрит Владимир (Терлецкий); предисл. К. Шевченко. — Минск : Медиал, 2019. ‒ 240 с.
2. Бобровский, П. О. Михаил Кириллович Бобровский (1785–1848) : Ученый славист-ориенталист / П. О. Бобровский. – Санкт-Петербург, 1889. – VIII, 3–105 с.
3. Бобровский, П. О. Русская греко-униатская церковь в царствование императора Александра I: историческое исследование по архивным документам / П. О. Бобровский. – Санкт-Петербург : Типография В. С. Балашева, 1890. – XVI, 394, [2] с.
4. Иосиф (Семашко), митрополит. Записки Иосифа, митрополита Литовского, изданные Императорской Академией наук по завещанию автора: в 3 т. / митрополит Иосиф (Семашко). – Санкт-Петербург : Типография Императорской Академии наук, 1883. – 3 т.
5. Письма М. Бобровского к кн. А. Чарторыскому // Францев, В. А. Польское славяноведение конца XVIII и первой четверти XIX в. – Прага Чешская, 1906. – С. LIII‒LXIV.
6. Романчук, А., протоиерей Главная семинария при Виленском университете : воспитание и образование католического духовенства униатского обряда / протоиерей А. Романчук // Веснік Гродзенскага дзяржаўнага універсітэта. Сер. 1, Гісторыя і археалогія. Філасофія. Паліталогія. – 2006. – № 4. – С. 3–9.
7. Чарторыйский, Адам-Юрий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона / Типография Акц. общества Брокгауз-Ефрон. – Санкт-Петербург, 1903. – Т. 36. – С. 402.
8. Beauvois, D. Wilno ‒ polska stolica kulturalna zaboru rosyjskiego 1803‒1832 / D. Beauvois. – Wrocław : Wydawnictwo Uniwersytetu Wrocławskiego, 2012. – 824 s.
9. Bieliński, J. Uniwersytet Wileński (1579‒1831) : w 3 t. / J. Bieliński. – Kraków, 1899. – 3 t.
10. Kłągiewicz, A. B. Mowa zastępcy rejensa, dawniej rejensa Głównego Seminarium Duchownego przy Cesarskim Uniwersytecie Wileńskim, filozofii i teologii doktora, Członka Rady, Proffesora Teologii Dogmatycznej i Historyi Kościelnej w Uniwersytecie, Xiędza Jędrzeja Kłągiewicza, kanonika Wileńskiego przy nowem otwarciu tegoż Seminarium, miana dnia 24 września 1816 roku / A. B. Kłągiewicz. – Wilno : w Drukarni XX. Missyonarzów przy Kościele S. Kazimierza, 1822. – 29 s.
11. Kuzicki, J. Książę Adam Jerzy Czartoryski i jego obóz polityczny wobec grekokatolików / J. Kuzicki // Prace Historyczne. – 2023. – № 150. – S. 91‒120.
12. Libellus supplex ab alumnis Seminarii Principali Adamo Czartoryski Universitatis Vilnensis Curatiri oblatus, in quo de variis «iniuriis» sibi a superioribus illatis conqueruntur // Documenta ad historiam seminarii Principalis Vilnensis pertinentia 1803‒1832 / ed. M. Godlewski. – Petropoli, 1911. – P. 57‒60.
13. Relatio Officialis Principi Adamo Czartoryski a Consilio Seminarii Principalis oblata, in qua variae incriminationes Seminario factae, refutantur // Documenta ad historiam seminarii Principalis Vilnensis pertinentia 1803‒1832 / ed. M. Godlewski. – Petropoli, 1911. – P. 44‒56.
14. Worotyński, W. De Seminario Generali Vilnensi ; Seminarjum Główne w Wilnie: powstanie i pierwszy okres dziejów (1803‒1816) : dysertacja doktorska / W. Worotyński. – Wilno : Drukarnia «Zorza» ; skł. głw. w Ksiegarni Św. Wojciecha, 1935. – 234 s.
15. Worotyński, W. De Seminario Generali Vilnensi ; Seminarium Główne w Wilnie ; Seminarjum Główne w Wilnie : drugi okres dziejów i zniesienie (1816‒1833) / W. Worotyński. – Wilno : Drukarnia «Zorza» ; skł. głw. w Ksiegarni Św. Wojciecha, 1938. – 349 s.
16. Żongołłowicz, B. Fakultet teologiczny w oddziale nauk moralnych i politycznych w r. 1832: wykład wstępny ogłoszony w Uniwersytecie Wileńskim d. 21 listopada 1919 r. / B. Żongołłowicz // Rocznik Towarzystwa przyjaciół nauk w Wilnie / LUX. – Wilno, 1921. – Т. 7. – S. 181‒188.
