В ходе своего территориального расширения Российская империя, обеспечивая вхождение в имперское тело разных народов, регулярно решала сложные религиозные и этнокультурные проблемы, используя широкий спектр подходов и средств. Ее усилия не всегда были успешными. К примеру, более чем за столетие – с 1815 по 1917 г. – империя так и не сумела добиться безусловной лояльности населения польских этнических территорий. С серьезным вызовом процессу цивилизационной интеграции империя столкнулась также в западных губерниях – белорусско-украинских землях, в течение нескольких столетий находившихся в составе сначала Великого княжества Литовского, а затем Речи Посполитой. Здесь основным препятствием на пути имперского строительства было враждебное отношение к российской государственности со стороны местной католической шляхты.
Второй по значимости проблемой являлось действие Брестской церковной унии 1596 г., которая являлась средством отрыва западнорусского населения от его православных духовных корней и воспитания народа в антироссийском духе. Симбиоз русофобской полонизированной белорусско-украинской шляхты и униатского церковного объединения ставил вопрос о возможности прочного включения этих территорий в состав Российской империи.
Поскольку политика России во всех новоприсоединяемых регионах состояла в сохранении местных элит, а лояльность шляхты, как это понятно в наши дни, представляла собой недостижимую цель, надежная интеграция западных губерний могла быть достигнута исключительно при условии упразднения Брестской церковной унии. Прекращение ее действия в границах Российской империи заняло период с 1780 по 1875 г., что обеспечило объединение всех трех ветвей русского народа в едином государстве вплоть до 1991 г. Начало решения униатской проблемы в России было положено в правление императрицы Екатерины II. Подходы, которые применялись ее правительством для изменения конфессиональной принадлежности белорусско-украинского населения имперским, весьма интересны. Учитывая события, разворачивающиеся в начале XXI в. на наших глазах, их рассмотрение представляется весьма актуальным.
Межконфессиональное противостояние в западнорусском регионе в течение нескольких столетий, вплоть до последней четверти XVIII в., складывалось не в пользу православия. После Крещения Руси в течение почти 400 лет на территориях, ныне составляющих Республику Беларусь и Украину, безраздельно господствовало православие, ставшее духовным фундаментом жизни предков современных белорусов и украинцев. Во второй половине XIII – XIV вв. западная Русь – западные и юго-западные русские княжества – вошли в состав языческого Великого княжества Литовского. С конца XIV в. ВкЛ становится католическим государством, а в 1569 г. оно соединяется с католическим Польским королевством в единое государственное образование – Речь Посполитую.
Подчинение православного населения правителям-католикам обеспечило проникновение на западнорусские земли католичества и усиление его влияния. Завершением католической экспансии стало заключение в 1595–1596 гг. между иерархией Киевской митрополии Константинопольского патриархата, в которую входили западнорусские епархии, и Католической Церковью унии, повлекшее за собой законодательное запрещение деятельности Православной Церкви в пределах Речи Посполитой, продолжавшееся до 1632 г. После Брестского Собора 1596 г., на котором было объявлено о заключении унии, католичеству оставалось только освоение новоприобретенных позиций. Оно со многими сложностями и не в полном объеме, но все же произошло к последней четверти XVIII в. К 1772 г. в Речи Посполитой действовала единственная православная епархия – Могилевская, – которая объединяла разбросанные на огромных пространствах современных Беларуси, Украины, Литвы и восточных областей Польши 470 приходов с 550 000 верующими. В унии в это время на этих же территориях действовали 8 епархий с 9 452 приходами. Число униатов составляло не менее 9 000 000 человек.
Надо сказать, что православие Речи Посполитой не было окончательно искоренено лишь благодаря тому, что Могилевская епископия после 1686 г. находилась в составе Русской Церкви и, соответственно, под защитой российского государства, обеспеченной соответствующими положениями межгосударственных договоров.
Религиозная ситуация на западнорусских землях изменилась с их вхождением в состав Российской империи по итогам трех разделов Польско-Литовского государства в 1772–1795 гг. В границах России католичество, несмотря на свое политическое и экономическое могущество, а также влияние на широкие массы населения, перешло в разряд терпимой религии, а православие, длительное время, подвергавшееся дискриминации, малочисленное и подавленное, приобрело юридический статус господствующего вероисповедания. Эти изменения поставили на повестку дня вопросы о деятельности униатского церковного объединения, его жизнеспособности в новых общественно-политических условиях и месте в интеграционных процессах.
События, развернувшиеся вокруг унии в царствование Екатерины II, свидетельствуют о скептическом отношении императрицы к существованию греко-католичества среди ее подданных и к полезности униатского церковного объединения для имперского строительства. Она организовала массовый отход верующих от унии, который шел волнами: в промежуток между 1780 и 1784 гг. к правослвному исповеданию вернулись 117 187 униатов; в 1794–1795 гг. – 1 572 067 верующих. Эти волны возвращения униатов в Православную Церковь можно объединить в один этап по следующим признакам. Во-первых, обоих случаях инициатором выступила православная сторона в лице как Высшей власти империи, так и православной иерархии (в первую очередь – святитель Георгий (Конисский)). Во-вторых, общий подход состоял в непосредственном, минуя греко-католическую иерархию, обращении к униатскому приходскому духовенству и верующим с призывом переходить в православие.
Правительственная политика и действия православного духовенства в Екатерининскую эпоху опирались на представление о том, что значительная часть униатов удерживается в унии либо насильно, либо не по религиозным мотивам, а по житейской привычке, а потому склонна вернуться к православию. Исключительно к этой части белорусско-украинских униатов правительство совместно с православной иерархией и обращались. Очевидно, что, с одной стороны, применение такого подхода не нарушало принцип веротерпимости (принцип веротерпимости не попирался, поскольку вопрос о полном прекращении действия Брестской унии не ставился), а также не требовало православной миссии и длительной подготовки людей к перемене вероисповедания. С другой стороны, соблюдение принципа веротерпимости препятствовало полному прекращению действия Брестской церковной унии, имевшей почти двухсотлетний опыт существования.
Несмотря на то, что волны воссоединения униатов с православными в последней четверти XVIII в. составляют единый этап упразднения унии в Екатерининскую эпоху, они существенно различались не только масштабом, но и целями правительственной политики, что было вызвано складывавшимися историческими обстоятельствами.
Чтобы разобраться, нужно обратить внимание на следующее. По первому разделу Речи Посполитой к Российской империи отошли территории, на которых проживали 300 000 православных (130 приходов и 8 монастырей), 100 000 католиков-латинян и 800 000 униатов. Цель правительственной политики после первого радела Речи Посполитой на присоединенных землях состояла в обеспечении их прочного включения в состав империи. Для этого предпринимались правовые и социально-экономические реформы, призванные сделать российское подданство привлекательным не только для шляхты, как наиболее влиятельной, способной на сопротивление новым властям социальной группы, но и для всех слоев населения. Конфессиональная составляющая этой политики учитывала многовековое господство католичества, религиозный фанатизм польской и полонизированной западнорусской знати, а также ослабленное состояние православных церковных структур, помноженное на низкое социальное положение остатков православного населения. Всем без исключения новым подданным России гарантировалась свобода вероисповедания, главам Могилевской и Псковской губерний вменялось в обязанность поддерживать религиозный мир на подведомственных им территориях. В новоприсоединенном регионе ограничивалось поощрение иноверцев к переходу в православие, католическому духовенству было определено материальное содержание за счет государственной казны, дети, рожденные от родителей, принадлежавших разным конфессиям, подлежали крещению: сыновья в вере отца, а дочери в вере матери. Исключение составляли те случаи, когда вероисповедание детей в смешанных семьях шляхты оговаривалось брачным контрактом. Правовой статус господствующей религии за Православной Церковью обеспечивался тем, что католическому духовенству латинского и униатского обрядов под страхом строгой ответственности запрещалось совращать православных в латинство и унию. Одновременно с этим униатам разрешалось свободно переходить в православие, и правительство запретило обнародовать папские буллы без своего дозволения.
В результате конфессиональной политики императрицы Екатерины ІІ в приобретенных от Польши губерниях установился религиозный мир, о котором униаты отзывались вполне положительно. Однако этот мир был очень хрупким. На руках управляющего Могилевской православной епархией святителя Георгия (Конисского) к 1775 г. имелось 80 прошений о принятии в православие, поступивших от целых униатских приходских общин во главе со своими священниками. Святитель Георгий постоянно обращался в правительственные инстанции с требованиями позволить ему присоединить этих униатов, подчеркивая, что в унии они удерживаются насильно, но неизменно получал отказ. Петербург надеялся терпимостью к униатам добиться их лояльности, за которую в жертву приносились как принцип свободы совести в отношении желавших оставить унию верующих, на что в своем послании от 24 февраля 1775 г. на имя императрицы Екатерины II указывал Конисский, так и интересы Православной Церкви, стремившейся к восстановлению своего влияния в крае.
Таким образом, в первые годы после раздела Речи Посполитой в 1772 г. приверженность российского правительства веротерпимости ограничивала свободу совести как склонной к православию части униатского населения, так и тех людей, которые желали стать католиками латинского или униатского обрядов. Такой подход препятствовал восстановлению в крае позиций православия и не способствовал решению униатской проблемы. Более того, он отдавал греко-католической иерархии инициативу в интеграционных процессах, поскольку, очевидно, на нее возлагалась надежда на воспитание униатской паствы в лояльности России. Это была плата имперских властей за поддержание спокойствия в новоприсоединенных губерниях, которую, учитывая государственные интересы, в целом можно признать оправданной.
Положение изменилось на рубеже 1770-х – 1780-х гг. В 1779 г. управлявший униатами в России Полоцкий архиепископ Иасон (Смогоржевский) предпринял попытку возглавить в сане митрополита всю униатскую церковь, разделенную границами России, Австрии, Пруссии и Речи Посполитой, выйти из подданства России, но при этом оставить за собой управление Полоцкой архиепископией через коадьютора. В случае успеха своего предприятия Смогоржевский становился униатским митрополитом, непосредственно управлявшим российской частью унии из-за границы. Это в значительной степени ограничивало возможности российских властей контролировать унию. Авантюра Смогоржевского свидетельствовала о том, что лояльность униатов России не может быть достигнута благожелательным отношением. В результате в июле 1780 г. императрица Екатерина II разрешила архиепископу Иасону перейти в австрийское подданство, но распорядилась издать указ об упразднении Полоцкой униатской кафедры и учреждении Полоцкой униатской духовной консистории. В нем, помимо прочего, государственным чиновникам предписывалось в случае возникновения священнической вакансии на каком-либо униатском приходе спрашивать прихожан, не желают ли они иметь православного священника. Если они соглашались, то местным православным архиереям – Могилевскому и Псковскому – вменялось в обязанность принимать такие приходы в состав своих епархий. Одновременно с этим святителю Георгию (Конисскому) было позволено присоединить к Православной Церкви давно просившиеся из унии приходские общины, что и явилось первой волной воссоединения, продолжавшейся с 1780 по 1784 г.
Можно заключить, что в начале 1780-х гг. униатское священноначалие само вывело конфессиональную ситуацию из равновесия, которое, вполне допустимо предположить, могло продолжаться еще долго. Однако деятельность митрополита Иасона (Смогоржевского) была только одним из толчков, которые привели к наступлению на позиции униатского церковного объединения в России. В 1780 г. императрица упразднила Полоцкую униатскую епархию и разрешила святителю Георгию (Конисскому) присоединить к Православию более 117 000 униатов, которые давно просились из унии, не для того, чтобы просто приобрести для православия небольшую часть верующих. В это время самыми актуальными для нее в конфессиональной сфере вопросами были: назначение главой католиков латинского обряда в России Могилевского латинского архиепископа Станислава (Сестренцевича), а также учреждение в Польше православной епископии, которая должна была правильно канонически оформить жизнь Православной Церкви в Польше и, без сомнения, послужить дальнейшей дестабилизации польского общества, обезумевшего в католическом фанатизме. Упразднение униатской епархии в России в 1780 г., вне всякого сомнения, представляло собой подготовку выгодной позиции для дипломатических переговоров: во-первых, с высшим руководством Католической Церкви вокруг кандидатуры на пост главы католиков латинского обряда в России; во-вторых, с польским правительством и польским католическим высшим обществом, которые противились появлению православного епископа в пределах Речи Посполитой. Упразднением Полоцкой униатской кафедры и разрешением перейти в православие тем униатам, которые уже в течение ряда лет просились оставить унию, Екатерина II заставила встревожиться Римскую курию, униатскую иерархию и все польское католическое общество. Тем самым она добилась того, что король Станислав Понятовскй вынужден был просить ее о восстановлении канонического порядка церковной жизни униатов на российской территории, а это, в свою очередь, стало поводом для императрицы жестко поставить вопрос об открытии православной кафедры в Польше.
О развернувшейся дипломатической игре свидетельствует конфиденциальная переписка. В 1780 г. от папы Пия VI императрице Екатерине поступило письмо, в котором папа выступал в защиту унии. Папу тревожило то, что произошло с Полоцкой архиепископией. Это письмо в начале 1780 г. уже было широко известно в Белоруссии. В начале февраля 1781 г. в Риме был получен ответ императрицы, содержание которого cводилось к тезису о том, что «для спасения унии папа должен быть покорным исполнителем желаний русской императрицы». Так же известно письмо Пия VI королю Станиславу Понятовскому, в котором Римский первоиерарх выражает сомнение в преданности Риму архиепископа Станислава (Сестренцевича) и просит короля способствовать назначению униатского епископа в Полоцк. При этом папа просил короля заботиться об униатах, как о полноценных католиках.
В итоге разыгранной императрицей Екатериной ІІ дипломатической партии произошел размен: в 1785 г. в Речи Посполитой была учреждена православная Переяславская викарная кафедра, на которую был назначен епископ Виктор (Садковский), а в России восстановлена униатская Полоцкая архиепископия во главе с архиепископом Ираклием (Лисовским). Лисовский в полной мере устраивал императрицу, поскольку демонстрировал согласие с правительственной политикой, а также был известен широкими взглядами на принцип церковной унии за которые вызывал у приверженцев Рима подозрение в симпатиях к православию. По сути фигура Лисовского для униатов в глазах Петербурга представляла собой полный аналог фигуры Сестренцевича для католиков латинского обряда.
Таким образом, первая волна воссоединения в Екатерининскую эпоху не являлась началом широкомасштабного православного наступления на унию, как это часто подается в исторической литературе. Воссоединению 1780–1784 гг. отводилась роль демонстрации силы и устрашающего фактора в дипломатической игре. Оно ограничилось небольшим масштабом и не было, да и не могло быть продолжено. Продолжение наступления на унию автоматически вело к обострению отношений с Речью Посполитой, ухудшению положения православного населения в Польше, обвинениям России в средневековом варварстве и падению авторитета императрицы в европейском обществе, которым, как известно, она очень дорожила. К этому нужно добавить, что присоединение к православию 80 униатских приходов нанесло серьезный удар по межконфессиональному миру в присоединенных от Польши по первому разделу губерниях. По-видимому, императрица полагала это приемлемой ценой за достижение своих целей.
Вторая волна воссоединения униатов в царствование императрицы Екатерины ІІ была связана с тем, что в процессе окончательного упразднения Речи Посполитой перед правительством Российской империи открылась перспектива решительного изменения конфессиональной ситуации в новоприсоединенных областях. Об этом прямо говорится в «Записке об упразднении греко-униатских монастырей в Западной России», датированной 28 февраля 1828 г. и подготовленной в канцелярии министра народного просвещения А.С. Шишкова. Этот не подлежавший обнародованию документ был составлен в ходе подготовки реформирования унии согласно плану общего воссоединения униатов, предложенного прелатом Иосифом Семашко 5 ноября 1827 г. В нем сообщается о том, что Екатерина ІІ в 1795 г. предпринимала шаги по ослаблению церковно-административных структур унии, отстраняла от деятельности униатских епископов, ограждала униатов от влияния польского общества и латинского духовенства с целью полного искоренения унии в России.
Воссоединение униатов с православными в 1794–1795 гг. представляло собой начало реализации широкомасштабного проекта упразднения унии. Этот проект был теоретически обоснован и детально разработан архиепископом Евгением (Булгарисом) в трактате под названием «О лучшем способе воссоединения униатов с Православной Церковью». Трактат был написан в первой половине 1793 г. по инициированной императрицей просьбе обер-прокурора Святейшего Синода графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Интерес представляет то, как Екатерина II сформулировала задачу антиуниатского проекта. Она дала распоряжение Мусину- Пушкину, чтобы Святейший Синод рассмотрел и составил развернутый ответ на вопрос: «Как лучше и пристойнее можно польских униатов обратить и соединить с Православной Греческой Церковью?». То есть речь шла о составлении такого проекта воссоединения униатов, в котором не предусматривалось нарушение принципов свободы совести и веротерпимости.
Архиепископ Евгений (Булгарис) блестяще справился с поставленной задачей. Всего в своем опусе он описал семь способов воздействия на униатов с целью их возвращения в православие. Он исходил из православного представления о том, что Римская Церковь откололась от тела Вселенского Православия, из-за чего она оказалась неспособной хранить Истину, не сумела противостоять появлению не известных древней Церкви догматов. В результате она стала еретической, хотя Булгарис нигде в своей рукописи прямо не называет латинство ересью.
Преосвященный Евгений высказал мысль, что униатов нельзя вернуть в православие 1) с помощью насильственных мер, 2) посредством церковного православно-униатского Собора, 3) проведением открытых дискуссий, 4) изданием полемической литературы. Эти четыре способа, согласно его взгляду, не могут привести к желаемому результату, более того, они могут иметь прямо противоположные последствия, т.е. униаты еще более укрепятся в своих заблуждениях.
5-й способ состоит в назначении в местности компактного проживания греко-католиков специально подобранных образованных, благоразумных, благочестивого жития священнослужителей всех рангов и степеней.
6-й способ заключается в открытии среди униатов православных школ, в которых дети униатов и православных должны были бы обучаться совместно. Особое внимание автор акцентирует на тщательном подборе преподавательского состава.
7-й способ – наставление униатов в православной вере православным духовенством и учителями школ. Упор должен был делаться не на споры, а на постоянное напоминание того факта, что в первые века христианства Церковь была едина; после разделения в Восточной ее части не были введены никакие новые догматы, а в Западной части появились неизвестные ранее истины веры.
Способы с 5-го по 7-й, рассмотренные в едином комплексе, – это не что иное, как совет развернуть среди униатов – подданных православного монарха – православную миссию, такую, какая на основании православной экклезиологии должна организовываться среди иноверцев.
Трактат Евгения (Булгариса) представлял собой проект государственно-церковной миссии. По его замыслу государство должно было инициировать, организовать и обеспечить всестороннюю поддержку просветительской и церковной миссии среди униатов. Надо отметить, что проект Булгариса в полной мере отвечал требованию соблюдения принципов свободы совести и веротерпимости. Он не предусматривал насильственного разрыва Брестской унии, а также морального давления, правовой и экономической дискриминации пожелавших оставаться в унии людей.
Непосредственным поводом для наступления на унию с целью ее полного упразднения послужили многочисленные обращения самих униатов, письменно выражавших желание отказаться от унии. 22 апреля 1794 г. по распоряжению Екатерины II от имени архиепископа Виктора (Садковского) в границах Минской епархии было опубликовано обращение, в котором униаты призывались безбоязненно присоединяться к православию. При этом императрица вменяла в обязанность генерал-губернатору Т.И. Тутолмину всеми имеющимися в его распоряжении средствами предотвратить беспокойство среди местного населения и пресекать любые беспорядки. Тутолмин должен был наблюдать, чтобы никто из помещиков-католиков, чиновников, а также представителей духовенства униатского и латинского обрядов не препятствовал желающим оставлять унию. Всякое нарушение, как действие, направленное против государства и монаршей воли, должно было приравниваться к уголовному преступлению, подлежало суду и влекло за собой лишение имений. Гражданская власть освобождалась от введенной ранее обязанности проверять в каждом отдельном случае подлинность желания каждого униатского прихода присоединиться к православию. Прошения униатов должны были прямо поступать к архиепископу Виктору (Садковскому) для немедленного исполнения, а униатское священноначалие лишь ставилось в известность о случившемся. 18 мая 1795 г., убедившись в том, что униаты в Минской епархии массово переходят в православие, императрица повелела распространить действие этого обращения на Могилевскую епархию. Несколько позже был издан указ, запрещавший всякое насилие в делах веры и утверждавший неизменную приверженность правительства веротерпимости. В этом законодательном акте, помимо прочего, впервые однозначно раскрывалась цель правительственной политики в отношении униатов. В его тексте прямо говорилось, что воссоединение униатов с православными «наивяшще сближит их с Россиянами, и они ни мало не должны уже бояться, чтобы когда либо от Нашей Державы отторгнуты были».
Действия правительства послужили возвращению к православному вероисповеданию 1 552 священнослужителей и 1 572 067 верующих. Не во всех приходах униатские духовные лица соглашались присоединяться к Русской Православной Церкви. Для замещения возникавших вакансий Святейшим Синодом было постановлено из соседних с западными губерниями православных епархий – Киевской, Новгородской, Смоленской, Черниговской, Могилевской – присылать лучших священников, чтобы они стали достойными помощниками местному воссоединенному духовенству в деле возрождения православия. Например, из Черниговской епархии в западные губернии было отправлено 57 священнослужителей.
6 сентября 1795 г. Екатерина изменила иерархическую структуру униатского церковного объединения. Были уволены на покой униатский митрополит Феодосий (Ростоцкий) и все прочие униатские епископы. Учреждалась единственная епархия – Белорусская, управление которой поручалось архиепископу Ираклию (Лисовскому). Эта епархия простиралась от Киева до Каменец-Подольска на Юге и по Гродно, Курляндию, Вильно и Полоцк на Севере. Она объединяла 2 500 000 верующих. Монастыри ордена базилиан лишались орденского управления и переводились в подчинение преосвященному Ираклию. Та часть монастырей, в которых монахи не содержали школы и не занимались социальным служением, признавалась «обществу бесполезной» и подлежала закрытию. Это было последнее действие императрицы Екатерины II в отношении унии. Оно ослабляло греко-католические церковные структуры, делало их малоспособными противодействовать православной миссии, которая должна была развернуться в ближайшее время. Однако со смертью императрицы Екатерины II в ноябре 1796 г. процесс искоренения унии остановился.
События воссоединения униатов 1794–1795 гг. отличались следующими характерными особенностями. Во-первых, российское правительство не готовило униатов к воссоединению с помощью миссии специально подобранного православного духовенства и деятельности сети школ, в которых детей униатов должны были учить основам православной веры. Опираясь на наличие официально зафиксированных фактов желания многих верующих украинско-белорусского региона отказаться от унии, всем без исключения униатам, ставшим подданными императрицы Екатерины, просто было предложено перейти в православие. Во-вторых, переводы православных священников в западные губернии не были связаны развертыванием православной миссии. Они стали следствием неожиданно возникшей проблемы отказа значительного числа униатских духовных лиц идти в православие вслед за своей паствой и заранее не входили в планы правительства и Святейшего Синода.
Резкое наступление на унию в 1794–1795 гг. выявило: во-первых, несоответствие многих российских чиновников высоким требованиям, которые в своем трактате архиепископ Евгений предъявлял к представителям православной государственной власти, ответственным за православную миссию; во-вторых, эти события открыли трагическую неготовность православного духовенства к выделению из своей среды миссионеров высокого уровня и общению с воссоединенной паствой. Об этом свидетельствуют многочисленные исторические источники как официального, так и личного происхождения. Негативные факты такого рода, имевшие место во время этой волны воссоединения подробно описаны в исторической литературе и очень любимы историками, выступающими на современной Украине и в Белоруссии с националистических позиций, а также теми исследователями, которые критикуют синодальный период истории Русской Церкви. Тем не менее, нельзя отрицать того, что действия правительства России в отношении униатов в это время отличались прагматизмом, учитывали сложность задачи и особенности региона.
Действительно, не имело никакого смысла организовывать православную миссию среди тех униатов, которые и так были настроены отказаться от унии. Нужно было принимать во внимание фактор времени, а также конфессиональную, социально-экономическую и общественно-политическую обстановку в крае. Белорусские и украинские крепостные крестьяне-униаты находились в полной моральной и материальной зависимости от помещиков-католиков. Большое влияние на них имело латинское духовенство. В таких обстоятельствах задержка наступления на унию вела к быстрой утрате того положительного для православия положения, которое сложилась сразу после второго раздела Речи Посполитой. В руках католической знати и католического духовенства имелось много рычагов, с помощью которых можно было отвратить от перехода в православную веру даже тех униатов, которые официально выразили такое желание без всякой православной миссии.
Таким образом, в ходе воссоединения униатов с православными в правление императрицы Екатерины II прослеживается: 1) понимание того факта, что без прекращения действия Брестской церковной унии полноценная и прочная имперская интеграция приобретенных от Речи Посполитой регионов была затруднена; 2) построение системы действий в отношении униатов с учетом складывавшихся обстоятельств как во внутренней, так и во внешней политике империи; 3) неуклонное стремление следовать принципам веротерпимости и свободы совести. Отступлением от последнего принципа можно назвать искусственное удерживание в унии тех верующих, которые желали перейти в православие в период с 1772-го по 1780-й г., а также запрещение переходить в унию и латинский обряд тем, кто формально числился членом Православной Церкви. Первое было обусловлено государственным интересом поддержания межконфессионального мира на новоприсоединенных территориях и обеспечивалось подчинением Православной Церкви государству. Второе являлось следствием законодательного оформления господствующего положения православия в Российской империи.
Усилия правительства императрицы Екатерины II, направленные на упразднение церковной унии, можно рассматривать как оправданные с точки зрения государственно-церковных интересов Российской империи. В то же время, очевидно, что реализуемый подходы не позволяли быстро решить униатскую проблему и не могли привести к полному прекращению действия Брестской церковной унии в пределах России. Значительным препятствием на пути разрыва унии являлась неготовность к осуществлению антиуниатского проекта православного духовенства и представителей государственной власти на местах. Оба эти недостатка были преодолены через несколько десятилетий тем, что инициатива упразднения унии в правление императора Николая I исходила уже не от правительственных структур и Православной Церкви, а из среды униатского духовенства.
- Акты, издаваемые Виленскою Археографическою комиссиею. – Вильна : Типография А.Г. Сыркина, 1889. – Т. XVI : Документы, относящиеся к истории церковной Унии в России. – 704 с.
- Буглаков, М., священник. Преосвященный Георгий Конисский, Архиепископ Могилевский / священник М. Булгаков. – Минск : «Виноград», 2000. – 656 с.
- Галанов М.М. Политика российского самодержавия и позиция Русской Православной Церкви в отношении католиков и униатов в годы царствования Павла I : дисс…. доктора наук : 07. 00. 02 / М.М. Галанов. – Санкт-Петербург, 2014. – 536 с.
- Добрынин, Г. Истинное повествование или жизнь Гавриила Добрынина, им самим писанная в Могилеве и в Витебске. 1752 – 1823: в 3 ч. / Г. Добрынин. – 2-е изд. – Санкт-Петербург : Печатня В.И. Головина, 1872. – 380 с.
- Евгений (Булгарис), архиепископ. Записка архиепископа Евгения Булгариса о лучшем способе воссоединения униатов с православною церковью / архиепископ Евгений (Булгарис) // Христианское чтение. – 1887. – Ч. 2. – С. 19–93.
- Евгений Булгар, бывший Славенский и Херсонский архиепископ / Евгений (Болховитинов), митр. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина грекороссийской церкви : в 2 т. – 2-е изд. – СПб. : в типографии Ивана Глазунова и его попечением, 1827. – Т. 1. – С. 145–163.
- Записка об упразднении греко-униатских монастырей в Западной России 28 февраля 1828 года // Русская старина. – 1870. – 2 изд. – Т. 1. – С. 517–538.
- Канфесіі на Беларусі (к. XVIII – XX ст.) / В.В. Грыгор´ева, У.М. Завальнюк, У.І. Навіцкі, А.М. Філатава: Навук. Рэд. У.І. Навіцкі. – Мінск : ВП “Экаперспектыва”, 1998. – 340 с.
- Канфессійны фактар у сацыяльным развіцці Беларусі (канец XVIII – пачатак XIX ст.) / В. В. Яноўская [і інш.] ; навк. рэд. В. В. Яноўская ; Нац. акад. навук Беларусі, Ін-т гісторыі. – Мінск : Беларуская навука, 2015. – 496 с.
- Коялович, М.О. История воссоединения западнорусских униатов старых времен / М.О. Коялович. – Минск : Лучи Софии, 1999. – 400 с.
- Коялович, М.О. Ясон Смогоржевский, полоцкий униатский архиепископ, в последствии униатский митрополит // Журнал министерства народного просвещения. – 1873. – Ч. CLXV. – С. 31–59.
- Марозава, С.В.Уніяцкая царква ў этнакультурным развіцці Беларусі (1596-1839 гады) / С.В. Марозава. – Гродна, 2001. – 352 с.
- Полное собрание законов Российской Империи. Собрание Первое. 1649-1825 гг. : в 50 т. / под ред. М.М. Сперанского. – Санкт-Петербург : Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. 1830. – тт. 19, 20, 22, 23.
- Описание документов архива западнорусских униатских митрополитов: в 2 т. / т. 2. 1781–1839. С.-Петербург : Синодальная Типография, 1907. – 1631 с.
- Рапорт Минского губернатора Корнеева имп. Павлу о Православии в Минской губернии. 6 июля 1797 г. // Русский архив. 1869. – Т. 12. –Стлб. 1559–1566.
- РГИА. Фонд 796. – Оп. 53. – Д. 322. По донесению белорусского Епископа ГЕОРГИЯ с требованием указа о том, как поступать с людьми, желающими вступить из униатской веры в православную.
- РГИА. Фонд. 796. – Оп. 53. – Д. 322. По донесению белорусского Епископа ГЕОРГИЯ с требованием указа о том, как поступать с людьми, желающими вступить из униатской веры в православную. ЛЛ. 35–38.
- РГИА. Фонд. 796. – Оп. 62. – Д. 217. По определению Синода, о затребовании от синодального члена, Псковского архиепископа Иннокентия и Могилевского епископа Георгия ведомостей о количестве униатских церквей, ставших православными в их епархиях и уездах и о количестве православных церковнослужителей в этих церквах.
- РГИА. Фонд. 797. – Оп. 16. – Д. 38385. О сообщении в Департамент Духовных Дел Иностранных Исповеданий сведений о числе присоединившихся Униатов в Западных Губерниях.
- Смолич, И.К. История Русской Церкви 1700 – 1917: в 2 ч. / И.К. Смолич. – Москва : Издательство Спасо-Преображенского Валаамского мон-ря, 1997. – Ч. 2. – 799 с.
- Batalden, S.K. Catherine II’s Greek prelate: Eugenios Voulgaris in Russia. 1771–1806 / S.K. Batalden. N.Y. : East European Monographs, 1982. – 197 p. – Р. 85.
- Likowski, Edw. Dzieje Kosciola unickego na Litwie i Rusi w XVIII i XIX wieku, uwazane glownie ze wzgledu na przyczyny jego upadku / Edw. Likowski. – Poznan, 1880. – 495 s.
- Mironowicz, A. Diecezja bialoruska w XVII i XVIII wieku / A. Mironowicz. – Bialystok : Wydawnictwo uniwersytetu w Bialymstoku, 2008. – 351 s.
- Radwan, M. Carat wobec kościola greckokatolickiego w zaborze Rosyjskim 1796–1839 / M. Radwan. – Roma; Lublin : Polski instytut kultury chrzescijanskiej, 2001. – 504 s.
