Завершается более чем вековая эпоха строительства на русских землях новой государственности и нового общества, ориентированных на Запад и по западным духовно-цивилизационным лекалам, – без Бога, без религиозного духа, без традиционных устоев православной славяно-русской культуры. После победы революции 1917 года было их открытое отрицание, впоследствии началась эпоха эклектики и даже некоторого возвращения к истокам (хотя больше их имитации), но без глубокого народного покаяния (подобно евангельскому блудному сыну) с осмыслением заблуждений и без коренных преобразований духовных и общественно-политических начал народной жизни.
Столетие без Бога привело русский народ к весьма удручающему состоянию: изуродованный всеми смертными грехами, продолжающий в них костенеть, помрачённый безбожием, материализмом и пошлым утилитаризмом, лишённый державной и самоотверженной элиты, глубоко разобщённый внутри идейно и практически, погружённый в западную охмуряющую и разлагающую культурную среду, опутанный паразитирующим и выхолащивающим капитализмом, разделённый политически и даже этнически вплоть до кровавой междоусобицы, превосходящей масштабы Смуты и Гражданской войны прошлых веков.
Не может быть ни малейшего сомнения, что Русь, Русский мир, русской народ подошли не просто к очередной развилке своей истории, но к судьбоносному моменту истины – к «огненному испытанию» (1Пет.4:12), из которого вся Русь выйдет либо обновлённая и преображённая, либо будет стёрта с лица земли. Во втором случае это означало бы и ближайший конец земной истории, светопреставление, ибо в человечестве уже не остаётся иного народа и страны, которые бы носили истинного Бога и служили Ему, исполняя предназначение человеческого бытия как такового, и готовы были бы противостоять всепланетарной апостасии. Однако всё указывает на то, что возобладает первый путь.
Этих ясных истин пока, увы, не видит подавляющее большинство в самом русском народе, включая политическую и интеллектуальную элиту (не берём идейных врагов Руси): в силу неимения истинных умозрительных координат, заключённых в церковной мудрости. Отсюда их секулярным умом владеет множество иллюзий – в частности, некоего общечеловеческого прогресса и всеобщего благоденствия, на магистраль которых-де нужно всем вернуться, преодолев досадные споры и вражду; также – реальной возможности эту вражду с Западом (да и Югом) прекратить и угасить разрастающееся противостояние; также – одних лишь экономических причин и мотивов нынешней агрессии Запада; наконец, – самой возможности продолжать жизнь в целом в том режиме, в котором она происходила последние десятилетия или даже послевоенное 80-летие. Бог почти во всех концептуально-теоретических и экспертно-аналитических конструкциях отсутствует, как и раскрываемый в Откровении и Священном Предании метафизический смысл всего происходящего. А потому налицо ситуация «слепых вождей слепых: а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф.15:14).
В отношении руководящих идейных начал народной жизни ныне происходит постоянное колебание между оспариванием потребности в этих началах как таковой и невозможностью хотя бы частично выяснить эти начала. Секулярные умы произносят много высокоумных слов, но за таковыми скрывается лишь та или иная разновидность идеологии устройства комфортной земной жизни (как базис), которая лишь дополняется теми или иными увлечениями по личному вкусу на свободный выбор (как надстройка). В результате, бесконечные разговоры об «образе будущего», «самобытном пути», «традиционных ценностях» не способны родить ничего ясного и определённого, а для всё ещё подавляющего большинства граждан (не только простых, но и высокопоставленных) до сих пор все эти разговоры досужие и далеки от «реальной жизни». Слышать же слово Церкви упорно не хотят, да и слово это не весьма громкое и выразительное.
Однако всему этому сну духа и разума уже почти пришёл конец, несмотря на все попытки цепляния за умирающую старую эпоху. Время Божьего долготерпения истекло и уже дует шквальный умный ветер событий (Промысла Божьего), сдувая как пыль всё, что казалось незыблемым и достигнутым «прогрессом», одновременно очищая и оживляя всё, что долгое время казалось умершим, музейным, если не «мракобесным».
Черносотенство как идеологический и исторический феномен более чем на столетие выпал из поля зрения официальной отечественной (советской и постсоветской) философско-политологической мысли. Причины этого сами по себе имеют не только политический, но и метафизический характер, а последствия для самого Отечества – весьма болезненны и в перспективе ближайшего будущего, да уже и настоящего. Во враждебном замалчивании идеологии и истории черносотенства проявили поразительную солидарность все три основные западно-секулярные идеологии – либерализма, коммунизма (марксизма-ленинизма) и прозападного национализма. За это время их общими усилиями черносотенство обросло множеством мифологизаций, вообще превращено в мрачный миф – подобно антагонистичному ему украинству (которое, наоборот, выдаётся за мифологию «воинов света»).
В сознании не только обывателей, но зачастую учёных мужей, черносотенство зачастую плотно ассоциируется с чем-то из ряда чернорубашечников фашистской Италии, черномундирной СС-элиты гитлеровского Рейха, чёрных полковников греческой хунты или вообще каких-нибудь тайных оккультных сообществ. В действительности, русское черносотенство не только не имеет с ними никакой духовной связи, но, напротив, является едва ли не единственной идейно-политической исторической силой на Руси, находящейся с ними в непримиримом противостоянии. Напротив, все благовидные и слащавые формы светского гуманизма неизменно ведут к тёмной мистике и той или иной идеологии насилия, классическая же западная идеологическая триада либерализма-социализма-национализма вообще изначально берёт своё начало в тёмном мистическом гностицизме эпохи «Возрождения-Просвещения».
В отношении к белорусскому сознанию искажение феномена черносотенства было дополнено его мнимой враждебностью к самому бытию белорусского народа с его культурой и самобытностью. По сей день, если оно всплывает на горизонте внимания, то сразу же представляется чем-то онтологически несовместимым с белорусским духом, старым и современным историческим путём Белой Руси и ценностно-идеологическими установками политических и социально-экономических идеалов белорусов. Забегая вперед, следует отметить, что в отличие от манипулятивной пропаганды, соответствующей канонам западной информационной войны, научный анализ черносотенства, напротив, выявляет удивительную близость его установок исконному охранительно-патриотическому белорусскому мировоззрению и духу в целом.
Прежде всех изысканий и рассуждений необходимо заявить тезис, истинность которого подтверждается не сложными доказательствами, а живыми лицами. Черносотенство является общественным движением ревнителей и охранителей Святой Руси, возглавляемых святыми людьми: в сущности, черносотенство как идеология является русским общественным выражением Христианства как такового. Люди, не испытывавшие и не испытывающие расположения и сочувствия к черносотенству как таковому, равнодушные или, тем паче, враждебные к нему, даже если и считают себя христианами (в том числе как священники), далеки от подлинного святоотеческого Христианства – апостолов и мучеников, святителей и преподобных, благоверных и праведных.
Истинная сущность всякого религиозного, философского учения, идеологии и общественного движения раскрывается не в сложных и даже высоких понятиях, за которыми зачастую оказывается существенно иные и даже противоположные смыслы, но представляющие их лица и духовный портрет таковых. А членами самого черносотенного движения были выдающиеся канонизированные православные святые, иконы которых ныне можно найти почти в каждом храме – и не только Русской Православной Церкви: царь-мученик Николай II и его сын царевич-мученик Алексий, святитель Тихон патриарх Московский и всея Руси, всероссийский старец, праведный Иоанн Кронштадский, отец русских православных профсоюзов священномученик Иоанн Восторгов и ещё целый сонм архиереев, священников и даже монастырских иноков, не говоря уже о благочестивых мирянах.
Уместно будет привести список одних лишь архиереев-черносотенцев, уже прославленных в лике святых (в большинстве своём на Архиерейском соборе 2000-го года под председательством Патриарха Алексия II) во главе с самим Патриархом Тихоном: Андроник (Никольский), Агафангел (Преображенский), Вениамин (Казанский), Владимир (Богоявленский), Гермоген (Долганов), Дмитрий (Абашидзе), Дмитрий (Сперовский), Ефрем (Кузнецов), Иоаким (Левитский), Иосаф (Жевахов), Макарий (Гневушев), Митрофан (Краснопольский), Серафим (Чичагов), Феодор (Поздеевский). Следует упомянуть также избранного при Сталине Патриархом всея Руси Алексия I (Симанского).
Само собою разумеется, что у сих святых людей, как и у их многочисленных последователей, составивших черносотенное движение, не могло быть ничего общего с разнообразными «чёрными» сектантами, оккультистами и террористами секуляризированной Европы. Не менее очевидно, что никаких идей насилия, унижения, подавления и удушения не просто у христиан, а у сонма подвижников христианской веры быть не может по определению: хотя жизненный путь всех их не мог обойтись без тех или иных искушений (порой и заблуждений), именно они являются носителями Святого Духа и олицетворением любви, подлинными радетелями о благе русского народа в целом и его простых трудящихся классах, в частности.
Вначале уместно будет указать на общий характер тех обвинительных ассоциаций, в которые облекают черносотенство западные идеологические нарративы. Как известно, западноевропейская цивилизация по мере апостасии или отступления от Бога и Христианства (онтологической доктрины богочеловечества, воплощённого в Церкви) постепенно вытесняла его из своей жизни, замещая альтернативной квазирелигией человекобожия или гуманизма (или, более точно, антропоцентризма), являющегося, в сущности, неоязычеством, – утверждения (апологии) духа, психологии и образа жизни (культуры) ограниченного и падшего во грехах смертного человека. Данное неозычество, составляющее сущность всей западной цивилизации (которую доселе ошибочно определяют как, наоборот, в своих основах христианскую), ведёт непрестанную войну против Христианства и православно-христианской цивилизации, главным бастионом которой является Русь или, по-гречески, Россия.
Война неоязыческого Запада против России, всего остального мiра и остатков Христианства в самом себе традиционно осуществляется двуединым способом: грубой силой (войнами, революциями, экономическо-технологическим подавлением) и мягкой силой (через философию, идеологию, культуру и саму теологию). Разумеется, эти две силы между собой сочленены подобно двум контурам кровообращения: инструменты грубой силы берут себе в поддержку как «силы спецопераций» плоды силы мягкой (достаточно вспомнить формулу революционера Ленина «идея, овладевающая массами, становится материальной силой»), а мягкая сила охотно прибегает к услугам силы грубой – в частности, для подавления всякого сопротивления себе (прежде всего, словом правды). Сама же мягкая сила и её сущность коренятся в соблазнении Адама и Евы сатаной в Эдеме: соблазн или духовная ложь и составляет квинтэссенцию всякой злой мягкой силы.
Антихристианское движение мысли Запада (под общим названием «Возрождение», а потом «Просвещение»), ведомое тайными оккультными союзами, век за веком завоёвывавшее себе всё больше сторонников в Европе (нередко заблуждавшихся при добрых намерениях), ради соблазна людей и целых народов прикрывало свои дьявольские (разрушительные, человекоубийственные) цели «заботой о человеке» – гуманизмом. А поскольку сама человеческая природа глубока и многообразна, то пользовались архитекторы секулярного (безбожного) гуманизма комплексом идей, эксплуатирующих все те добрые смыслы, которые сами по себе содержатся во всеобъемлющем христианском учении, кое является выражением в доступной человечеству мере самого Слова Божьего. Таким путём и родились три базовые идеологии, выставляющие на передний план одну из сторон человеческой природы с соответствующими добродетелями, которыми удовлетворяются потребности каждой из сторон.
Либерализм сосредотачивается на внимании к свободе личности, являющейся богоданным её свойством, и связанным с нею правам и ответственности. Социализм сосредотачивается на единстве человеческого рода, на общинном характере самой личности, которые вкупе закрепляют собою высшее свойство и добродетель – любовь. Национализм сосредотачивается на организованном (а не абстрактном) характере общественного бытия человечества, воплощённое в семьях и народах (как семьях семей – племенах).
Все три данных комплекса сторон человеческого бытия и добродетелей заключены в христианско-богословской антропологии (теории человека и обществе) и, соответственно, в христианско-охранительной (консервативной) идеологии (то есть, практике устроения жизни человека и общества), – соединяясь под благодатью и истинным цельным метафизическим учением Церкви. Отделяя антропологию (теорию) и идеологию (практику) от Бога и Церкви, богоборческие силы неоязычества отделяют друг от друга и сами комплексы данных идей, подчиняя их теневой антицерковной метафизике (искажая в целом и в частностях, создавая извращённое понимание личности, свободы, коллективизма, национальности) и создавая на их основе указанные три гуманистические идеологии (и их разные комбинации) – либерализма, социализма, национализма, – далее используя их для главной цели – революционного свержения христианских порядков и установления неоязыческих (антихристианских порядков). Все три ярко проявили себя во время как «Великой» французской революции, так и не менее «Великой» российской революции, вожди которой боготворили своих французских учителей.
Для полноты картины следует учесть коварство антихристианских сил и руководящего ими сатаны, которое проявляется в создании ложной альтернативы революционному гуманизму в специфических формах западного консерватизма, прилагаемого и к национализму, и к либерализму, и к социализму. Такой гуманистический консерватизм (причём не только в трёх ипостасях, но и в их комбинации) призван замести и запутать следы революционного мейнстрима и флагмана, чтобы не позволить общественному сознанию обратиться к единственно истинной альтернативе – Христианству, Церкви и православно-охранительной идеологии. Его воплощение мы находим в исторических феноменах бонапартизма, фашизма, сталинизма, трампизма, а также идеологии нынешнего западного «глубинного государства» (глобалистской элиты) – неоконсерватизма. Именно здесь коренится ложное и клеветническое уподобление черносотенного движения разным «чёрным» движениям Запада (условно «фашистским»).
В раскрытой картине духовно-идеологической войны между Христианством и антихристианством не требуется глубокой интуиции, чтобы догадаться, что черносотенство как идейное движение представляет собою не что иное, как воплощение и носителя этой самой христианской-охранительной (консервативной) идеологии в русском народно-государственном историческом преломлении.
Следует сразу оговориться, что черносотенное движение начала XX века не смогло воплотить православную идеологию в полноценной развёрнутой доктрине. Этому воспрепятствовал ряд причин: а) длинное нахождение светской гуманитарной мысли России под мощным влиянием Запада, а Русской Церкви синодального периода – в достаточно глубоком кризисе богословского образования и науки, как следствие – богословско-философская неразработанность самой православной идеологии в целом и во многих её сторонах; б) становление черносотенного движения в критических условиях российской революции в ответ на её первую вспышку в 1905 году, что предопределяло некоторую сумятицу, приоритет тактических политических мер перед системой идеологической теорией; в) всецелое сопротивление (в том числе информационное) антихристианских сил, врагов православной Руси, становлению черносотенного движения.
Тем не менее следует отметить главное: черносотенство появилось не стихийно (не «свалилось с неба на голову», хоть именно Небом и было вдохновлено), но стояло на плечах предшествующей русской православно-консервативной мысли (условных славянофило-русофилов) и продолжало их дело, имея своим противников всё тех же коллективных западников. Здесь можно указать на яркую фигуру абсолютного антагониста русских охранителей-славянофилов, черносотенцев середины XIX века, – Александра Герцена: многолетний резидент Лондона, покровительствуемый Ротшильдами, был кумиром вкупе российских либералов, социалистов и русофобских националистов – современных ему и из эпохи «русской» революции.
Собственно, антихристианская пропаганда и тогда, и ныне всеми силами стремится затемнить противостояние черносотенства и его противников как продолжение «спора славянофилов и западников» (в частности, пытаясь абсурдно изобразить из большевиков «русских патриотов»), подменяя его ложным образом антагонизма «реакционеров и прогрессистов». В действительности, подлинным и экзистенциальным идейным врагом черносотенства является именно «вестернизм» (на тот момент «европеизм») в целом: по словам духовника черносотенцев святого Андроника, они «зовут возвратиться к тому светлому родному, от чего мы ушли за последние два столетия европейничания, приведшего нас к последней тяжелой и постыдной смуте и кровавой междоусобице».
Наконец, тот же великий русский святой подвижник прямо указывает, что на знамёнах черносотенства находится та самая священная русская триада, которая была ещё в начале XIX века противопоставлена антихристианской триаде Французской революции – «Свобода, равенство и братство» (которые в христианской обработке включала и триада русская): «Православие, Самодержавие Царское и Русская Народность – вот эти три исторические испытанные устои нашей народной жизни: Царю власть, Народу совет, но оба перед Богом и для Бога Всевидящего».
