Во второй половине XIX в. социокультурные реалии белорусско-литовских губерний Российской империи продолжали характеризоваться практически полным доминированием польской культуры, носителями которой являлись польские и полонизированные аристократия и шляхта белорусско-литовского происхождения; при этом в количественном отношении этнические поляки составляли в Северо-Западном крае Российской империи незначительное меньшинство.
Так, по официальным, явно завышенным в пользу поляков статистическим данным, к началу ХХ века этнические поляки составляли 8,2% от общей численности населения Виленской губернии и около 10% от общей численности населения Гродненской губернии, которые традиционно считались «наиболее польскими» в Северо-Западном крае (Савченко 1995: 17)[1]. Что же касается Витебской, Минской и Могилёвской губерний, то там этнические поляки составляли от 3,4% от общей численности населения Витебской губернии и 3% населения Минской губернии до всего лишь 1% населения Могилёвской губернии (Савченко 1995: 17)[2]. Несмотря на это, именно этнические поляки из числа местной шляхты составляли значительную часть бюрократического аппарата белорусско-литовских губерний и оказывали существенное влияние на проводимую в данной области политику имперского центра.
Инициированный митрополитом Иосифом (Семашко) Полоцкий церковный собор 1839 г., в результате которого была ликвидирована Брестская церковная уния 1596 г. и белорусские униаты воссоединились с Русской Православной Церковью, создал исключительно важные конфессиональные и социокультурные предпосылки для подрыва польского доминирования в культурной и церковной сферах. На белорусских землях стала быстро и органично формироваться местная православная интеллигенция, бросившая вскоре интеллектуальный вызов традиционно доминировавшей здесь польско-католической интеллигенции.
Сила и влияние тесно связанной с народом белорусской православной интеллигенции, представленной прежде всего духовенством, ярко проявились в ходе польского восстания 1863-1864 гг., когда белорусское православное духовенство и крестьянство решительно поддержали не польских шляхетских повстанцев, а русское правительство и русскую армию. Показательно, что среди православных белорусов не нашли никакого отклика неоднократные попытки идеологов польского восстания апеллировать к унии как к исконно «белорусской вере» и к необходимости её возрождения. Воссоединившиеся с Русской Православной Церковью в 1839 г. белорусские народные массы вопреки террору польских повстанцев остались верны Православию.
В этой связи нельзя не согласиться с мнением известного белорусского церковного историка А. Романчука о том, что Полоцкий церковный собор 1839 г. и его итоги в решающей степени предопределили полный провал польского восстания 1863 г., лишив его широкой социальной базы в лице белорусских крестьянских масс, не откликнувшихся на польско-католическую пропаганду.
Важным интеллектуальным продуктом, окончательно оформившимся в результате деятельности белорусской православной интеллигенции, стала идеология западнорусизма, которая по ряду принципиальных вопросов выступила в роли идейного и историософского антипода идеологии краёвости, являвшейся, в сущности, местной разновидностью польской идентичности католической аристократии и шляхты Северо-Западного края Российской империи.
Если польская идеология краёвости апеллировала к эпохе Речи Посполитой, возникшей в результате Люблинской унии 1569 г., и подчёркивала общую государственную традицию и государственное единство Польши и исторической Литвы, то идеология западнорусизма актуализировала значительно более древний и более масштабный историко-культурный контекст, обращаясь к эпохе Древней Руси, органичной составной частью которой являлись белорусские земли. Исключительно важным компонентом идеологии западнорусизма был церковный фактор – представители западнорусизма постоянно подчёркивали, что свет христианской веры пришёл на белорусские земли в результате крещения Древней Руси святым равноапостольным князем Владимиром в 988-989 гг., при этом Полоцкая православная епархия была создана уже в 992 г., став, таким образом, древнейшей во всей Северо-Западной Руси.
Пристальное внимание к данному сюжету со стороны представителей западнорусизма было обусловлено постоянной полемикой с римско-католической и униатской пропагандой, которая всячески замалчивала изначально православный характер Белой Руси, с помощью изощрённых манипуляций упорно навязывая населению откровенно ложные нарративы о принадлежности данного региона к римско-католической церкви и об униатстве как «национальной» религии белорусов. Следует признать, что данная пропаганда имела определённые успехи – и в настоящее время среди части белорусской гуманитарной интеллигенции сохраняется совершенно ложное романтическое представление об унии как об «исконной вере» белорусов, что бесконечно далеко от исторических реалий.
Важнейшей составной частью идеологии западнорусизма был тезис о единстве происхождения и цивилизационной общности великороссов, малороссов и белорусов. Исходя из этого, представители западнорусизма отстаивали и активно популяризировали идею существования триединого русского народа, органичными составными частями которого являются великороссы, малороссы и белорусы; при этом самым главным объединяющим критерием являлась не только общность происхождения, языка и культуры, но и православная вера. Некоторые видные представители западнорусизма подчёркивали особую этнокультурную близость белорусов и великороссов, констатируя что «белорусское племя так близко к великорусскому, что никакой сепаратизм не может в нём иметь силы» (Коялович 2006: 23)[3].
Государственное единство всех трёх ветвей триединого русского народа в рамках Российской империи трактовалось как совершенно органичное, закономерное и естественное явление; разделы Речи Посполитой и вхождение белорусских земель в состав Российской империи интерпретировалось идеологами западнорусизма как торжество исторической справедливости, положившей конец многовековой польско-католической экспансии на православный Восток. Подобная интерпретации исторического прошлого белорусских земель делала представителей западнорусизма прямыми антагонистами идеологии краёвости, представители которой расценивали разделы Речи Посполитой прямо противоположным образом.
Ёмкую и точную оценку положения Западной Руси в составе Польши дал один из ведущих идеологов западнорусизма, известный историк и профессор Петербургской Духовной академии, уроженец Гродненщины М.И. Коялович, который характеризовал положение западнорусских земель под властью польского государства как «печальное и бедственное», указывая в качестве главных виновников подобного состояния дел «польское латинство» и «польское шляхетство».
По словам М.И. Кояловича, «латинство создало ужасы рыцарских орденов Ливонского и Прусского, оно вызвало правительство литовское на уничтожение и преследование православных, двинуло в Западную Россию всемирных смутотворцев и развратителей – иезуитов и ввело самое двуличное и неустойчивое вероисповедание – Западнорусскую церковную унию, через которую Польша больше всего перетянула к себе образованных западноруссов, больше всего измучила народ и больше всего унизила его» (Коялович 2006: 13)[4].
При этом, однако, ведущий представитель западнорусизма, известный историк М.И. Коялович исходил из необходимости учитывать и уважать исторически сформировавшиеся местные особенности Белой Руси и не пытаться превращать белорусского крестьянина в «великорусского мужика» (Борисёнок 2013: 48)[5]. По сути, западнорусизм являлся местной разновидностью официальной в Российской империи идеологии, утверждавшей существование триединого русского народа в лице великороссов, малороссов и белорусов; при этом представители западнорусизма предсказуемо уделяли основное внимание именно Западной Руси и внесли колоссальный вклад в изучение истории, языка и этнографии белорусских земель.
Показательно, что среди наиболее видных представителей и идеологов западнорусизма был ряд авторитетных учёных – уроженцев белорусских земель. Помимо известного историка профессора Петербургской Духовной академии М.О. Кояловича к числу наиболее известных представителей западнорусизма относился видный филолог и этнограф академик Е.Ф. Карский, автор фундаментального трёхтомного исследования «Белорусы», заслуженно считающийся одним из основателей современной белорусистики. По словам Ю.А. Борисёнка, «белорусскую нацию и язык в самом начале ХХ века спасли 500 рублей, выделенные князем Петром Дмитриевичем Святополк-Мирским, будущим министром внутренних дел, а в ту пору виленским, ковенским и гродненским генерал-губернатором. Именно на эти деньги известный филолог и этнограф, 42-летний профессор Варшавского университета Евфимий Фёдорович Карский объехал в 1903 году белорусские земли, поставив себе крайне сложную задачу: «Определение этнографической границы белорусской народности и языка с соседними великорусскими и малорусскими племенами и наречиями, а также с народностями польской, литовской и латышской» (Борисёнок 2013: 91)[6].
Созданная Е.Ф. Карским на основе его масштабных изысканий «Этнографическая карта», достаточно точно отражавшая границы распространения «белорусского наречия», стала впоследствии серьёзным аргументом в пользу существования белорусов как особой социокультурной и языковой общности. Впоследствии к «Этнографической карте» Карского часто обращались разные политики для определения границ Белоруссии. Таким образом, именно учёные – представители западнорусизма заложили прочный научный фундамент современной белорусистики.
Что касается непосредственных практических результатов деятельности представителей западнорусизма, то, по справедливому мнению Ю.А. Борисёнка, они обеспечили «объективные и информативные исследования народной культуры», которые впоследствии использовались в конкретных целях – как образовательных, так и политических. В частности, идеи белорусского регионализма и его отличий от соседних славянских народов в определённой степени подготовили базу для политического белорусского движения в начале ХХ века (Борисёнок 2013: 48)[7].
При этом идея «двуязычной школы для белорусских детей, в которой бы начальные знания давались бы на понятном им наречии, а более сложные – по-русски, стала основой школьной политики уже в советское время (Короткова 2019: 28)[8].
К началу ХХ века именно идеи западнорусизма являлись доминирующими и полностью определяли идейный облик коренного восточнославянского населения белорусско-литовских губерний. По словам известного белорусского историка А. Лавриновича, «в общественно-политической жизни Беларуси начала ХХ века важную роль играли организации, стоявшие на позициях западнорусизма, идеологической доктрины, рассматривавшей белорусов в качестве части единого большого русского народа и приравнивавшей белорусский язык к наречию русского. Разделяя общие положения данной доктрины, каждая организация в то же время имела оригинальные подходы к определению прошлого, современности и будущей судьбы белорусского народа. Часть западнорусов разделяла общеполитические установки крайне правых и умеренно-правых партий (Союза русского народа, Всероссийского национального союза и др.), часть занимала позиции, близкие партиям либеральным и либерально-консервативным (Конституционно-демократической партии, «Союза 17 октября»)» (Лавринович 2012: 220)[9].
К наиболее видным представителям западнорусского движения относились Общество и журнал «Крестьянин», «Белорусское общество», «Союз белорусской демократии», а также многочисленные периодические издания на территории белорусских губерний, выступавшие с позиций западнорусизма. Несмотря на имевшиеся разногласия и противоречия в узкополитических вопросах, представителей разных течений в рамках западнорусизма объединяло главное – основополагающий тезис о цивилизационном единстве всех ветвей триединого русского народа, составной частью которого были и белорусы (Лавринович 2012: 221-223)[10].
[1] Савченко В.Н. Восточнославянско-польское пограничье 1918-1921. Этносоциальная ситуация и государственно-политическое размежевание. Москва: Институт славяноведения и балканистики, 1995. С. 17.
[2] Там же.
[3] Коялович М.И. Чтения по истории Западной России. Минск: Беларуская Энцыклапедыя, 2006. С. 23.
[4] Там же. С. 13.
[5] Борисёнок Ю.А. На крутых поворотах белорусской истории. Общество и государство между Польшей и Россией в первой половине ХХ в. Москва: Родина, 2013. С. 48.
[6] Там же. С. 91.
[7] Там же. С. 48.
[8] Короткова Д. Белорусские земли в советско-польских отношениях. Москва: Центрполиграф, 2019. С. 28.
[9] Лавринович Д.С. Эволюция стратегии и тактики западнорусских либеральных организаций в 1905-1917 гг. // Русский Сборник. Исследования по истории России. Том XII. Москва: Регнум, 2012. С. 220.
[10] Там же. С. 221-223.
