Генерал-губернатор М.Н. Муравьев, попечитель Виленского учебного округа князь А.П. Ширинский-Шихматов и несостоявшееся открытие Виленского университета

Аннотация Виленский генерал-губернатор в октябре 1863 г. поручил подготовить попечителю Виленского учебного округа кн. А.П. Ширинскому-Шихматову предложения по открытию Виленского университета. Проект предусматривал создание университета в составе 4-х факультетов, который бы обеспечивал прием на платной основе студентов- поляков из числа уроженцев генерал-губернаторства, бесплатное обучение для местных православных воспитанников гимназий и казенные стипендии для поступающих на учебу из внутренних губерний. Предполагалось, что выпускники позволят обеспечить местные учебные заведения и государственные учреждения кадрами с высшим образованием. Однако предложения не были реализованы. Причина заключается, как представляется, в нехватке финансирования и научно-преподавательских кадров для нового университета.    

_________________________________________________________

Факт того, что после подавления польского восстания 1863 г. в литовско-белорусских губерниях виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев выступил инициатором открытия в Вильно университета, не является чем-то новым в историографии. Например, об этом упоминается в учебном пособии «Университетоведение», посвященном истории высшего образования на белорусских землях. Правда, следуя негативным стереотипам о деятельности М.Н. Муравьева, авторы издания искренне удивляются тому, что такая мысль могла появиться у того, кто был «главным «душителем» восстания на белорусских землях» [1, с. 122]. Вместе с тем это как раз неудивительно в силу того, что М.Н. Муравьев прекрасно отдавал себе отчет в том, что исход противоборства с польским влиянием и претензиями польского национального проекта в крае определяется не силовой и репрессивной составляющей внутренней политики. 7 октября 1863 г. виленский-генерал-губернатор обратился к попечителю Виленского учебного округа кн. А.П. Ширинскому-Шихматову с предложением «обсудить в состоящем при мне совете, те основания, на которых должно быть открыто означенное заведение» [2, л. 1], т.е. университет. По итогам обсуждения состоявшегося 8 октября 1863 г. попечитель предложил учредить будущий университет в составе четырех факультетов: историко-филологического, физико-математического, юридического и медицинского. Первые два факультета должны были готовить учителей для учебных заведений западных губерний и «других полезных деятелей» [2, л. 2 об.]. Специализацией юридического факультета становилась бы подготовка чиновников для местной администрации. Наиболее оригинальным предназначением отличался медицинский факультет, который проектировался «для отвлечения польской молодежи из университетов внутренних русских губерний» [2, л. 2 об.].

Администрация учебного округа посчитала необходимым оговорить ряд особенностей для проектируемого университета, которые отсутствовали в только что утвержденным университетском уставе 18 июня 1863 г. В частности, университет создавался бы преимущественно для уроженцев шести западных губерний с целью получить «высшее образование, в духе правительства, не удаляясь из края» [2, л. 3]. Достижение такого образовательного результата представлялось возможным только при условии «благонадежности и преданности правительству профессоров и чиновников университета» [2, л. 3]. Такая лояльность обеспечивалась бы путем особой кадровой политики. Во-первых, персонал следовало отбирать «с особенною осмотрительностью» [2, л. 3 об.]. Во-вторых, в состав профессорско-преподавательской корпорации будущего университета предлагалось набирать только лиц «русского происхождения и православного исповедания» [2, л. 3 об.]. Исключение делалось только для преподавателей Закона Божия римско-католического вероисповедания и лекторов иностранных языков. В целях привлечения на службу в университет планировалось разработать ряд льгот. Например, одной из них должны были стать дополнительные надбавки к жалованию, хотя бы временного характера. При невозможности уплачивать подобные выплаты предлагалось сократить срок выслуги пенсии. В любом случае сама идея предоставления тех или иных служебных преимуществ представлялась обязательной. Причина заключалась в том, что «при том недостатке профессоров, какой ощущается ныне во всех русских университетах, для занятия профессорских кафедр в Вильно, при одинаковых правах и жаловании и при обязанностях более сложных и трудных нежели в других университетских городах, едва ли найдутся охотники с теми качествами, каких от них настоятельно требует польза дела» [2, л. 4]. 

Структура факультетских кафедр должна была соответствовать университетскому уставу. Единственным исключением становился историко-филологический факультет, где планировалось открыть кафедру «литовского языка, для подготовления русских деятелей по гражданскому и учебному ведомству, среди литовского народа» [2, л. 4].  Интересно, что после открытия университета в Вильно для всех уроженцев края польского происхождения закрывался доступ в остальные университеты империи. Единственным исключением оказался бы Дерптский университет, где присутствие «польского элемента, по неимению благоприятствующих условий для его развития будет безвредно» [2, л. 4 об.]. Это мнение фактически превращало будущий Виленский университет в высшее учебное заведение для «кресовых» поляков и отчасти противоречило первоначальному тезису о том, что только медицинский факультет должен был оттянуть поляков от университетов во внутренних губерниях и столице. То, что такая позиция имела своей мишенью именно польских уроженцев литовско-белорусских губерний, свидетельствует предложение, согласно которому данный запрет не распространялся на молодых людей «польского происхождения, которые со своими родителями или родственниками живут во внутренних русских губерниях» [2, л. 4 об.]. Последние могли поступать в любой университет империи. В этой связи нельзя согласиться с утверждением о том, что проект университета инициированный М.Н. Муравьевым «создавался только для уроженцев западных губерний» для того, чтобы «в другие университеты Российской империи молодежь этих губерний поступать не могла» [1, с. 122]. Из вышесказанного следует, что ограничениям подвергалась бы лишь польская молодежь, а не все уроженцы белорусских губерний. Тем более, что Дерптский университет оставался бы открыт для польского юношества родом из западных губерний. Местным же гимназистами православного исповедания помимо проектируемого Виленского университета предоставлялась возможность выбирать любые университеты империи. Кроме того, будущий университет закрывался для окончивших средние учебные заведения Царства Польского, т.е. поляков, в чьей политической лояльности были большие сомнения.

Однако еще предстояла первоочередная задача по созданию в будущем университет соответствующих условий, которые бы заблокировали перспективу его превращения в польское по составу студенчества высшее учебное заведение. В этой связи «для усиления русского элемента в составе учащихся» помимо «установления облегчительных условий при приеме русской молодежи» [2, л. 4 об.] рекомендовалось сконцентрировать в Виленском университете почти все казенные стипендии «из остальных русских университетов» [2, л. 4 об.]. В последних учебных заведениях места для казеннокоштных студентов оставались бы только в силу какой-либо специальной необходимости. Составители записки настаивали на том, что такая мера предпочтительнее учреждения новых казенных стипендий для местной русской молодежи. Аргументом в пользу данного решения становились рассуждения о том, что на казеннокоштные места претендовали бы лучшие выпускники гимназий со всей империи.  Это позволило бы привлечь в университет «свежие русские силы и притом в лице лучших представителей русской молодежи» [2, л. 5]. Однако тем, кто воспользовался бы этим предложением, предстояло отработать полученное образование в пределах литовского-белорусских губерний. Выпускникам историко-филологического и физико-математического факультетов предстояло «прослужить известное число лет в учебных заведениях» [2, л. 5] Министерства народного просвещения, а воспитанникам юридического факультета оказаться в «присутственных местах западного края» [2, л. 5], то есть стать чиновниками других гражданских ведомств. Всем студентам-полякам из числа местных уроженцев в обязательном порядке назначалась ежегодная плата за обучение в размере 40 рублей. Более того, в качестве гарантии их политической лояльности и соблюдения уставных требований от поступающих лиц польского происхождения требовалось бы внести «денежное поручительство не менее 300 рублей» [2, л. 5 об.]. В свою очередь за посещение учебных занятий все студенты «русского происхождения и православного исповедания освобождались от платы безусловно» [2, л. 5 об.].

В остальном попечитель округа соглашался с прочими положениями университетского устава, в том числе и потому, что они не стесняли администрацию округа в их применении к условиям края. Например, оставляли на усмотрение администрации решение вопроса о допуске на лекции вольнослушателей.

Составленные предложения 12 октября 1863 г. были представлены генерал-губернатору М.Н. Муравьеву, а 16 октября их копия была направлена министру народного просвещения А.В. Головнину. Однако далее служебной записки реализация проекта по созданию университета в Вильно не продвинулась. Согласной одной из версий виновником, поставившим крест на появлении в империи нового университетского центра, являлся новый попечитель Виленского учебного округа И. П. Корнилов, который «посчитал открытие университета делом несвоевременным» [1, с. 122]. К сожалению, ничего не сообщается о мотивах такого мнения, перед которым, получается, смирился и виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев. Представляется, что основная причина все же заключалась в том, что в данный период для открытия университета не хватало ни профессорско-преподавательских кадров, ни свободных средств на содержание нового высшего учебного заведения. По крайней мере, бывший попечитель Виленского учебного округа И.П. Корнилов на страницах своей книге «Путевые заметки», изданной в 1895 г. в Витебске, предстает горячим поборником идеи открытия в крае университета. В частности, он утверждал, что «отсутствие в Северо-Западном крае русского высшего ученого заведения составляет там нашу слабую сторону» [3, с. 25]. Указывая на наличие университета в Варшаве и Дерпте, он не без сожаления писал, что «в обширном Северо-Западном крае, с его девятимиллионным, преимущественно русским, населением, мы медлим и как будто опасаемся открыть университет, хотя бы только с историко-филологическим и физико-математическим факультетами и с исключительно русским, избранным правительственною властью, составом профессоров» [3, с. 24]. Разумеется, спустя 30 лет И.П. Корнилов мог пересмотреть свои взгляды и просто забыть о том, что же остановило реализацию предложений кн. А.П. Ширинского-Шихматова, но его позиция в 90-х гг. XIX в. показывает, что общий ход его мысли о цели образовательной политики в губерниях Западного края принципиально не изменился со времен его назначения на пост попечителя Виленского учебного округа.

Скорее всего причина того, что предложения кн. А.П. Ширинского-Шихматова, подготовленные по приказу виленского генерал-губернатора М.Н. Муравьева в октябре 1863 г., не оставили следа в практике, заключалась не в субъективной неприязни к открытию университета в западных губерниях представителей местной администрации, но в объективной ограниченности средств. Достаточно отметить, что министр народного просвещения А.В. Головнин в своем всеподданнейшем отчете за 1862-1864 гг. вынужден был писать о том, что в университетах имеется 230 вакантных кафедр «в виду нынешнего крайнего недостатка лиц, способных занять многочисленные профессорские вакантные кафедры» [4, с. 81]. По крайней мере, уже в 1872 г. Министерством народного просвещения была предпринята попытка учредить университет в Полоцке (Витебская губерния), но, несмотря на одобрение замысла императором Александром II, она тоже завершилась неудачей [5].       

1. Университетоведение: учеб.-метод. пособие : (с приложением СD) / О. А. Яновский [и др.] ; под общ. ред. проф. О. А. Яновского. – Минск : БГУ, 2011. – 343 с.
2. РГИА. Ф. 733. Оп. 147. Д. 198.     
3. И.П. Корнилов Путевые заметки Витебск: Губернская типография, 1895. – 50 с.  
4. Обзор деятельности Министерства народного просвещения и подведомственных ему учреждений в 1862, 63 и 64 годах. – СПб. : Тип. Ф. С. Сущинского, 1865. – 382 с.         
5. Несостоявшийся проект графа Д.А. Толстого, или как Полоцк не стал образовательным центром учебного округа [Электронный ресурс] / Наука. Вера. Культура. – Режим доступа: https://naukaverakuljtura.com/%d0%bd%d0%b5%d1%81%d0%be%-d1%81%d1%82%d0%be%d1%8f%d0%b2%d1%88%d0%b8%d0%b9%d1%81%d1%8f-%d0-%bf%d1%80%d0%be%d0%b5%d0%ba%d1%82-%d0%b3%d1%80%d0%b0%d1%84%d0%b0-%d0%b4-%d0%b0-%d1%82%d0%be%d0%bb%d1%81%d1%82/ Дата доступа: 30.11.2024.