Самый малый славянский народ – лужицкие сербы, проживающие в федеральных землях Саксония и Бранденбург на юго-востоке современной ФРГ, являются единственными уцелевшими до настоящего времени потомками некогда многочисленных полабских славян, занимавших в эпоху Средневековья значительную часть территории восточной и центральной Германии. О славянских обитателях обширной области от низовьев Эльбы до Лейпцига и северо-восточной Баварии сейчас напоминает лишь славянская этимология местных топонимов и гидронимов. Названия таких немецких городов, как Лейпциг (Липск), Дрезден (Дрежджаны), Бранденбург (Бранибор), Плауэн (Плавно), Пирна (Перна), Гера (Гора), Цоссен (Сосны) и других имеют славянское происхождение. Путешествия по данным землям и изучение следов исчезнувшего славянского этнокультурного сегмента их средневековой истории было важным источником патриотического вдохновения для многих славянских деятелей, особенно из соседней Чехии[1]. Историческая судьба славянской Лужицы воспринималась многими чешскими учёными, политиками и публицистами как своего рода предостережение и негативный пример, из которого необходимо извлекать надлежащие исторические уроки[2]. После образования независимой Чехословакии первый чехословацкий президент Т.Г. Масарик в своих мемуарах призывал чешского читателя «не забывать о том, что в средневековье славяне занимали обширную область вплоть до Заале и северной Эльбы…»[3]. Для того чтобы избежать их печальной судьбы Масарик считал необходимым «настойчиво стремиться к увеличению нашей внутренней силы»[4].
Лишь южная ветвь полабских славян – лужицкие сербы – сумели сохранить славянский язык и самосознание до настоящего времени. Самую большую угрозу существованию лужицких сербов как самобытного славянского этноса за всю их историю представляла политика нацистской Германии, идеологи которой трактовали большинство лужицких сербов как славянизированных германцев и проводили политику их тотальной германизации. При этом «расово неполноценная», с точки зрения нацистских властей, часть лужицких сербов подлежала депортации или уничтожению.
Только победа СССР над нацистской Германией в 1945 г. спасла лужицких сербов от перспективы неминуемого исчезновения с этнокультурной карты Европы и создала условия не только для их сохранения, но и успешного развития как самобытного славянского народа. Во время ГДР численность лужицких сербов обычно определялась в 100 тыс. человек. По уточненным после 1989 г. данным, количество тех, кто относил себя к серболужицкой национальности, составляло в то время около 67 тыс. человек. Число владеющих серболужицким языком было при этом существенно ниже, не превышая 59 тыс. человек[5].
***
Приход национал-социалистов к власти в Германии резко ухудшил положение лужицких сербов, проживавших на территории Саксонии и Пруссии. Сразу после прихода к власти НСДАП начались открытые репрессии против серболужицких активистов, многие из которых были арестованы; при этом главный удар пришелся на тех серболужицких деятелей, которые поддерживали связи со славянскими странами. Террор против лужицких сербов вызвал бурю возмущения в славянских государствах. Наиболее активно акции в поддержку лужицких сербов проходили в соседней Чехословакии, где существовало мощное и влиятельное пролужицкое движение. Чехословацкая пресса, политические партии и общественные организации выражали солидарность с сербами-лужичанами. Во многих городах и сёлах состоялись «лужицкие вечера», где принимались резолюции протеста против дискриминации славянского населения Лужицы, многие из которых были направлены в Лигу Наций. Кульминацией предпринятых в ЧСР акций протеста стала тридцатитысячная демонстрация, состоявшаяся 5 июля 1933 г. недалеко от г. МниховоГрадиште в Северной Чехии. Акции протеста в славянских странах стали одной из причин, побудивших германские власти на некоторое время смягчить свою политику в отношении лужицких сербов, сделав её более гибкой. Цель властей заключалась в том, чтобы путём частичных компромиссов добиться лояльности к режиму со стороны самой влиятельной серболужицкой организации – «Домовины» и тем самым превратить её из органа, отстаивающего национальные интересы лужичан, в орудие германизации славянского населения Лужицы.
В свою очередь, в серболужицком национальном движении появилось новое течение, представители которого нашли возможность использовать некоторые положения идеологии немецкого национал-социализма в интересах лужицких сербов, что позволило им в течение нескольких лет довольно эффективно отстаивать национальные права сербов-лужичан. Так, проповедь «почвенничества» и акценты на крови и почве, звучавшие из уст идеологов немецкого национал-социализма, а также принцип «вождизма» истолковывались новыми лидерами серболужицкого движения в выгодном для сербов-лужичан смысле. Новая ориентация серболужицких лидеров сопровождалась потерей влияния чехофильски настроенной интеллигенции и разрывом с пролужицкими движениями в соседних славянских странах. Однако компромисс между новыми руководителями серболужицкого движения, вставшими во главе «Домовины», и антиславянски настроенными идеологами немецкого национал-социализма был временным и противоестественным явлением. Весной 1937 г. после окончательного отказа руководства «Домовины» принять предложенный нацистскими властями вариант устава, провозглашавший лужицких сербов «немцами, говорящими по-вендски», все серболужицкие общества, включая «Домовину», были запрещены. Любая серболужицкая национальная деятельность была объявлена антигосударственной. К концу 1930-х гг. были закрыты почти все серболужицкие печатные издания. Использование серболужицкого языка было резко ограничено; он практически исчез из общественной жизни и использовался лишь в нескольких костёлах в католической части саксонской Лужицы, где сохранилась традиция церковных служб на серболужицком языке[6]. Власти нацистской Германии проводили последовательную политику полной германизации коренного славянского населения Лужицы. Были изменены те географические названия и наименования населённых пунктов на территории Лужицы, которые имели славянское происхождение. Цель широкомасштабной кампании по изменению традиционных географических названий на «истинно немецкие» заключалась в том, чтобы вытравить из памяти населения любые ассоциации, напоминавшие об изначально славянском облике Верхней и Нижней Лужицы.
Одним из наиболее болезненных элементов политики ассимиляции была высылка серболужицкой интеллигенции, прежде всего духовенства и учителей, являвшихся основными носителями национального самосознания, за пределы Лужицы в чисто немецкие области. В свою очередь, места серболужицких учителей занимали приезжие учителя-немцы, выступавшие в роли орудия ускоренной германизации. В ведомстве Г. Гиммлера разрабатывались планы последующего переселения всех сербов-лужичан на территорию Эльзаса в качестве решающей меры, направленной на окончательную германизацию лужицких сербов.
Только полный разгром нацистской Германии Советским Союзом избавил лужицких сербов от угрозы окончательного уничтожения. Освобождение Лужицы началось 16 апреля 1945 г., когда армии Первого Украинского фронта под командованием маршала И.С.Конева совместно с подразделениями Второй армии Войска Польского вступили на земли, населённые лужицкими сербами. Поражение нацистской Германии и приход Красной армии были восприняты сербами-лужичанами как освобождение. Многочисленные надписи на русском языке «В этом доме живут славяне – лужицкие сербы» на домах сербов-лужичан были призваны обратить внимание наступавшей Красной армии на славянскую принадлежность коренного населения Лужицы. С разгромом Германии быстро возродилось серболужицкое национальное движение, сразу поставившее вопрос о будущем политическом устройстве земель, населённых лужицкими сербами.
С самого начала серболужицкие национальные деятели выступили за радикальное изменение государственно-правового статуса лужицких земель, выдвинув план их отделения от Германии и связывая политическое будущее Лужицы с соседней Чехословакией. То обстоятельство, что именно Красная армия заняла территорию Лужицы, вначале было источником особого энтузиазма среди серболужицких политиков и их сторонников в Чехословакии, считавших, что тем самым «Лужица впервые в своей истории оказалась под охраной великого славянского союзника»[7]. C чехословацкой стороны радикальные планы серболужицких политиков поддерживало возобновившее свою деятельность Общество друзей Лужицы, а также некоторые высокопоставленные государственные деятели Чехословакии. В мае и в летние месяцы 1945 г. казалось, что сложившаяся ситуация является максимально благоприятной для реализации подобных замыслов[8].
9 мая 1945 г. в Праге был образован Серболужицкий Национальный комитет (позже Серболужицкий Земский Национальный комитет, СЗНК), во главе которого встал католический священник Ян Цыж, в мае 1945 г. освобождённый из концлагеря Дахау. В своём обращении, направленном 9 мая 1945 г. правительству Чехословакии, Ян Цыж эмоционально писал, что сербам-лужичанам «остаётся единственная альтернатива – либо жить вечно в составе Чехословацкой республики, либо погибнуть навеки в море германства…»[9]. Я. Цыж просил чехословацкое руководство изложить лужицкий вопрос на предстоящей мирной конференции и взять под своё покровительство интересы лужицких сербов. Уже 10 мая 1945 г. в г. Будишин (нем. Баутцен) на территории Верхней Лужицы возобновила свою деятельность основная национальная организация лужицких сербов «Домовина», запрещённая властями нацистской Германии в 1937 году. Спустя два дня, 12 мая 1945 г. руководство «Домовины» через газету «Правда» направило обращение Сталину, в котором призвало его «предоставить помощь и охрану самому малому славянскому народу и освободить его от рабства, в котором он находился столетия». Указав на постоянную борьбу сербов-лужичан с германцами и их трёхсотлетнее пребывание в составе Чехии, руководители «Домовины» призвали Сталина «присоединить наши Лужицы к Чехословацкой республике в качестве национальной автономной единицы, поскольку они принадлежали к чешским землям столетия и поскольку у чехов наши политические, культурные, экономические и социальные права были бы гарантированы лучше всего»[10].
Общая позиция СЗНК и «Домовины» нашла свое выражение в меморандуме СЗНК от 1 июня 1945 г. Содержание этого документа было удачно отражено в его названии: «Меморандум лужицких сербов – славянского народа в Германии, который требует освобождения и присоединения к Чехословакии». Меморандум не только выдвигал официальную просьбу о выделении всех лужицких земель в единую административную единицу и их последующем присоединении к Чехословакии, но и определял основные черты правового статуса Лужицы в составе Чехословакии. Предполагалась «как можно более тесная связь» Лужицы с Чехословакией, занятие территории Лужицы чехословацкими войсками, введение единого законодательства, административного управления и общей финансовой системы. Вместе с тем, авторы меморандума считали, что отношения Лужицы и Чехословакии должны были учитывать местное своеобразие и строиться в виде «земского устройства по примеру Моравии и Силезии с некоторыми исключениями, касающимися культурной автономии»[11]. Кроме того, меморандум призывал открыть в Лужице школы с серболужицким языком обучения, разрешить лужицким сербам политическую деятельность и создание серболужицких национальных комитетов по образцу Чехословакии, а также издание периодики и литературы на серболужицком языке.
Реакция на многочисленные обращения лужицких сербов была различной. СССР хранил молчание, некоторые представители чехословацкого руководства, в основном заместитель главы правительства Чехословакии Йозеф Давид, выступали с устной поддержкой серболужицких политиков и обещаниями. Реальную помощь в реализации радикальных планов серболужицких политиков оказывали славянские романтики из Общества друзей Лужицы. По их инициативе организовывались массовые пропагандистские кампании в защиту лужицких сербов. Самая массовая демонстрация в поддержку требований лужицких сербов, в которой приняло участие около 100 тысяч человек, состоялась 24 июля 1945 г. на Староместской площади в центре Праге. На этой манифестации выступили представители лужицких сербов и чехословацкой общественности, которые однозначно высказались в поддержку серболужицких требований. Благодаря поддержке Общества друзей Лужицы была создана серболужицкая гимназия и типография в Северной Чехии, а также организовано регулярное вещание пражского радио на серболужицком языке, в передачах которого участвовали лужицкие сербы – сторонники СЗНК.
Практический интерес к планам присоединения Лужицы к ЧСР проявило чехословацкое министерство обороны. Так, 13 июня 1945 г. состоялась встреча представителя министерства обороны генерала Рессела с руководителями СЗНК и Общества друзей Лужицы. По итогам встречи представитель МО отмечал в своём донесении, что с военной точки зрения присоединение Лужицы в её исторических границах является нереализуемым, а в этнографических границах – проблематичным[12]. По мнению чехословацкого генерала, в интересах эффективной обороны новых границ следовало также отказаться от присоединения нижнелужицкого Хотебуса (Котбуса), выступавшего далеко на север. В то же время Рессел считал, что с военной точки зрения наряду с Лужицей необходимо присоединение соседних областей – Житавы (Циттау) с городами Циттау, Лебау и Гёрлиц и Пирны к юго-востоку от Дрездена. Принимавшие участие во встрече лужицкие сербы были вынуждены согласиться с доводами Рессела и допустить, что их территориальные требования нереализуемы в полном объёме[13]. Впрочем, никакого продолжения подобная инициатива не получила.
Несмотря на словесную поддержку позиции СЗНК и Общества друзей Лужицы, чехословацкое руководство в действительности скептически относилось к перспективе присоединения Лужицы. Протокол заседания правительственной комиссии по вопросу о границах, состоявшегося 20 июня 1945 г., свидетельствует, что комиссия высказалась за присоединение к Чехословакии области Ратиборжска, Кладска и Глучинска, вошедших к тому времени в состав Польши, но против присоединения Лужицы. В то же время, комиссия выступила за присоединение некоторых приграничных немецких областей, в том числе г.Житавы (Циттау), аргументируя это в основном экономическими соображениями[14].
Словесная поддержка славянского населения Лужицы властями Чехословакии имела мало общего с их практическими шагами, которые объективно вели к ухудшению положения лужицких сербов. Так, чехословацкое руководство предпринимало энергичные попытки любой ценой ускорить процесс выселения судетских немцев в советскую оккупационную зону, в том числе и на территорию Лужицы, что увеличивало количество озлобленного и антиславянски настроенного немецкого населения в Лужице, вело к многочисленным эксцессам и резко осложняло положение лужицких сербов. Командир советского гарнизона в г. Циттау уже в июле 1945 г. выражал удивление той лихорадочной спешкой, с которой чехословацкие власти стремились избавиться от судетских немцев[15]. По свидетельствам самих лужицких сербов и представителей Общества друзей Лужицы, летом 1945 г. Лужица стала перекрёстком, по которому возвращались домой поляки, украинцы и русские, угнанные на работы в Германию, и куда прибывали немецкие беженцы из Силезии и Судет. Отмечались многочисленные случаи грабежей и насилия, а также мародёрства со стороны занявшей Гёрлиц польской армии. «Слабые советские гарнизоны не в состоянии навести порядок, поскольку, например, в Будишине командир гарнизона имеет в своём распоряжении лишь 100 солдат, – сообщал в июле 1945 г. один из активистов Общества друзей Лужицы. – Этот хаос, угрожающий безопасности местного населения, вызвал большое разочарование у сербов-лужичан, которые вначале приветствовали Красную армию как освободительницу…»[16]. Руководители СЗНК и члены Общества друзей Лужицы использовали тяжёлое внутреннее положение в Лужице как дополнительный аргумент для обоснования необходимости её присоединения к Чехословакии. Между тем массовое выселение немцев на территорию Лужицы, ставшее одной из главных причин резкого ухудшения положения лужицких сербов, продолжалось по инициативе чехословацких и польских властей, на словах выступавших в защиту славянского населения Лужицы. Славянская риторика руководства Чехословакии была во многом данью общественному мнению, которое переживало в то время пик прославянских и антинемецких настроений. Так, МИД Чехословакии получал в 1945–1946 гг. многочисленные обращения от общественных организаций и национальных комитетов ряда чешских городов, в которых наряду с требованием установления «справедливых границ» послевоенной Чехословакии содержалось требование поддержки СЗНК и предоставления политической независимости лужицким сербам[17].
Вопреки изначально завышенным ожиданиям серболужицких политиков, Потсдамская конференция полностью проигнорировала их требования. Однако советская военная администрация дала разрешение СЗНК на переезд из Праги в Будишин, чего серболужицкие лидеры добивались с мая 1945 г. Активная политическая деятельность серболужицких лидеров побудила советскую военную администрацию в Германии (СВАГ) вплотную заняться серболужицким вопросом. В сентябре советские офицеры из дрезденской и будишинской комендатур посетили СЗНК в Будишине и ознакомились с материалами о его деятельности. С 27 октября по 5 ноября 1945 г. специальная комиссия СВАГ находилась в Лужице для более детального анализа лужицкого вопроса. Почти одновременно в Лужице побывал и представитель Всеславянского комитета из Москвы.
Общий результат знакомства советского командования с ситуацией в Лужице был неблагоприятным для лужицких сербов. Подводя итоги своей работы, комиссия констатировала, что главные требования лужицких сербов заключались в смещении немцев с руководящих должностей в местах компактного проживания сербов-лужичан, а также в замене советского оккупационного режима чехословацким. Противостояние между немцами и лужицкими сербами в Лужице вызывало озабоченность советской администрации, поскольку на руководящие посты были назначены лояльные СССР немецкие коммунисты или социал-демократы. С осени 1945 г. начинает постепенно проявляться тенденция ограничения серболужицкого национального движения со стороны советской администрации с одновременной переориентацией «Домовины» на решение внутриполитических проблем, что предполагало интеграцию в немецкую политическую систему[18]. В отличие от «Домовины», СЗНК категорически отрицал возможность какого-либо сотрудничества с немецкими политическими силами, считая это предательством. По этой причине между этими ведущими политическими центрами серболужицкого движения постепенно возникали противоречия.
Неудачи лидеров серболужицкого движения побудили их внести коррективы в отношения с Чехословакией, которую они первоначально считали главной опорой и гарантом достижения своих целей. Убедившись в отрицательном отношении советских властей к планам отделения Лужицы от Германии и ее присоединения к Чехословакии и не получив реальной помощи от официальной Праги, глава СЗНК Ян Цыж 2 декабря 1945 г. в письме руководителю СВАГ маршалу Г.К. Жукову поставил вопрос об образовании отдельного Лужицкого государства под протекторатом СССР и других славянских стран. Эта идея была изложена в новом меморандуме лужицких сербов от 7 января 1946 г., который вместо прежнего требования о присоединении к Чехословакии выдвигал требование создания независимого серболужицкого государства. Ответом советского руководства на развитие ситуации в Лужице стала директива номер 30/3 от 11 января 1946 г. главы 3 европейского отдела НКИД СССР А.Смирнова, направленная политическому советнику СВАГ В.Семёнову. Документ констатировал, что СССР не поддерживает требование отделения Лужицы от Германии и её присоединения к Чехословакии. В то же время в директиве указывалось на необходимость пропорционального представительства лужицких сербов в органах управления, введения преподавания серболужицкого языка в школах и возобновления деятельности серболужицких культурно-просветительских обществ[19].
Несмотря на явно негативное отношение советских властей к планам отделения Лужицы от Германии, СЗНК активно продолжал работу в этом направлении. 27 января 1946 г. в Будишине состоялся общелужицкий съезд, в работе которого приняло участие 800 делегатов с мест. Съезд избрал расширенный состав СЗНК и одобрил текст телеграммы Сталину и Жукову, в которой выражалась просьба поддержать стремление лужицких сербов к независимости. Стремясь добиться международной поддержки, СЗНК назначил своих представителей в Югославии, Чехословакии, Польше и Франции, которые развернули там активную пропагандистскую деятельность. Впрочем, каких-либо серьёзных международных последствий их деятельность не имела.
С 1946 г. поляризация в серболужицком национальном движении начала проявляться всё более явно. Руководство СЗНК продолжало настаивать на отделении Лужицы от Германии и отказывалось от диалога с немецкими политическими силами, что явно противоречило интересам советской военной администрации в Германии. «Домовина», напротив, демонстрировала большую гибкость и склонность к компромиссам, пользуясь растущей поддержкой советских органов. Нельзя не отметить, что лужицкие сербы подвергались все более сильному давлению со стороны органов местного самоуправления, которые возглавлялись немецкими коммунистами, поддерживаемыми советской администрацией. Давление немецкой администрации на серболужицких активистов резко усилилось с января 1946 г., когда советские оккупационные власти передали гражданское управление в Лужице представителям немецкого населения. Серболужицкие активисты нередко обвинялись в сепаратизме и подвергались репрессиям со стороны местных властей. Чешская пресса широко информировала о подобных случаях и периодически упрекала русских в «чрезмерной доброте» по отношению к немцам, констатируя, что они «и на побеждённого врага смотрят как на человека»[20].
Окончательное размежевание между СЗНК и «Домовиной» наступило осенью 1946 г., когда в ходе подготовки выборов в местные органы власти и в земельные ландтаги «Домовина» вступила в предвыборный блок, возглавляемый СЕПГ. СЗНК подверг позицию «Домовины» острой критике, указывая, что участие в немецких выборах означает отказ от идеи независимости. Попытки главы СЗНК Яна Цыжа сместить руководство «Домовины» оказались безрезультатными. Авторитет «Домовины» и её руководства в целом среди лужицких сербов оказался значительно выше авторитета СЗНК.
Чувствуя ослабление своих позиций в Лужице, СЗНК в середине 1947 г. принял решение о переезде в Прагу, а после прихода к власти в Чехословакии коммунистов в феврале 1948 г. был вынужден самораспуститься. Оставшись единственным выразителем национальных интересов лужицких сербов, «Домовина» вначале пыталась добиться создания серболужицкой автономии. Требование создания «Лужицкой автономной земли» в составе Германии было основным положением обращения «Домовины» к советской военной администрации в Германии 4 февраля 1947 г. Это требование лидеры «Домовины» намеревались изложить на предстоявшей конференции министров иностранных дел держав-победительниц в Москве. Поскольку власти СССР не дали согласия на приезд делегации «Домовины» в Москву, в марте 1947 г. «Домовина» обратилась к конференции с просьбой внести в мирный договор с Германией пункт о предоставлении Лужице независимости и провозглашении её нейтральным государством. Однако и на этот раз требования лужицких сербов были проигнорированы державами-победительницами.
В условиях растущего противостояния с Западом советские власти были заинтересованы в стабилизации ситуации в своей зоне оккупации и в повышении авторитета СЕПГ в Восточной Германии, что делало их противниками планов серболужицких радикалов. Скептическое отношение советского руководства к планам независимости или автономии Лужицы усилилось после организованной советской военной администрацией экстренной переписи серболужицкого населения в октябре 1946 года. В ходе переписи выяснилось, что общее число сербов-лужичан в Верхней и Нижней Лужице не превышает150 тыс. человек, что явно противоречило меморандуму СЗНК от 1 июня 1945 г., где численность лужицких сербов определялась в 500 тысяч человек. Кроме того, славянские соседи Лужицы – Чехословакия и Польша, несмотря на словесное сочувствие планам серболужицких политиков, в действительности преследовали прагматичную цель скорейшего выселения собственного немецкого меньшинства и не были заинтересованы в присоединении Лужицы, славянское население которой составляло там меньшинство. Более того, в ряде случаев «интересы лужицких сербов приносились в жертву практическим интересам чехословацкой политики. Одним из примеров этого является инициированное Прагой ускоренное выселение судетских немцев в советскую зону оккупации, что резко осложнило положение славянского населения Лужицы»[21]. В итоге лужицкие сербы оказались единственным славянским народом, пострадавшим от германизации уже после Второй мировой войны. По иронии судьбы, одной из основных причин дальнейшей германизации Лужицы стали судетские и силезские немцы, переселённые на лужицкие земли из соседних Польши и Чехословакии.
Не поддержав радикальных политических планов серболужицких политиков, советское руководство, тем не менее, в целом оказывало серьёзное покровительство лужицким сербам, которые, в отличие от большинства восточных немцев, в основном позитивно относились к СССР. Советская администрация стремилась назначать лиц серболужицкой национальности, лояльных новой власти, главами местных органов самоуправления. Один из руководителей «Домовины» доктор Ян Цыж (тезка и однофамилец лидера СЗНК Яна Цыжа) был назначен советским командованием старостой Будишина. Глава «Домовины» Павол Недо был назначен советником по вопросу образования северо-будишинского округа.
Колоссальное значение для славянского населения Лужицы имел активно поддержанный советской военной администрацией в Германии «Закон о защите прав серболужицкого населения», принятый саксонским ландтагом 23 марта 1948 г. Закон закреплял права лужицких сербов на свободное развитие своего языка и культуры при поддержке со стороны государства. В сфере образования закон предусматривал создание начальных и средних школ с серболужицким языком обучения. В местах совместного проживания немцев и лужицких сербов серболужицкий язык считался официальным языком наряду с немецким языком. По словам современного исследователя, «после 1945 г. лужицкие сербы оказались в совершенно новых реалиях. После столетий подчинения и ожесточённой борьбы за сохранение собственной культуры и идентичности, они стали равноправным партнёром по отношению к своим немецким соседям… Эпоха, открывшаяся после 1945 г., впервые за их тысячелетнюю историю принесла лужицким сербам гарантии в области развития их языка и культуры…»[22].
***
Образование 7 октября 1949 г. ГДР сопровождалось всё более тесным сотрудничеством «Домовины» с органами власти. В качестве коллективного члена «Домовина» вошла в организованный СЕПГ Народный фронт. В декабре 1950 г. под давлением руководства СЕПГ был вынужден оставить свой пост многолетний руководитель «Домовины» П. Недо, которого сменил коммунист К. Кренц, лужицкий серб по происхождению. Из выразительницы интересов серболужицкого населения «Домовина» всё больше превращалась в придаток СЕПГ и дополнительный проводник её влияния среди лужицких сербов. Административная реформа, проведённая в ГДР в 1952 г., когда 5 восточногерманских земель были поделены на 14 округов и лужицкие земли вновь оказались разделёнными, на этот раз между округами Дрезден и Котбус, не встретила какой-либо оппозиции со стороны руководства «Домовины». Всеохватывающий партийный контроль над общественной и культурной жизнью сербов-лужичан, а также жёсткая цензура были отличительной чертой 1950 и 1960-х годов.
Весьма противоречивые последствия для местного серболужицкого населения имела программа индустриализации Средней и Нижней Лужицы, которая привела к массовой миграции немецкого населения на лужицкие земли и, как следствие, к дальнейшему изменению этнического баланса населения в пользу немцев в первую очередь в округе Котбус. Весьма болезненным для сербов-лужичан было ускоренное развитие угольной промышленности в юго-восточной части ГДР, повлёкшее исчезновение десятков серболужицких деревень. С протестом против уничтожения серболужицкой культурной области развивавшейся угледобывающей промышленностью в середине 1980-х гг. выступила серболужицкая интеллигенция во главе с писателем Ю. Кохом. Оппозиционно настроенные серболужицкие студенты пытались выпускать собственный независимый журнал, который, однако, вскоре был запрещён «Домовиной» по требованию ЦК СЕПГ[23].
Тем не менее, именно со стороны властей ГДР лужицкие сербы получили такую поддержку для развития своего языка и культуры, какой до этого они никогда не имели за все время своего более чем тысячелетнего пребывания в составе различных германских государств. Благодаря мощной государственной поддержке в ГДР была создана солидная научная и организационная инфраструктура, удовлетворявшая национально-культурные потребности сербов-лужичан и препятствовавшая их ускоренной ассимиляции. Серболужицкое издательство, институт серболужицкого народоведения, серболужицкий народный театр и музей, система образования и средства массовой информации на верхне- и нижнелужицком языках, наконец, двуязычные надписи в местах компактного проживания лужицких сербов, – всё это существовало и успешно развивалось благодаря широкой государственной поддержке. Разумеется, покровительство лужицким сербам со стороны властей ГДР в известной степени носило пропагандистский характер и было призвано продемонстрировать успешное решение национального вопроса в «первом на немецкой земле государстве рабочих и крестьян».
Однако и в период существования ГДР давали о себе знать явные германизаторские тенденции. Так, хотя принятый в марте 1948 г. саксонским ландтагом «Закон об охране прав серболужицкого населения» предусматривал создание школ с серболужицким языком преподавания и изучением немецкого как предмета, министр образования ГДР в 1952 г. издал циркуляр, во многом противоречивший данному закону. В соответствии с циркуляром, серболужицкие школы делились на две категории. В школах типа «А», которые создавались в местах численного преобладания лужицких сербов, обучение полностью велось на серболужицком языке. В школах типа «Б», создававшихся в местах совместного проживания немцев и лужицких сербов, обучение велось на немецком языке, а серболужицкий язык изучался только как предмет. По официальным данным, в 1958 г. только в десяти школах на территории Лужицы обучение велось на серболужицком языке. При этом в 101 школе серболужицкий язык изучался как предмет. Негативное влияние на развитие серболужицкого языка имело и постановление министерства образования ГДР от 2 ноября 1962 г., в соответствии с которым в школах типа «А» с пятого класса языком преподавания становился немецкий. Впрочем, нельзя отрицать во многом естественный характер продолжавшейся ассимиляции. Так, в результате другого постановления от 30 мая 1964 г., которое объявляло изучение серболужицкого языка необязательным, число учащихся, изучавших серболужицкий язык, быстро понизилось с 12 тыс. до 3 тыс. Тем не менее, несмотря на ряд негативных явлений и продолжавшуюся ассимиляцию, именно в рамках ГДР была создана солидная институциональная база, поддерживавшая развитие серболужицкой культуры и языка. В большой степени данная база сохраняет своё значение и в настоящее время, когда после объединения Германии степень государственной поддержки серболужицкого меньшинства со стороны государства существенно понизилась.
Таким образом, разгром нацистской Германии Красной армией в 1945 г., избавив лужицких сербов от угрозы неминуемого исчезновения, создал необходимые предпосылки для принятия беспрецедентного для лужицких сербов «Закона об охране прав серболужицкого населения», впервые за всю историю сербов-лужичан законодательно закреплявшего поддержку государства в развитии серболужицкого языка и культуры. Все это означало существенное повышение статуса лужицких сербов в рамках ГДР, где они получили наиболее благоприятные условия для своего национально-культурного развития за всю свою историю. Оценивая итоги серболужицкого национального движения после разгрома нацистской Германии в 1945 г., современный серболужицкий историк Эдмунд Пех приходит к выводу о том, что «был выбран, пожалуй, единственный реалистичный путь – оставить лужицких сербов в рамках немецкой государственности, но с законодательными гарантиями прав этнического меньшинства»[24]. Заслуга в реализации этого «единственного реалистичного пути» принадлежала руководству СССР и советской администрации в Германии. В сложных послевоенных условиях они смогли трезво и объективно оценить ситуацию и выработать в целом адекватную политику, потребовавшую как воздействия на немецкую сторону, где имели место рецидивы нацизма и антиславянских настроений, так и на славянских энтузиастов с их потенциально опасными прожектами, проникнутыми идеями славянского этноцентризма.
[1]Kuba L. Čtení o Polabských Slovanech. Praha: Společnost přátel Lužíce, 2012.
[2]Černý M. Josef Páta mezi Lužicí a Bulharskem // Pražské sorabistické studie. Česko-lužická historie. Číslo 3. Praha, 2013. S. 16-17.
[3]Masaryk T.G. Světová revoluce. Za války a ve válce 1914-1918. Praha, 1925. S. 511.
[4] Ibidem.
[5]Ela L. Zwěsćowanje nałožowanje rěče // Rozhlad. 1991. № 41. Budyšin. S.242-243.
[6]Malink J. Z politycznej i kulturalnej historii Łużyczan // Łużyczanie. Słowiański naród w Niemczech. Warszawa, 1994. S.23.
[7]Zmeškal V. O svobodu Lužice // Svobodné noviny. Praha. 1945. 19 června.
[8]Pałys P. Państwa słowiańskie wobec Łużyc w latach 1945-1948. Opole, 2014. S. 7.
[9]Za svobodu Lužických Srbů. Sbírka dokumentů z května – června 1945. Praha, 1945. Číslo 26, I. S.6-7.
[10] Там же. S.13.
[11]Там же. S.18.
[12]Vojenský Historický Archiv (VHA). Fond Hlavní štab – 1.oddělení 1945, č.j.12362. Karton 27.
[13] Там же.
[14] Archiv Ministerstva Zahraničních Věcí (AMZV). Fond Generální Sekretariát (GS). Karton 84.
[15] VHA. Fond Hlavní štab – 1.oddělení 1945, č.j.1616. Karton 23.
[16] AMZV. Fond Generální Sekretariát (GS). Karton 84.
[17] Там же.
[18]Pronjewič A. Stejišćo ZSSR při rozrisanju serbskeho narodneho prašenja po 2.swětowej wojnje// Rozhlad. 1995.Č. 7-8.S.273.
[19]Ibid. S.275.
[20] Lužickosrbský Věstník. 1946. Ročník XXI. Č.9-10. S.83.
[21]Шевченко К.В. Лужицкий вопрос и Чехословакия 1945–1948. М., 2004. С. 280.
[22]Derlatka T. Literárněvědné dílo českých sorabistů a jeho ideologické přehodnocování lužickosrbskou literární vědou po roce 1945 // Pražské sorabistické studie. Česko-lužická historie. Číslo 3. Praha, 2013. S. 73-74.
[23]MalinkJ. Op. cit. S.24-25.
[24]Pech E. Die Sorbenpolitik der DDR 1949-1970. Anspruch und Wirklichkeit. Budyšin, 1999. S. 11.
