Крайне негативным фактором, резко ухудшившим культурную и языковую ситуацию в Галицкой Руси, стало её присоединение к Австрийской империи в 1772 г. Как обоснованно полагал Я.Ф. Головацкий, в составе Речи Посполитой Галицкая Русь пребывала вместе с Малой и Белой Русью, имея с ними тесные культурные связи. После же вхождения в состав Австрии Галицкая Русь с 1772 г. была «оторвана от русского целого и поневоле стала отрезанным ломтем без связей церковных, книжных и бытовых с русским целым».[1]
Характеризуя языковые аспекты австрийской системы образования в Галицкой Руси, Головацкий подчёркивал, что «в Галиции преподаватели коверкают язык по приказу и внушению начальства всякому дозволяется писать как угодно, лишь бы только не по-московски, не по правилам русской грамматики».[2] Ещё ранее, в январе 1859 г. Я.Ф. Головацкий, уже будучи профессором Львовского университета, в письме чешскому учёному и просветителю В. Ганке жаловался на то, что в Галиции «писатели бояться что-нибудь писать, никто… не хочет брать на себя ответственности. Учителям приказано беречься каждого слова, которое заимствовано из великорусского или церковного языка, книжная цензурная ревизия строго наблюдает, чтоб в новоизданных книгах не употреблялись слова, ни формы, сходные с русским (книжно-российским) языком… Под такими обстоятельствами невозможно успевать литературным произведениям. Матица Галицко-русская не издаёт ничего. Авторы умолкли. Журналы подавлены. Безнадежность водворяется. Грустное положение, жалкая будущность!».[3]
Политику этноязыковой инженерии польских и австрийских властей, стремившихся к максимальному культурному обособлению галицких русинов от русского литературного языка, Я.Ф. Головацкий как видный и прекрасно информированный учёный-славист рассматривал в широком общеславянском контексте. Полемизируя на эту тему с польскими этнокультурными менеджерами и с их либеральными российскими сторонниками и почитателями, Головацкий писал: «Почему вы, отстаивая какую-то мнимую малорусскую народность и галицко-русскую народную индивидуальность, не посоветуете полякам обособить и отделить от общепольского единства силезскую и кашубскую индивидуальности? Ведь Силезия раньше отложилась от Польши, чем Галичина от прочей Руси, ещё в 1335 г., и, потеряв шляхту во время правления окончательно онемечившихся князей, отреклась навсегда от поляков. Для слезаков и кашубов, – отмечал Головацкий, – польский язык стал до того непонятен, что их пасторы начали проповедовать и издавать катехизисы и молитвенники или на чешском языке, или на местных наречиях. А доктор Цэнова положил начало кашубской светской литературе и написал даже грамматику. Следовало бы посоветовать полякам не только поддерживать это стремление для развития народного просвещения и племенной индивидуальности, но и сочинить особые книги для великополян, мазуров, горалей, куртаков, кияков… Есть же песни на мазурском диалекте…».[4]
Удачно проецируя польско-австрийскую разделительную оптику на собственно польское этнокультурное пространство, Я.Ф. Головацкий задавал язвительный и совершенно обоснованный вопрос: «Почему же поляки, так ревностно отстаивающие украинскую письменность, не поддерживают кашубской, силезской и мазурской письменности? Ведь области эти имели в старину своих князей и политическую самостоятельность. Очевидно поляки, а вслед за ними и г. Пыпин не искренно советуют галичанам принять латинку, отказаться от связи с церковно-славянским и русским языком, отказаться от русской грамматики и сочинить свою украинскую, а пока что писать как попало, неграмотно, без всяких правил».[5]
Болезненную и повышенную активность польских интеллектуалов и политиков вокруг ускоренного создания отдельного от русского украинского литературного языка отмечали и другие деятели галицко-русского и карпато-русского движения. По меткому замечанию видного деятеля национального возрождения русинов Угорского Руси А.И. Добрянского, в 1880-е годы «все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей русской, чтобы при содействии наших изменников создать новый русской-польский язык, от которого переход к чисто польскому не представлял бы уже никаких почти затруднений».[6]
Критикуя пропагандистские манипуляции австро-польских властей в Галиции и одновременно выражая суть взглядов галицко-русских деятелей на языковой вопрос, Я.Ф. Головацкий писал: «Вместо того, чтобы примкнуть к богатейшей готовой литературе и пользоваться ею для собственного просвещения, эти мнимые друзья советуют начинать с сельской песни и сказки, переводить на необработанный язык популярные книжки и, довольствуясь своими дикорастущими невкусными плодами, оставаться всегда в детском возрасте, на чужих помочах и прозябать сотни лет, нуждаясь в чужой опеке».[7]
Я.Ф. Головацкий и другие идеологи галицко-русского движения воспринимали неутешительное культурно-языковое положение в Галицкой Руси как тяжёлое наследие польской ассимиляционной политики, которое нуждается в исправлении путём возвращения к исконно русским культурным началам. Так, львовское «Слово» критически писало в 1884 г., что «наша Западная Русь, отторгнутая от своего исторического средоточия, подчинилась вредному влиянию… Мы пришли в политическом, церковном, социальном, нравственном и языковом отношении в ужасное расстройство… Пришли мы к убеждению, что наш простонародный говор не чистый, но испорченный заимствованием чужих слов и форм, русскому языку не свойственных…».[8]
В своей критике спешно конструируемого во второй половине XIX в. украинского литературного языка Я.Ф. Головацкий обращал внимание на то, что этот судорожно сколачиваемый новояз «не имеет ни общепринятой грамматики, ни литературы, ни даже возможности и сил создать оную. Украиноманы пытаются доказать, что они одни в состоянии просветить народ своими плохенькими книжонками, печатанными небывалым правописанием на своём искусственно составленном жаргоне, тщательно стараясь избегать форм и слов, сходных с общерусскими и придумывая такие, которые менее употребительны или же вовсе не употребительны».[9]
На данную особенность этноязыковой политики создателей украинского литературного языка обращали внимание и другие галицко-русские деятели. Так, литературные герои произведений известного галицко-русского просветителя и церковного деятеля о. Иоанна Наумовича, давали крайне уничижительную характеристику спешно создававшемуся во второй половине XIX в. украинскому языку. «Я не могу перечитать ни одной книжки, написанной с соблюдением украинского правописания, – говорит один из персонажей И. Наумовича. – Мне претит эта гниль…».[10] По словам одного из активистов галицко-русского движения Т.К. Блонского, украинская партия в Галиции «набиралась из ополяченных русских фамилий… Они начали простонародный худой язык нашпиговывать чудовищными словами и формами, взятыми нарочно с чужины… Чем причудливее было словцо, тем лучше. Принимая украинизм и вымышленный сумбур в язык литературный, они приняли и изобретённую Кулишем фонетику… Из такой смеси вышел гадкий хаос…».[11]
В этой связи Головацкий остановился на деятельности создателя украинского фонетического правописания П.И. Кулиша, который в 1850-е годы «хлопотал много о том, чтобы обособить во что бы то ни стало свою Украину от России и создать украинский язык и украинскую литературу. С этой целью он придумал новое правописание и издал много книг… В 1857 г. он напечатал для народа «Граматку» на языке будто бы украинском. Читатели сами заметят, – язвительно замечал Головацкий, – что это тот же самый общерусский язык, только изуродованный Кулишовскою какографией…».[12]
В качестве аргумента в пользу общерусского единства Головацкий обращался к чешско-моравским культурно-историческим сюжетам. По словам галицко-русского учёного, после завоевания Великой Моравии мадьярами «Моравия примкнула к Чехии, но издревле составляла особую область… Составляя в Австрийской империи обособленный коронный край со своим моравским сеймом и особой администрацией, Моравия имела бы право требовать признания своей народности, развития своего наречия и введения его в школах и администрации. Австрийское правительство не прочь было поддержать такие вожделения… но никто из мораван не был настолько наивен (чтобы не сказать глуп), чтобы требовать разъединения, хотя имеются грамоты и другие письменные памятники на моравском наречии. Тем не менее у них без всякого прекословия принят один чешский язык, на котором пишут все без исключения».[13]
Языковые проблемы Галицкой Руси, по глубокому убеждению Головацкого и других представителей галицко-русской общественно-политической мысли, были печальным наследием многовековой польской колонизации галицких земель и системной денационализации галицко-русского населения. Поясняя суть культурно-просветительской работы галицко-русских деятелей в области языкового строительства, Головацкий писал, что в XVII-XVIII веках «польская администрация и униатская иерархия до того исковеркали письменную речь и так обезобразили русский язык, что от него отказались сами русские интеллигенты. Приближая своё наречие к чистому русскому стилю, галичане вводят в общественный язык множество чисто русских слов, очищают его от полонизмов, знакомят народ со славяно-русскими выражениями и таким образом дают возможность читать и понимать всякие русские и церковные книги, открывая широкое поле для интеллектуального и нравственного развития».[14]
В противоположность галицко-русским деятелям, украинофилы, или, по словам Головацкого, «мнимые народовцы, придумывая новые слова, коверкая их на польский лад, и принимая чешские и сербские выражения, вместо того, чтобы приблизить, отталкивают народ от русского корня, из которого вырос народный говор и здоровыми соками которого питался в продолжении тысячи лет».[15] Характеризуя особенности этноязыковой политики «украиноманов», усиленно конструировавших во второй половине XIX в. максимально далёкий от русского украинский литературный язык, Головацкий как профессиональный филолог констатировал: «Гоняясь за индивидуальностью говора, они отреклись от всяких грамматических правил, начал этимологии и аналогии языка и пошли по покатости обманчивой фонетики в безобразный грамматический хаос. У украиноманов нет грамматики, нет словаря, полное безначалие… Это детская страсть – всё разорять и ничего не создавать. К сожалению, лица, имеющие теперь власть в Галиции, способствуют этому расстройству. Этому разладу немало помогли выходцы из России. Украиноманы в роде Кулиша, Свенцицкого, Драгоманова просто испортили русскую молодёжь. Они уверили не видавших русских книг, что великорусский язык совсем непонятен малороссам, а особенно галицкому народу – и неопытные юноши поверили словам украинских авторитетов. Но никто из этих просветителей не снабдил галичан книгами и не сообщил им сведений хоть о важнейших произведениях русской словесности, а после ругают галичан, что они на знакомы «даже с главными представителями русской литературы».[16]
Я.Ф. Головацкий, таким образом, подметил очень любопытную особенность этнокультурной политики австро-польской администрации Галиции в отношении галицко-русского населения – в целях максимального культурно-языкового отчуждения галицких русинов от России и русской культуры польские и австрийские власти активно использовали все удобные для них наработки выходцев из России. Особую роль здесь сыграло изобретенное П. Кулишом фонетическое правописание, перспективы которого были моментально оценены в Вене и которое, несмотря на массовые протесты галичан, в 1890-е годы было в обязательном порядке введено в галицкие школы. Эта мера была призвана окончательно оторвать галицко-русское население от русской литературной традиции и визуализировать полную самостоятельность украинского языка, что способствовало постепенному утверждению украинской идентичности среди местного населения.
Параллельно с этой мерой активно действовали щедро финансируемые австрийскими властями и польской администрацией Галиции украинские научные и культурно-просветительские структуры, в частности, «Просвита» и «Научное общество имени Т.Г. Шевченко», а также многочисленные молодёжные, женские и театральные общества, всячески продвигавшие идею существования отдельного украинского народа. Аналогичные галицко-русские общества существовали в откровенно враждебной атмосфере, всячески дискриминировались австрийскими властями и, не получая должной и системной поддержки из России, постепенно теряли своё влияние на постепенно украинизировавшееся русинское население Галиции.
Подобная этнокультурная и этноязыковая политика, целенаправленно и системно проводимая Веной в течение десятилетий, способствовала трансформации галицких и буковинских русинов в украинцев, что, впрочем, окончательно произошло только в первой половине ХХ века.
Младший современник Я.Ф. Головацкого, известный галицко-русский публицист и общественный деятель О. Мончаловский, пристально наблюдая за уже сформировавшимся украинским движением в начале ХХ века, дал ему в одной из своих работ, написанной в 1904 г., следующую убийственно-меткую характеристику: «Украинство – это отступление от вековых, всеми ветвями русского народа… выработанных языка и культуры, самопревращение в междуплеменной обносок, в обтирку то польских, то немецких сапог…, отречение от исконных начал своего народа, от исторического самосознания».[17]
Спустя более чем сто лет данная исчерпывающая характеристика ничуть не утратила своей точности и актуальности с тем лишь уточнением, что «польские и немецкие сапоги» сейчас отставлены в сторонку и главную роль для «междуплеменного обноска» в виде бандерлянда стали играть исключительно американские сапоги, тщательная обтирка которых является смыслом существования бандеровского режима в Киеве.
ЛИТЕРАТУРА
Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: типография А.Г. Сыркина, 1888.
Добрянский А.И. О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси. Москва: Издание П.Ф. Левдика, 1885.
Мончаловский О.А. Главные основы русской народности. Львов: Типография Ставропигийского института, 1904.
Письма Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905.
Русины Австрийской империи в дневниках и воспоминаниях русских офицеров – участнкиов Венгерского похода 1849 года. Составление, вступительная статья и комментарии кандидата исторических наук М.Ю. Дронова. Москва: Издательский дом «Граница».
Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914.
Слово. Львов, 3(15) января 1884. Ч. 1.
[1] Там же. С. 56.
[2] Там же. С. 62.
[3] Письма Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 232.
[4] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. С. 63.
[5] Там же. С. 64.
[6] Добрянский А.И. О современном религиозно-политическом положении Австро-Угорской Руси. Москва: Издание П.Ф. Левдика, 1885. С. 12.
[7] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. С. 64.
[8] Слово. Львов, 3(15) января 1884. Ч. 1.
[9] Головацкий Я.Ф. Указ. соч. С. 66.
[10] Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Пг., 1914. С. 156.
[11] Слово. Львов, 3(15) января 1884. Ч. 1.
[12] Головацкий Я.Ф. Указ. соч. С. 67.
[13] Там же. С. 66.
[14] Там же. С. 69.
[15] Там же.
[16] Там же. С. 75.
[17] Мончаловский О.А. Главные основы русской народности. Львов: Типография Ставропигийского института, 1904. С. 10.