Констатировав заметное оживление католического прозелитизма и связанной с ним полонизации белорусов после принятия Указа о веротерпимости в апреле 1905 г., Скрынченко с тревогой отмечал, что во многих местах коренные белорусы «начинают переходить в латинство, говорить по-польски и называть себя поляками». Остроту ситуации на белорусских землях в это время ярко отразило одно из писем в редакцию газеты «Минские Епархиальные Ведомости», автор которого выразил мысль о том, что без серьёзной работы по организации православной общественности «наш край рано или поздно станет католическим и польским» (Скрынченко 1908: 7)[1]. Особую тревогу православной общественности белорусских губерний в это время вызывало положение в области соседней Холмщины, где переход местного православного населения – бывших униатов – в католичество приобрёл неожиданные для многих массовые масштабы сразу после опубликования указа о веротерпимости в апреле 1905 года.
Проанализировав наиболее важные причины полонизации белорусов, Скрынченко пришёл к выводу о том, что «народ принимает католичество и польщизну а). по невежеству и темноте своей, или б). под гнётом экономических факторов, или же в). добровольно» (Скрынченко 1908: 9)[2]. Что касается народной темноты, то её очень искусно и эффективно, по мнению автора, использовало в своих интересах католическое духовенство. В частности, по словам Скрынченко, «иезуиты-ксендзы говорят, что белорусы – это бывшие поляки и что только Муравьёв заставил их быть православными, обратив костёлы в православные церкви и т.п. Такая ксендзовская проповедь имеет успех… Ксендзы даже позволяли себе говорить, что будто бы и сам царь перешёл в католичество и т.п.» (Скрынченко 1908: 9)[3].
Следует отметить, что зафиксированная православным публицистом ситуация была традиционной местной этноконфессиональной константой, сложившейся сразу после утверждения на белорусских землях римского католичества и униатства. Римско-католическое духовенство традиционно играло роль идеологического, интеллектуального и организационного «мотора» в реализации политики окатоличивания и полонизации белорусского населения, не стесняясь прибегать при этом к откровенной лжи и самым грубым фальсификациям. Так, в сентябре 1919 г. на территории Гродненской губернии, оккупированной к тому времени польскими войсками, местные католические ксендзы выступили в роли наиболее активных и убежденных противников открытия здесь белорусских школ, аргументируя это тем, что, по их словам, «никакой белорусской нации не существует, а белорусское наречие является лишь диалектом польского языка» (НАРБ. Ф. 878. Оп. 1. Д. 15)[4].
Задав риторический вопрос о том, как бороться с подобным злом, Скрынченко предложил целый ряд конкретных мер, призванных исправить столь неутешительную ситуацию в Северо-Западном крае. Прежде всего, по его мнению, было необходимо подать ходатайство правительству о том, чтобы во всех средних и начальных школах в качестве предмета была введена «История местного края». В рамках этого учебного курса предполагалось в доступной для детей форме объяснять, что этот край был искони русским и православным и что белорусы никогда не были поляками.
Помимо этого предлагалось пустить в широкие массы народа «миллионы листков по краевой истории, в которых простым русским языком объяснять…, как поселились здесь славяне – наши предки, как просветились они православной верой, как попали под владычество Польши, как иезуиты насильно склоняли народ к унии и католичеству, как с этим боролись братства, как русский царь освободил крестьян от крепостной зависимости и т.д. Когда народ увидит, что здесь всегда была православная вера и православные храмы, что поляки насильственно уничтожали эти храмы или отбирали их под костёлы, то поймёт, что М.Н. Муравьёв никакого насилия не делал: он только восстановил здесь то, что было всегда. Да и возвращения костёлов под православные храмы он не делал бы, если бы ксендзы и паны не обратили их в места противорусской пропаганды и даже складочные места для оружия повстанцев» (Скрынченко 1908: 11)[5].
Для обеспечения надёжной организации данной просветительской работы Скрынченко также предлагал учредить во всех губернских городах Северо-Западного края специальные издательские комитеты во главе с центральным издательским комитетом в Вильне, которые должны были разработать программу издания данных листков и впоследствии реализовать её на практике. При этом предлагалось при поддержке местных епархиальных властей обязать все церкви и школы края быть подписчиками данных листков и активно применять их в образовательной и просветительской деятельности.
Особое значение Скрынченко придавал укреплению позиций Православной Церкви в белорусско-литовских губерниях. Поскольку Православная Церковь имеет громадное значение для государства и «ввиду того, что ксендзы уничтожают этот фактор даже обманным путём, ходатайствовать перед Государем Императором о следующем: пусть Он особым манифестом или каким-либо актом, долженствующим быть прочитанным во всех церквях, костёлах, школах, волостях…, скажет, что Он всегда любил, любит и держится только Православной веры, что Он желает, чтобы и его подданные, особенно жители нашего многострадального края, были православными, что Он недоволен ксендзовскими обманами и насилиями и с грустью смотрит на переход православных в католичество» (Скрынченко 1908: 12)[6], – предлагал Д.В. Скрынченко.
Колоссальные изъяны усматривали представители православной общественности в кадровой политике властей в белорусско-литовских губерниях, справедливо критикуя ряд высокопоставленных чиновников либо за национально-религиозную индифферентность, либо за откровенно пропольские позиции и взгляды. В этой связи Скрынченко предлагал ходатайствовать, чтобы, по его выражению, «такие изменники православию как князья Белосельские-Белозерские, вводящие своим поведением смуту в народное сознание, были удалены от двора и лишены государственной службы», а также местная власть, чиновники и военные были все православными. Здесь недопустима игра в безразличие национальностей и вероисповедания» (Скрынченко 1908: 12)[7].
Вопрос тотальной экономической зависимости белорусского крестьянства от польских помещиков и связанных с этим многочисленных негативных явлениях также затрагивался православным публицистом. По его словам, умело пользуясь своим экономически господствующим положением, польские паны «всячески покровительствуют лишь католикам и прижимают православных и не только дают тайком понять, но и прямо приневоливают православных переходить в католичество. Для этой же цели они строят костёлы среди нередко сплошного православного населения, устраивают процессии, собрания, завлекающие народ в польщизну… Крестьянин, видя польскую силу, нередко склоняются перед ней, покидает веру отцов и ополячивается» (Скрынченко 1908: 13)[8].
По многочисленным свидетельствам современников, крестьяне, отказывавшиеся говорить по-польски и считать себя поляками, изгонялись из польских помещичьих имений, например, из имений «графа Замойского, владения которого охватывали четыре уезда Холмщины…. Польско-католические круги требовали от местного населения подписку о непереходе в православие, о том, чтобы оно именовало себя католиками и поляками, пользовалось польским языком и т.д.» (Савченко 1995: 50)[9]. Полное экономическое господство над белорусским крестьянством, таким образом, позволяло местной польской шляхте практически безнаказанно использовать самые грубые меры административного насилия для полонизации зависимых от них белорусских крестьян.
Для подрыва экономического и административного могущества польской шляхты Д.В. Скрынченко предлагал весьма радикальные меры, ориентируясь, в частности, на опыт соседней Пруссии. Поскольку, по его словам, польские паны «неисправимы и по-прежнему действуют изменнически, мечтая и действуя для будущего польского крулевства», Скрынченко призывал по примеру соседней Пруссии «отчуждать в государственный фонд земли польских панов, как отчуждается, например, земля под железные дороги» (Скрынченко 1908: 14)[10].
Помимо этого, он считал абсолютно необходимым, чтобы земства в Западном крае были исключительно русскими, чтобы все правительственные учреждения, железные дороги, и управления были в русских руках и чтобы власть «под угрозой строгих кар» преследовала тайные польские школы. По глубокому убеждению православного публициста, только неуклонное и системное проведение в жизнь совокупности данных мер могло сорвать реализацию плана польской шляхты в виде «второй Боснии» – отторжения от России белорусских земель и их присоединения к будущей Польше, в возрождении которой польская элита была уверена.
Данные меры были призваны сдвинуть с мёртвой точки практически застывший в конце XIX в. процесс деполонизации белорусских земель. Царская администрация предпринимала попытки противодействовать расширению польского и католического влияния в западных губерниях России, однако, «рассматривая польское помещичье землевладение в качестве составной части всей системы помещичьего землевладения в России, не была заинтересована в ослаблении социально-классовых позиций польских помещиков. Всё это, – подчёркивает современный российский историк В.Н. Савченко, – предопределило непоследовательность и малую эффективность административных мер антипольской политики царской администрации. Эти меры не затрагивали социально-экономических корней польско-католического влияния в Западном и Юго-Западном крае» (Савченко 1995: 18)[11]. В итоге белорусские земли продолжали оставаться, по удачному выражению белорусского историка А.Ю. Бендина, «внутрироссийской польской колонией».
Заслуживает внимания то обстоятельство, что, обладая ведущими экономическими позициями в регионе, этнические поляки составляли во всех губерниях Западного края лишь незначительное меньшинство. По официальным данным, в начале ХХ в. этнические поляки составляли 8,2% от общей численности населения в Виленской губернии и 10% в Гродненской губернии, которые традиционно считались наиболее «польскими»; 3,4% поляки составляли в Витебской губернии, 3% – в Минской губернии и лишь 1% в Могилёвской губернии. При этом численность католиков была существенно выше, составляя 58,8% в Виленской губернии, 24% в Гродненской губернии, 24% в Витебской губернии, 10% в Минской губернии и 3% в Могилёвской губернии (Савченко 1995: 17)[12].
***
Мысли, озвученные Скрынченко, в той или иной степени разделялись всей патриотически настроенной православной общественностью Северо-Западного края и в определённой мере продолжают сохранять свою актуальность по настоящее время. Однако Первая мировая война, революционные потрясения 1917 г., Гражданская война, советско-польская война и последующее разделение этнических белорусских земель между Второй Речью Посполитой и Советскими республиками, зафиксированное Рижским мирным договором в марте 1921 г., радикально изменили внутриполитическую ситуацию в регионе. Откровенно русофобские и антиправославные нарративы, генерировавшиеся и транслировавшиеся польской шляхтой и римско-католическим духовенством, парадоксальным образом получили продолжение и развитие в БССР уже под советским идеологическим соусом в ходе политики советской белорусизации.
Что же касается белорусского населения западнобелорусских земель, оккупированных Второй Речью Посполитой, то оно стало объектом жёсткой, последовательной и целенаправленной политики полонизации, продолжавшейся весь период существования межвоенной Польши.
Литература
Карский Е.Ф. Белорусы. Том 3. Минск, 2007.
Гамулка К. Паміж Польшчай і Расіяй. Беларусь у канцэпцыях польскіх палітычных фрміраванняу. Вільня: Палітычная сфера, 2008.
Национальный архив Республики Беларусь. Ф. 878. Оп. 1. Д. 15.
Савченко В.Н. Восточнославянско-польское пограничье 1918-1921 гг. Этносоциальная ситуация и государственно-политическое размежевание. Москва: Институт Славяноведения и Балканистики, 1995.
Скрынченко Д.В. Трагедия белорусского народа. Минск: Типография С.А. Некрасова, 1908.
Шевченко К.В. «Картина варварства и глеупости»: белорусское и украинское меньшинство Второй Речи Посполитой в конце 1930-х годов // Антигитлеровская коалиция – 1939. Формула провала. Москва: Кучково поле, 2019.
Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie państwa. Warszawa, 1926.
[1] Там же.
[2] Там же. С. 9.
[3] Там же.
[4] Национальный архив Республики Беларусь. Ф. 878. Оп. 1. Д. 15.
[5] Скрынченко Д.В. Указ. соч. С. 11.
[6] Там же. С. 12.
[7] Там же.
[8] Там же. С. 13.
[9] Савченко В.Н. Указ. соч. С. 50.
[10] Скрынченко Д.В. Указ. соч. С. 14.
[11] Савченко В.Н. Восточнославянско-польское пограничье 1918-1921 гг. Этносоциальная ситуация и государственно-политическое размежевание. Москва: Институт Славяноведения и Балканистики, 1995. С. 18.
[12] Там же. С. 17.
