Идея «поликонфессиональности народа» – отсутствия у народа религиозно-духовного сердца – является деструктивной вообще. На практике она воплощается не в мире и дружбе процветающих конфессий, а в секуляризации государства, государственной политики и самого народа (по принципу «так не доставайся ты никому»). Под предлогом «равенства религий» перед лицом «единой политической нации» происходит умаление, оскопление, ослабление всех религий – прежде всего, главной народообразующей религии, но и прочих традиционных, – и самой религиозности населения, опуская его дух, принципы и поведенческие мотивы (иерархию ценностей), – как и произошло в СССР, а до этого – в «просвещенной» Европе в рамках Вестфальской системы.
«Поликонфессиональность народа» открывает врата для воцарения в нём квазирелигии атеизма, материализма и потребительства – как и деидеологизация народа ведет к торжеству идеологии либерализма и глобализма. А поскольку религиозность встроена в человеческую душу, то в «поликонфессиональном обществе» расцветают всевозможные секты и оккультные кружки (так и было на закате СССР). При этом в пострелигиозной Европе никакой мир не наступил, враждебность приняла новые, еще более жестокие формы и стала выливаться в разрушительные революции и варварские войны: ибо снижение религиозности народа не «защищает» людей и государства от фанатизма, а замещает религиозную духовность всевозможными разрушительными ее суррогатами, неизменно уничтожая нравственность, рождая ультрафанатизмы. Да и сам жестокий фанатизм католицизма «крестовых походов» и инквизиции, радикального ислама (плода британских и иудейских спецслужб) и англосаксонского расистского протестантизма коренится в снижении внутри самих конфессий собственно религиозной духовности и замещении её секулярными эрзацами. Наконец, на место истинной или хотя бы традиционной религиозности при её «поликонфессионально-толерантном» ограничении неизменно приходит национализм (религия коллективного самопоклонения) с его слепой и гордой жестокостью. Потому-то Святая Церковь и учит, что без религии народ – население, а «без Бога нация – толпа, объединенная пороком, или слепа, или глупа, иль, что еще страшней, – жестока».
Крайняя секуляризация, низкая религиозность белорусского народа, находящегося по этой причине, как и весь русский народ, в глубоком духовно-нравственном кризисе (с яркими демографическими проявлениями), является и главной причиной умственного брожения в плане его национального самоопределения. Несмотря на это, белорусский народ (а его составляют не только живущие на земле ныне, но и жившие и мыслившие 100, 200, 500 лет назад предки, продолжая принадлежать к нему в загробном мире), конечно, является и, более того, призван быть моноконфессиональным (хранящей святую и истинную Христову веру предков), рождённым из всенародного Крещения Руси в конце X века, – а не из какого ни буржуазного Модерна и его шляхетско-кресовского «адраджэнства» XIX века, усиленного не менее буржуазной большевистской революцией 1917-го и «беларусизацией» XX века.
Другие конфессии принадлежат диаспорам других народов. И это также никак не ущемляет право на их свободную вероисповедную жизнь: православная моноконфессиональность, основанная на Христовых заповедях любви и блаженства (в отличие от принципов иезуитов или секулярных идеологий либерализма, национализма и коммунизма), отнюдь не ведёт к некоему угнетению и уничижению иноверцев – причём вне зависимости от их численности – или к межконфессиональной вражде. Потому, в частности, в Российской Империи царил межконфессиональный мир – в отличие от тех же I и II Речи Посполитой с огромной долей иноверцев, называвшихся в ней диссидентами.
Как раз наоборот! Никакая не либерально-толерантная конфессионально-национальная политика, а именно значительное численное и политическое преобладание этнических православных белорусов (вместе с прочими русскими) и обеспечивал доселе мирный покой и отсутствие острого религиозного и национального противостояния в Беларуси.
Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на те же страны с преобладанием католических титульных наций – Прибалтику и Хорватию, где в сербских регионах, как в 1940-е, так и начиная с 1990-х, осуществляется не просто ущемление, а форменный геноцид на религиозно-национальной почве. И особенно – на соседнюю Украину, где власть была захвачена как раз представителями неправославных конфессиональных меньшинств – униатства, иудаизма, неоязычества, разных ветвей протестантизма и, наконец, раскольниками (близкими к униатам и неоязычникам), – которые откровенно и окормляли сам Евромайдан, «освящая» его ежедневными экуменическими ритуалами. Наконец, вспомним совсем недавний пример Западной Беларуси в составе Второй Речи Посполитой 1920-1930-х, к которой полностью возводит себя современная Польша в единстве всех ее заметных политических сил!
***
Завершая исследование вопроса, сделаем основные выводы о соотношении понятий «белорусы» и «русские» и соответствующем народном взаимоопределении. Белорусы являются частью большого русского народа, – духовно, культурно и политически образованного из восточнославянских племён всенародным принятием божественного Таинства Крещения и православной веры со всей христианской моралью, – и вкупе самобытной его частью, народом-ветвью единого русского древа, выросшей из него в условиях исторических обстоятельств. Такая народная двойственность достаточно хорошо выражается научными понятиями этноса и суперэтноса. И при этом самость (идентичность) и духовность (национальная идеология) белорусского народа коренится именно в указанном общерусском истоке, рождении единого древа (Крещением Руси), а не в указанных обстоятельствах ответвления (как правило, трагических и болезнетворных): монгольском нашествии, литовском завоевании, польско-литовских униях, насаждении униатства, самозваном хлопоманском «адраджэннi», масонско-богоборческой революции 1905-1917 гг. и «беларусизации» 1920-х.
Являясь самобытной ветвью русского народа, белорусы с Белой Русью сообразуют и Русский мир как историческое духовно-цивилизационное восточнославянское пространство, в которое был привлечён ряд других народов или их представителей. И хотя доселе понятийное содержание Русского мира весьма слабо раскрыто церковными богословами и патриотическими светскими мыслителями (и во многом поэтому является предметом манипуляций и инсинуаций), сущность Русского мира заключается в Святой Руси – образе жизни народа, вкупе идеале и практическом руководстве по заветам Крещения Руси и сонма белорусских и всех русских святых. А именно: жизни по воле Божьей. Со всем великим святорусским наследием. Самисвятые являются столпами народа, его эталонными представителями, живым олицетворением той самой Святой Руси и её национальной идеологии: на их теоретическое наследие и живой пример необходимо равняться во всём устроении народной жизни.
Между прочим, белорусские святые дают истинное свидетельство и по самому рассматриваемому предмету: от преподобной Евфросинии Полоцкой, коя «великая российская дева» и «строительница Российския земли», и до блаженной Валентины Минской, получившей избранническое благословение от духовника «Союза русского народа», великого святого праведного Иоанна Кронштадского. Характерно, что, напротив, если мы возьмём любого даже дореволюционного идеолога «белорусского» (равно и украинского) национализма (с формулой «белорусы – нерусская европейская нация»), то мы не найдём там ни одного верующего (церковного) православного христианина, не говоря уже о святых подвижниках.
При этом сугубое призвание белорусского народа (белорусская национальная идея) заключается именно в его личном особенном вкладе в общерусское дело (или, что то же самое, в его своеобразном воплощений идеалов Святой Руси), но не в противопоставлении себя этому общерусскому делу, изобретении якобы «своего», «нерусско-беларуского» дела – в частности, тому, чтобы быть мостом между Русью и Западом (восточнославянской и западной цивилизациями, Православием и Католицизмом), посредником между ними, транзитной зоной, гибридом русских и западных начал, цивилизаций. Белая Русь – это не «либерально-общечеловеческий» мост между Западом и Востоком, а, собственно, часть христианского русского Востока. А с Западом её связывает только история 800-летней агрессии того против Руси со стремлением её захватить, поработить, полностью (до глубин духа) перестроить на свой западный лад.
Таковая «национальная идея» является для белорусов ложной и губительной, называясь и служа религиозным и политическим униатством, разновидностью украинства, за которыми под видом «моста» кроется коварная идея мягкой вестернизации и конечного янычарства с торговлей народными святынями и заветами святых предков: таковая и достигла на Украине своего апогея. На нынешнем историческом этапе эту сугубую миссию белорусского народа можно охарактеризовать как западнорусский форпост, «твердыня Русского мира и русская Вандея». И речь не только о военно-политическом противостоянии с Западом, но и об опыте воплощения ценностей Русского мира в общественном укладе: идеалом здесь было бы здоровое соревнование двух союзных русских государств в деле политического воплощения заветов Святой Руси с перенятием достижений и прорывов друг у друга (в частности, в духовно-нравственной сфере), и их синергийном единении. Исторический же вклад белорусов в Русский мир и так велик: религиозный, лингвистический, военный, политический, культурный, экономический.
В общем-то указанная правда лишь разворачивает позицию, неоднократно провозглашавшуюся президентом Лукашенко – как о русскости белорусов, так и об их принадлежности к Русскому миру, к единому Отечеству от Бреста до Владивостока. Проблема, однако в том, что, во-первых, многочисленные подробности этих постулатов не прояснены и вызывают ряд споров и пререканий, во-вторых, хлопоманско-большевистская идея «белорусы – не русские» внедрена в общественное сознание достаточно глубоко (как в Белоруссии, так и в России), в-третьих, с этой правдой принципиально не согласна определённая заметная часть общества, в том числе в элите, подвергшаяся воздействию разных идеологий Запада (либерализма, национализма, коммунизма). Западный супермаркет для них гораздо ближе, чем русский Крест. Как следствие, среди белорусов существует немалая доля тех, кто отрицает в себе русское начало, – от каприза «самостийности» и вплоть до янычарской психологии «выруси». И, увы, государственная гуманитарно-идеологическая политика едва ли нацелена на глубокое преодоление данного зла, а нередко ему и способствует: в частности, сдерживая усилия Церкви по возрождению святорусского самосознания белорусов. Что, несомненно, влечёт за собой углубление смуты в народной душе, гнев Божий и серьёзное вразумление, лишь предвестием которого был революционный 2020-й год.
Особенно сильно стихийная русофобия культивируется в среде молодёжи, ныне питающей свою душу главным образом через гад-же-ты, впитывая всевозможную ложь, мракобесие и веру в западную цивилизацию как потребительский рай и маяк для устроения жизни. Наконец, ещё раз отметим, в значительной мере белорусская историческая наука и образование (в частности, педагогическое), а также сфера культуры (в которой крепко утверждена парадигма, где «белорусская культура» – этот униатский синтез католического шляхетства и стихийного сельского язычества) сами по себе глубоко пропитаны кресовой (криптопольской) идеологией, да ещё со времён СССР достаточно жестко привязаны к «беларускамоўнай» литературно-языковой среде, созданной поляками Богушевичем с его союзниками (народовольцами-гомоновцами, нашанивцами, католической интеллигенцией, Тарашкевичем с его ультраполонизированной тарашкевицей). Таковые образуют собою мощный гуманитарный комплекс и атмосферу, пропитанные и автоматически пропитывающие белорусское общество духом русофобии – как духовно-культурной, так и политической. Недаром и значительная часть белорусских улиц и площадей названы в честь польских шляхтичей-революционеров и инородных «красных» революционеров (нередко в одном лице) – вкупе антирусских и антиправославных, – впечатывая их с их идентичностью в сознание населения. А вот улиц, названных в честь выдающихся православных белорусов, – даже святых! – мизерная доля.
Не стоит сомневаться, что усиленные попытки дерусизировать белорусов, противопоставить их (вместе с малороссами-украинцами) великороссам будут не прекращаться, а лишь усиливаться: как извне, так и изнутри (причём не только из Белоруссии, но и из России). Белорусский язык (представленный набором деревенских наречий, впервые досконально изученных академиком Е.Карским) вместо органического единства с русским койне будет ему противопоставляться. На место единой православной веры и Русской Православной Церкви как духовной собирательницы белорусского народа будут не мытьём так катаньем будут продвигаться западные суррогаты: униатство, неоязычество, «национальное» (европеизированное) автокефальное или раскольническое «православие», атеистический материализм, секулярный и гностический экуменизм. Здесь стоит заметить, что Православная Церковь, вера и нравственность белорусского народа и являются главной мишенью врага, а вопрос историко-национального самосознания – не целью, а лишь инструментом сей борьбы.
Ну и, конечно, всяческим нападкам будет подвергаться истинное учение о триедином русском народе и белорусах как его народной ветви. Супостата раздражают уже само-свидетельствующие смысловые именования белорусов (а так хотелось заменить на лицвинов!) и Белой Руси. Именно поэтому вся информационная машина беглых революционеров под бдительным надзором коллективного Сороса усиленно продвигает химерические термины «беларусы» и «беларуский» (а в западных языках, вплоть до уровня дипломатии, – бессмысленное Belarus и Byelorussia вместо традиционных White Russia, Weissrusland). Будь такая возможность, дети отца лжи (Ин. 8:44) умело бы далее трансформировали их до «бедарусов», «зеларусов» вплоть до упразднения русского корня в каких-нибудь «беларубах» или «белалитвинах». Потому-то они так яростно набрасываются и на имя Белоруссии, рабочее даже для всех хлопоманов-возрожденцев конца XIX – начала XX вв. Используется и то обстоятельство, что в самой России упорно не осуществляется возрождение исторического понятия великороссов и их отличения от «всех русских» (как и малороссов в целях их деукраинизации).
Однако, несомненно, правда победит. Вопрос – какую цену за это заплатит русский народ и его белорусская ветвь.
