Milan Sládek. Němci v Čechách. Německá menšina v Českých zemích a Československu 1848 – 1946. Praha: Pragma, 2002. 205 str.
Аншлюс Австрии в марте 1938 года привел к резкому усилению позиций Третьего рейха и вызвал стремительный подъем судетонемецкого движения в ЧСР и укрепление его связей с Берлином. «С 28 марта 1938 года политика судетонемецкой партии управлялась и контролировалась из Берлина, – утверждает автор. – Ее заявления, даже если и готовились честными людьми из числа судетских немцев, не были искренней попыткой решения национальных проблем в государстве» (Sládek 2002: 93).[1]
24 апреля 1938 года начался съезд судетонемецкой партии в Карловых Варах (Карлсбаде), на котором была принята так называемая Карловарская (Карлсбадская) программа, основные пункты которой требовали: 1). Обеспечения равенства прав и положения немецкой национальной группы и чешского народа. 2). Признание судетонемецкой национальной группы в качестве юридического лица. 3). Определение и признание населенной немцами территории. 4). Создание немецкой автономной администрации для всех областей общественной жизни. Последний, восьмой пункт программы предусматривал предоставление полной свободы признания немецкой национальности и немецкой национальной философии, под которой подразумевалась идеология национал-социализма.
8 июня 1938 года судетонемецкая партия приняла второй меморандум, адресованный чехословацкому правительству, в котором развивались положения карловарской программы. Чехословацкая пресса и официальные круги встретили карловарскую программу резко отрицательно, аргументируя, что ее реализация разделила бы республику на нежизнеспособные части, управление которыми было бы затруднено, а оборона – невозможна. Правительство Чехословакии в своей первоначальной реакции на карловарскую программу заявило, что она не является удовлетворительной базой для переговоров. Однако возросшее давление со стороны Запада, прежде всего Великобритании, впоследствии заставило Прагу смягчить свою позицию.
Между тем, в ситуации, требовавшей четких, быстрых и выверенных действий чехословацкое правительство демонстрировало все большую нерешительность и медлительность, что, по критическому мнению Сладека, «полностью соответствовало расчетам Гитлера. Генлейну была предоставлена возможность привлечь внимание Европы к судетонемецкой проблеме и сохранять это внимание до полной готовности вермахта взять ситуацию в свои руки» (Sládek 2002: 92-93).[2]
Автор прослеживает все этапы развития чешско-судетонемецкого конфликта, показывая, что реакция официальной Праги всегда безнадежно запаздывала, позволяя лидерам судетонемецкого движения постоянно перехватывать политическую инициативу и переигрывать неповоротливых пражских политиков, воспринимавших реалии все более неадекватно. Сладек отдает должное и несомненным пиаровским талантам судетонемецких вождей, прежде всего Конрада Генлейна, поездки которого в Великобританию во второй половине 1930-х годов были успешными в пропагандистском отношении, оказав серьезное влияние на британских политиков и общественность в выгодном для судетских немцев направлении.
Причину вопиющей нерасторопности и колебаний чехословацкого правительства Сладек усматривает прежде всего в глубоких изъянах самой чехословацкой политической системы – как в формально-правовых препятствиях (уступки, требуемые судетонемецкой партией, должны были получить одобрение 2/3 парламента), так и в «неповоротливой системе чехословацкой демократии, которая была не в состоянии действовать с требуемой быстротой. Политические партии, – поясняет автор свою мысль, – были малы для того, чтобы получить монополию на политическую власть, в результате чего государством управляла череда коалиционных правительств, министры которых были ближе собственным партиям, чем коллегам по кабинету» (Sládek 2002: 93).[3] Вытекавшая из этого громоздкость и неэффективность в принятии решений делали чехословацкую политическую модель совершенно неадекватной стоявшим перед ней вызовам. Агония столь нежизнеспособного политического организма была лишь вопросом времени.
4 сентября 1938 года, убедившись, наконец, в том, что западные союзники не собираются поддерживать Прагу, Бенеш предложил судетонемецким лидерам так называемый «4-й план», который фактически означал признание основных требований Карловарской программы. Однако к этому времени политическая инициатива уже была безнадежно утеряна чехами; маховик конфронтации набрал обороты и остановить его было невозможно. Воспользовавшись инцидентом в Остраве 7 сентября 1938 г., где произошли столкновения между судетскими немцами и чехословацкой полицией, руководители судетонемецкой партии прервали переговоры с Прагой. 15 сентября 1938 г. Генлейн бежал в Германию, предварительно обратившись к судетским немцам с воззванием, призывавшим их использовать «все средства» для защиты от «чешской тирании».
Автор детально анализирует то, на что предпочитают не обращать внимания на Западе – колоссальный вклад Великобритании и Франции в подготовку Мюнхена. Так, англо-французский план по решению чехословацкого кризиса, выработанный на основе доклада британского лорда Рансимана 19 сентября 1938 г., предполагал передачу Германии областей с более чем 50% немецким населением. По справедливой оценке Сладека, это означало перемещение значительного чешского меньшинства в Германию и лишение ЧСР каких-либо средств к самозащите. Доклад Рансимана и взгляды британского премьера Чемберлена Сладек метко характеризует как «инструкцию по превращению Чехословакии в немецкий протекторат» (Sládek 2002: 113-114)[4], убедительно показывая руководство Великобритании в роли фактических соавторов Мюнхенского сговора.
Первоначально отрицательная реакция Бенеша 20 сентября 1938 г., шокированного англо-французскими предложениями, была жестко пресечена британским правительством, потребовавшим 21 сентября от чехословацкого руководства принять англо-французский план. В случае отказа британцы и французы предупреждали Прагу о немедленном нападении немецкой армии, о своем невмешательстве в этот конфликт и о том, что вина за вооруженное столкновение будет полностью лежать на Чехословакии. Пикантным при этом является то обстоятельство, что Франция, в отличие от Великобритании, была связана с Чехословакией союзным договором 1935 г., который предусматривал взаимное оказание военной помощи в случае угрозы со стороны третьей стороны. В процессе подготовки Мюнхена Франция, таким образом, грубейшим образом нарушила собственные международные обязательства. После капитуляции Бенеша 22 сентября Чемберлен вновь встретился с Гитлером, который в своем годесбергском меморандуме выдвинул еще более радикальные требования, требуя присоединения уже всей Судетской области с немецким населением, а также удовлетворения польских и венгерских территориальных притязаний.
Хотя Сладек скрупулезно анализирует дипломатические перипетии накануне Мюнхена, созданная им картина все-таки остается неполной, поскольку из нее странным образом почти полностью «выпадает» СССР, позицию которого в ходе мюнхенского кризиса автор обходит труднообъяснимым, но весьма выразительным молчанием. Это представляет существенный и вряд ли простительный изъян в работе, тем более что СССР, как и Франция, был связан с Чехословакией союзническим договором 1935 г. и анализ их позиции в ходе мюнхенских переговоров представляет особую важность. Очевидно, чешский историк не хотел признавать очевидную истину, заключавшуюся в том, что в отличие от «главного» пражского союзника в лице Франции, благополучно предавшей Чехословакию, СССР был готов выполнить свои союзнические обязательства.
29 сентября 1938 г. Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини подписали в Мюнхене договор, по условиям которого, как подчеркивает автор, «впервые в истории от чешских земель были отделены территории, населенные судетскими немцами, которые стали гражданами рейха» (Sládek 2002: 127).[5] Сладек обращает особое внимание на то, что мюнхенский сговор, удовлетворяя требования судетских немцев и других национальных меньшинств Чехословакии, в то же время грубо нарушал национальные права значительного числа чехов. Так, на территории, отошедшей к Германии, проживало около 2.806.638 немцев и при этом 719.127 чехов; территорию тешинской Силезии, оккупированную Польшей, населяло 123.000 чехов и лишь 77.000 поляков; на территории, отошедшей к Венгрии, проживало 503.980 венгров и 272.145 словаков.
В концептуальном плане взгляды автора на чешско-немецкие отношения в межвоенной Чехословакии достаточно близки позиции Э. Радла, который также весьма критически относился к национальной политике межвоенной Праги, характеризуя период первой чехословацкой республики лишь как «перемирие, в ходе которого обе стороны [чешская и немецкая – К.Ш.] продолжают придерживаться своих принципов, чтобы при первой же возможности вступить в схватку друг с другом» (Rádl 1993: 9).[6]
* * *
К сожалению, две последние главы книги, посвященные чешско-немецким отношениям во время Второй мировой войны и послевоенному выселению судетских немцев, написаны предельно сжато и схематично, что не позволило автору затронуть ряд важных сюжетов и привело к некоторым прискорбным искажениям и упрощениям. Так, автор справедливо пишет о том, что полное дипломатическое признание эмигрантского правительства Бенеша со стороны Великобритании и СССР состоялось 18 июля 1941 года. При этом Сладек не упоминает тот принципиально важный факт, что в отличие от СССР, который сразу заявил о непризнании Мюнхенского сговора и о необходимости восстановления Чехословакии в домюнхенских границах, Великобритания обошла этот вопрос демонстративным молчанием.
Более того, британская цензура даже потребовала от президента Бенеша убрать ту часть его радиообращения к соотечественникам в оккупированной Чехии, где он говорил о том, что земли, утерянные Чехословакией в результате Мюнхенского сговора, будут возвращены после войны. Лишь 5 августа 1942 г., т.е. уже после убийства Гейдриха, трагедии в Лидице и более чем на год позже СССР Лондон тоже заявил о непризнании Мюнхена.
Автор полностью игнорирует и внутриполитическое положение как в протекторате Богемия и Моравия, так и в гау Судетенланд во время войны, сосредотачиваясь вместо этого исключительно на дипломатической активности Бенеша в эмиграции. Одним из факторов, повлиявшим на радикализацию Бенеша в судетонемецком вопросе, по мнению Сладека, был «оппортунизм судетонемецких социал-демократов в Великобритании», которые настаивали на праве судетских немцев на самоопределение и отказывались принять домюнхенское политическое устройство ЧСР, на чем настаивал Бенеш (Sládek 2002: 139-141).[7]
К сожалению, эволюция взглядов Бенеша на решение судетонемецкого вопроса нередко рассматривается в отрыве от международного контекста, который имел огромное значение не только на судьбу судетских немцев, но и на внешнеполитическую ориентацию Чехословакии. Так, поддержка советским руководством планов Бенеша по выселению судетских немцев на фоне прохладного отношения Великобритании к подобной перспективе была одной из существенных причин переориентации Праги на Москву (Rataj 1999: 18-20).[8] Периодические трения между чехословацким эмигрантским правительством в Великобритании и официальным Лондоном вообще заслуживают гораздо более пристального внимания, поскольку это является важным ключом к пониманию причин последующей внешнеполитической эволюции Бенеша.
Глава, посвященная послевоенному выселению судетских немцев, также предельно лаконична и сводится главным образом к перечислению наиболее известных фактов. Основное внимание автор здесь уделяет организованному этапу депортации судетских немцев, начавшемуся после Потсдамской конференции. В то же время, такой критический период в чешско-немецких отношениях как фаза так называемого «дикого выселения» судетских немцев чехами в советскую зону оккупации с мая по конец июля 1945 г., изобиловавшая массовыми расправами над гражданским населением Судет, изображен автором крайне скупо и поверхностно. Ряд трагических эпизодов не упомянут Сладеком вовсе – среди них так называемый «брненский марш смерти», когда почти тридцатитысячное немецкое население г. Брно, в основном старики, женщины и дети, получило 30 мая 1945 г. приказ местного национального комитета покинуть город и было вынуждено идти пешком до границы с Австрией. По подсчетам исследователей, общее количество погибших в ходе этого перехода составило 1.691 человек. Ничего не говорится и о другой кровавой странице в послевоенной истории судетских немцев – трагедии в г. Усти над Лабем (нем. Ауссиг) в северной Чехии, где 30 июля 1945 г. произошел мощный взрыв боеприпасов, в котором чехословацкие власти сразу обвинили местное немецкое население. В последовавших после этого массовых антинемецких расправах погибло около двух с половиной тысяч местных немцев.
Описывая фазу «организованного» выселения в 1946 г., Сладек подчеркивает «постоянно улучшавшиеся условия депортации», ссылаясь на то, что если на ранней стадии депортации немцам разрешалось брать с собой 50 кг. вещей и 1000 марок на человека, то позже эти цифры выросли до 100 кг. и 2000 марок (Sládek 2002: 149).[9] Между тем, современные чешские исследователи демонстрируют более критическое отношение к действиям чехословацких властей в то время, отмечая, что преобладали жестокие формы выселения и что «негуманное обращение с переселенцами было частым явлением, особенно в приграничных районах» (Staněk 1996: 51).[10]
Ничего не говорит Сладек и о системе изощренной дискриминации и сегрегации судетонемецкого гражданского населения в первые послевоенные годы, когда чехи в некоторых аспектах даже превзошли своих недавних угнетателей-нацистов. По словам современного российского исследователя С. В. Кретинина, «…все немцы были обязаны носить особые отличительные знаки – изображение свастики или букву N.… Немцам запрещалось занимать… целый ряд должностей; для них была установлена особая карточная система…; изымались определенные предметы, в первую очередь электроприборы…; немцы в обязательном порядке подлежали регистрации; их собирали в особые лагеря на принудительные работы…» (Кретинин 2000: 199-200).[11]
* * *
На фоне последних исследований современных историков страдающие поверхностностью и дефицитом фактического материала заключительные главы книги Сладека, посвященные выселению судетских немцев в 1945-1946 гг., практически утратили ценность и новизну.
Наибольший интерес в работе Сладека по-прежнему представляет та ее часть, где содержится анализ чешско-немецких отношений в Первой чехословацкой республике и во время Мюнхенского сговора. Первопричину чешско-немецкого конфликта в рамках межвоенной Чехословакии автор, в отличие от многих чешских историков, обоснованно усматривает не столько во внешнеполитических обстоятельствах и в «неблагодарности» судетских немцев, сколько во внутриполитических факторах, прежде всего в существенных изъянах национальной политики Праги и чехословацкого политического устройства.
«В новорожденной Чехословакии чехи и немцы поменялись ролями, – резюмирует Сладек. – Немцы должны были бороться за равноправие, в то время как чехи изо всех сил стремились удержать приобретенное превосходство. Создание атмосферы примирения и условий для немецкой лояльности к новому государству зависело прежде всего от чехов. Отношение чехословацкого правительства к национальному вопросу было не только близоруким, но и прямо противоречащим принципам Бенеша и Масарика…» (Sládek 2002: 155).[12]
С данным выводом автора нельзя не согласиться, хотя его попытка противопоставить «принципы Бенеша и Масарика» политике чехословацкого правительства, сняв всякую вину с отцов-основателей Чехословакии, выглядит явно неуклюже. Обвинение чехословацкого руководства в том, что его национальная политика противоречила принципам Бенеша и Масарика, вряд ли имеет смысл, поскольку именно они были главными архитекторами политики Чехословакии. Чрезмерный пиетет по отношению к «священным коровам» чехословацкой политики и общественной мысли – Масарику и Бенешу, а также уверенность в их априорной исторической правоте гасят критический настрой Сладека, не давая развернуться ему в полную силу.
Это достойное сожаления обстоятельство несколько смазывает общее благоприятное впечатление от монографии М. Сладека, которая, несмотря на все упомянутые недостатки, остается очень полезным пособием, помогающим лучше понять сложный и запутанный характер чешско-немецких отношений в рамках межвоенной Чехословакии и в период мюнхенского сговора.
Литература
Кретинин С. В. Судетские немцы: народ без родины. 1918-1945. Воронеж, 2000.
John М. Čechoslovakismus a ČSR 1914-1938. Beroun: Baroko & Fox, 1994.
Rádl E. Válka Čechů s Němci. Melantrich, Praha, 1993.
Rataj J. Koncepce prezidenta E. Beneše na obnovu československé suverenity a československo-sovětský konflikt roku 1944 // Spory o dějiny II. Praha 1999
Sládek М. Němci v Čechách. Německá menšina v Českých zemích a Československu 1848 – 1946. Praha: Pragma, 2002.
Smith A.D. The Ethnic Origins of Nations. Oxford, 1986.
Staněk. Perzekuce 1945. Praha, 1996.
Valach М. Viníci a Lokajové. Kolektivní vina Sudetských Němců // Tvar, č. 9, 2002.
[1] Там же, с. 93.
[2] Там же, с. 92-93.
[3] Там же, с. 93.
[4] Там же, с. 113-114.
[5] Там же, с. 127.
[6] Rádl E. Válka Čechů s Němci, s. 9.
[7] Sládek M. Указ.соч., с. 139-141.
[8] См. Rataj J. Koncepce prezidenta E. Beneše na obnovu československé suverenity a československo-sovětský konflikt roku 1944 // Spory o dějiny II. Praha 1999, s. 18-20.
[9] Sládek M. Указ.соч., с. 149.
[10] Staněk T. Perzekuce 1945. Praha 1996, s. 51.
[11] Кретинин С. В. Судетские немцы: народ без родины. 1918-1945. Воронеж 2000, с. 199-200.
[12] Sládek M. Указ.соч., с. 155.
