«УКРАИНСКИЙ ПРОЕКТ» В ОЦЕНКАХ ГАЛИЦКО-РУССКОГО ПУБЛИЦИСТА И ОБЩЕСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ С.Ю. БЕНДАСЮКА
Известный галицко-русский мыслитель, публицист и общественный деятель Семён Юрьевич Бендасюк (1877-1965), выпускник юридического факультета Львовского университета, один из руководителей популярного в Галиции в конце XIX – начале ХХ вв. русофильского Общества имени М. Качковского, в своём научном и публицистическом наследии уделил колоссальное внимание истокам, эволюции и особенностям украинского движения. Мысли С.Ю. Бендасюка по поводу специфики украинского движения, современником зарождения и эволюции которого он являлся, высказанные ещё в начале ХХ века, оказались в известной степени пророческими, сохранив актуальность и в настоящее время.
***
Украинское движение в его политической форме С.Ю. Бендасюк рассматривал как проявление сепаратизма в рамках общерусской цивилизационной общности, трактуя его как «стремление одной части малороссов, называющих себя украинцами, к совершенному отделению от русской нации»;[1] при этом данный феномен Бендасюк считал «исключительным явлением», характерным только для Руси. «Такого сепаратизма у других народов нет, – подчёркивал Бендасюк, – хотя для его возникновения там имеется гораздо больше куда более серьёзных данных».[2] Поясняя свою мысль, Бендасюк отмечал, что «северные немцы от южных, фламандцы от бельгийцев, ирландцы, шотландцы и валлийцы от англичан, бретонцы и провансальцы от французов, каталонцы от испанцев имеют куда больше оснований отделиться, чем украинцы от русских, но фактически не отделяются…».[3] Показательно, что апелляция к народам Западной Европы, сумевшим создать единые литературные языки и единые государства, объединив этносы, имевшие значительно более глубокие этнокультурные и языковые различия, чем восточнославянские народы, являлась одним из излюбленных аргументов представителей галицко-русской и карпато-русской интеллигенции.[4]
Основные причины успешного развития украинского национального «проекта» в Восточной Галиции в начале ХХ века С. Бендасюк усматривал в том, что хотя «у нас, на Руси, оснований и условий для сепаратизма нет, но он возник и держится вот уже десятки лет по двум главным причинам: мы, русские, не даём ему надлежащего отпора, а он получает всемощную поддержку извне, с вражьей стороны».[5] Более того, С. Бендасюк в своей работе о развитии украинского сепаратизма, написанной и изданной во Львове в 1939 г., откровенно и беспристрастно констатировал, что «довоенная Россия несёт ответственность за то, что во второй половине истекшего века дала у себя возможность возникнуть и развернуться украинскому сепаратизму».[6]
Часть вины, впрочем, Бендасюк возлагал и на своих земляков – деятелей галицко-русского движения. «Здесь, в Галичине, наши предки ответственны за то, что не воспрепятствовали образоваться тут украинскому Пьемонту после известного неудачного царского указа 1876 г., заставившего украинцев перенести свой центр сюда и отсюда готовить расчленение России, – отмечал галицко-русский мыслитель. – И мы ныне отвечаем за то, украинский сепаратизм насаждается среди нашего народа…».[7]
Первопричину различных сепаратизмов в рамках общерусского цивилизационного пространства Бендасюк всё же был склонен усматривать не во внешних, а скорее во внутренних факторах, трактуя стремление к сепаратизму как тяжёлую болезнь русского культурного организма. По словам галицко-русского деятеля, «на русских землях украинский и белорусский сепаратизм – в значительной степени по нашей же, русской вине – держится и ширится. Не будь ему с нашей, русской стороны, попустительства, он не удержался бы, ибо сам собой он слаб, непрочен, шаток и несостоятелен…».[8]
Особый акцент в этой связи Бендасюк делал на колоссальной важности образования самых широких слоёв населения, критически замечая, что «если бы в довоенной России молодёжь в школах получила русское национальное образование и воспитание, украинский сепаратизм там не возник бы, а малорусские особенности… не представляли бы для России никакой опасности, как и на Западе провинциальные особенности для тамошних великих наций».[9] По наблюдениям галицко-русского мыслителя, за любыми проявлениями русской культуры «украинцы следят с явной тревогой», воспринимая её как «смертельную для себя опасность».[10] В качестве иллюстрации данной мысли Бендасюк указывал на крайне нервозную реакцию украинской общественности в Галиции на печатные издания Галицко-русской Матицы во Львове, основанной ещё в 1848 г. и последовательно отстаивавшей идеи общерусского культурного единства. Приводит Бендасюк и ещё один примечательный пример из истории родной ему Галиции. По его словам, в рамках Австро-Венгрии в Галиции к началу ХХ в. «украинцы имели целый ряд своих кафедр во Львовском университете, свои средние школы… и народные школы по сёлам. Мы, русские, ни одной… Но приток русской интеллигенции всё-таки увеличивался и, ссылаясь на это, наши представители стали ходатайствовать перед австрийскими властями о разрешении нам открыть во Львове одну частную русскую гимназию. Наши переговоры с властями были совершенно безнадежны, – замечает Бендасюк, – но кто-то пустил слух…, будто власти готовы дать нам такое разрешение. В украинском стане сама возможность этого вызвала настоящую панику. В передовой «Дiла», исполненной тревоги и отчаяния, высказывалось опасение, что если такая гимназия будет открыта, этим всё украинское движение будет убито. Украинские лидеры заметушились в Вене и во Львове, правительство нам разрешения не дало и «громадянство» успокоилось…».[11]
Впрочем, как грустно замечал Бендасюк, к счастью для профессиональных украинцев «наша русская общественность всё ещё не уясняет себе этого и почти ничего не делает в том направлении, чтобы бить противника могущественнейшим и вернейшим оружием – русской культурой».[12] Данная констатация галицко-русского мыслителя, сделанная в далёком 1939 г., звучит даже более актуально в настоящее время, когда идеи украинского интегрального национализма широко распространились и среди этнически русского и русскоязычного населения исторической Новороссии, Слобожанщины и Донбасса.
Большое внимание Бендасюк уделил становлению украинского движения и идеологическому инструментарию менеджеров «украинского проекта». По мнению Бендасюка, украинское движение из этнокультурного явления в рамках общерусской общности стало приобретать формы политического сепаратизма по отношению к России только с 70-х годов XIX века. Поскольку подобная новизна «украинцам крайне неудобна», то, как отмечает галицко-русский мыслитель, украинские деятели «всячески ухитряются отодвинуть вглубь веков если не само движение, то, по крайней мере, те малорусские особенности, на которых оно якобы основывается. Из русской истории, истории русских наречий, языка, литературы и культуры ими выхватываются такие черты, явления и события, которые можно представить как противоположность, различие, отчуждённость между русским югом и севером».[13]
Обобщая главные особенности интерпретации истории менеджерами «украинского проекта», Бендасюк указывал, что они всегда подчёркивают «разрозненность и обособленность древних русских племён с той целью, чтобы легче вывести из этого позднейшую отчуждённость и рознь между Малороссией и Великороссией. Между тем известно, что их объединяли общий древнерусский язык, те же занятия, жизнь и быт, верования, принадлежность к одной восточной (русской) ветви славян, необходимость общей самозащиты от тех же внешних врагов».[14] Как один из многочисленных антинаучных курьёзов, характерных для креативных изобретателей «древнеукраинской» истории Бендасюк упоминает, что в украинских статьях и брошюрах «мы читаем с изумлением, что «украинский» князь Владимир крестил «Украину», вслед за тем подчинил её церковной власти папы римского и сам был католиком…».[15]
Что касается языка и попыток вычленить отдельный «украинский» язык уже в древнерусскую эпоху, то Бендасюк обоснованно писал: «Совершенно ошибочно украинское утверждение, будто в глубокой древности происходила группировка племён на юге, севере и по середине того рода, что легла в основу образования велико-, мало- и белорусского наречий, которые якобы уже в XI-XII вв. и сложились. Такому утверждению противоречит факт, признаваемый и украинцами, что эти племена слились в одном русском народе, исчезли очень рано и уже в XII в. о них нет никакого помина… Племена давно исчезли, а упомянутых наречий долго ещё не было. На всём огромном пространстве царил один общий древнерусский язык. Каков он, собственно, был, мы ныне не знаем, но оставшиеся от него доныне архаизмы, которые сохранились в том же виде и смысле и на севере, в Архангельской и Олонецкой губерниях, и на юге, у наших гуцулов и в Закарпатской Руси, показывает, что он был один и общий. Первые же следы дифференциации на три наречия появляются только в XIII-XIV веках, причем на образование великорусского языка повлияли в одинаковой мере как Киев, так и Новгород и Белая Русь…».[16]
Убежденность в культурном и языковом единстве всех ветвей триединого русского народа в составе великороссов, малороссов и белорусов Бендасюк пронёс через всю свою жизнь, нередко подвергаясь за это преследованиям. Оказавшись на скамье подсудимых в марте 1914 г. во время нашумевшего тогда судебного процесса над представителями галицко-русской интеллигенции, инициированного австрийскими властями[17], Бендасюк не побоялся заявить, что «национальное единство русского народа от Тисы до Камчатки является для него незыблемым принципом. Он также заявил, что русский язык является единственным литературным языком всего русского народа…».[18]
Особое внимание Бендасюк обращал на крайне враждебное отношение украинских деятелей к церковно-славянскому языку. По его мнению, подобное отношение объяснялось тем, что церковно-славянский язык являлся мощным и авторитетным объединяющим фактором в истории славянских и православных народов. «Постоянные и страстные украинские нападки на церковно-славянский язык вызваны тем, что он – основа и источник развития общерусского литературного языка и свидетель его единства, – подчёркивал Бендасюк. – Они обычно называют его «мертвечиной», которая будто бы задержала развитие «украинской мовы и литературы» – взгляд совершенно ложный и несправедливый, ибо какое огромное значение имеет церковно-славянский язык вообще для развития и языка, и литературы на Руси – известно, а юго-западная Русь обязана своим спасением от денационализации в прошлых веках прежде всего церковно-славянскому языку и Церкви».[19] В этой связи Бендасюк ещё раз напоминает, что хотя «первые следы дифференциации» на великорусское, малорусское и белорусское наречия стали появляться с XIV века, «книжный язык тогда и много позднее остаётся один общий, тот же в Киеве, Новгороде, Суздале, Москве, Галиче, Вильне, Полоцке и др.».[20]
Бендасюк указывал на живой и постоянный культурный обмен между литовско-русской и московской Русью, в процессе которого особую роль играла Православная церковь. Подобно другим галицко-русским деятелям, Бендасюк подчёркивал, что «по присоединении Малороссии к Великороссии при Богдане Хмельницком в 1654 г. огромное большинство малорусских учёных переселяется в Москву, вырабатывает там общерусский литературный язык и общерусскую письменность при Алексее Михайловиче и затем сотрудничает с Петром Великим в строительстве Российской империи. О какой же обособленности и отчуждённости малороссов от великороссов может быть речь!».[21]
Несмотря на все эти очевидные факты, во второй половине XIX в. зарождается и развивается украинский политический сепаратизм, который Бендасюк определяет как «предательское отщепенство от русских», задавшееся целью «расчленить Русь, разорвать её на части».[22] Вслед за известным галицко-русским деятелем О.А. Мончаловским Бендасюк именует украинское политическое движение «мазепией» и «мазепинством». По критическому мнению Бендасюка, царский указ от 18 мая 1876 г. не смог подавить мазепинства, поскольку «оно ушло в подполье, частью за границу, сюда, во Львов» и снискало себе симпатии, ибо боролось якобы только за свободу запрещённого этим указом малорусского слова».[23]
После заключения в 1879 г. Тройственного союза Австро-Венгрии, Германии и Италии против России «украинский проект» оказался особенно востребованным и получил мощную поддержку со стороны Вены и Берлина, а также со стороны польской администрации австрийской Галиции. Как напоминает в этой связи Бендасюк, именно в 1880-е годы в австрийской Галиции «быстро возникают и развиваются Наукове товариство им. Шевченка, издания «Правда», «Зоря», «Дiло» и др. Осенью 1890 г. в галицком сейме во Львове провозглашена так наз. «новая эра», т.е. принцип малорусского сепаратизма. В 1894 г. открыта во Львовском университете кафедра малорусской истории и приглашен на неё австрийским правительством из Киева уже известный тогда сепаратист – доцент Михаил Сергеевич Грушевский. Тогда же из школ устраняется этимологическое правописание, а вводится в них нововыработанное в сепаратистском духе фонетическое, несмотря на многочисленные протесты… Под руководством Грушевского воспитываются и выходят из университета целые кадры сепаратистов-учителей и вытесняют из школ русских учителей. Он же в этом духе проводит в 1899 г. реорганизацию прежней народовецкой, украинофильской партии и фактически возглавляет всё украинское, уже явно и ярко мазепинское движение до самой войны».[24]
В немалой степени поспособствовали развитию украинского движения до Первой мировой войны и российские либералы, а также близорукая и непродуманная политика властей Российской империи. «В России революционные годы 1905-1906 подняли и оживили мазепинство, – писал по этому поводу Бендасюк. – Стали появляться издания его, а с 1908 г. «Записки Товариства Шевченка» выходят также в Киеве. Грушевский открыл там его особый центр. Много ему помогал шантаж с известной запиской Российской Императорской Академии наук «Об отмене стеснений малорусского печатного слова», данной только на правах рукописи, но здесь в переводе-подделке Ивана Франка выпущенной для доказательства, будто русская Академия наук признала сепаратизм малорусского языка. Академики Соболевский, Корж и др. протестовали против такого истолкования этой записки…».[25]
Однако несмотря на колоссальную материальную и организационную поддержку украинского движения со стороны Вены и Берлина, его позиции к началу Первой мировой войны в Галиции оказались шаткими. Как не без иронии замечал Бендасюк, занятием русской армией Галиции и Буковины в 1914-1915 гг. «украинское движение здесь моментально и бесследно исчезло, как пыль, сдутая со стола, хотя репрессий никаких со стороны русских властей не было. Арестовывались и вывозились отсюда только украинцы, причастные к сичевикам и к военной украинской акции против России. Оставшиеся здесь главари украинства Грушевский, Шухевич, Павлик, Окуневский и др. ориентировались на Россию и публично высказывали свою радость по поводу наступившей перемены».[26]
Характеризуя состояние украинского движения в межвоенный период, Бендасюк констатировал, что «украинство… остаётся сильнее нас, русских, в смысле организационном, материальном, политическом, экономическом, но оно слабее нас и вообще слабо в смысле идеологическом, культурном, духовном, моральном».[27] В очередной раз отмечая, что успехи украинского движения являются следствием апатии и недостаточно активной культурной и образовательной работы со стороны русских и России, Бендасюк, обращаясь, судя по всему, ко всей русской общественности, писал: «На огромном пространстве от Карпат до латвийской границы открывается непочатое поле культурной деятельности. Здесь, в Галичине, ждут от вас живого русского слова украинские сёла, готовые стать русскими. Ждут вас на Волыни и Холмщине сбитые с толку и «Украиной», и безбожием крестьянские массы. На Полесьи ждут тысячи «тутейших». На Виленщине белорусские сепаратисты. А повсюду – жаждущая русского просвещения учащаяся молодёжь, а кое-где и та наша старшая интеллигенция, которая, ошеломленная событиями и новым положением, позабыла, как называется…».[28]
***
Увы, но эти строки, написанные ещё в далёком 1939 г., так и не были услышаны теми, кому они были адресованы. Технологии менеджеров «укро-проекта», столь детально описанные и проанализированные С.Ю. Бендасюком, были в конце XIX – начале XX вв. применены на территории Галиции и Буковины при деятельном участии австрийской и польской администрации. В конце ХХ в. эти же технологии на более продвинутом уровне с учётом новых достижений в области коммуникаций были успешно распространены на остальную территорию Украины под руководством опытных западных кураторов, охватив регионы с доминированием этнически русского и русскоязычного населения. В этом состоит одна из существенных причин той трагедии, которая охватила области исторической Галиции, Волыни, Малороссии, Новороссии и Донбасса.
ЛИТЕРАТУРА
Бендасюк С.Ю. Историческое развитие украинского сепаратизма. Львов: Издание Русского Общества молодёжи, 1939.
Шевченко К.В. Славянская Атлантида. Карпатская Русь и русины в XIX – первой половине XX века. Москва: Regnum, 2011.
Čas. 11 března 1914. Číslo 69.
Encyclopedia of Rusyn History and Culture. Revised and Expanded Edition. Edited by Paul Robert Magocsi and Ivan Pop. University of Toronto Press, 2005.
[1] Бендасюк С.Ю. Историческое развитие украинского сепаратизма. Львов: Издание Русского Общества молодёжи, 1939. С. 3.
[2] Там же. С. 3.
[3] Там же.
[4] См.: Шевченко К.В. Славянская Атлантида. Карпатская Русь и русины в XIX – первой половине XX века. Москва: Regnum, 2011.
[5] Бендасюк С.Ю. Историческое развитие украинского сепаратизма. Львов: Издание Русского Общества молодёжи, 1939. С. 4.
[6] Там же.
[7] Там же.
[8] Там же. С. 5.
[9] Там же.
[10] Там же. С. 6.
[11] Там же. С. 7.
[12] Там же. С. 8.
[13] Там же. С. 9.
[14] Там же. С. 10.
[15] Там же.
[16] Там же. С. 11.
[17] Encyclopedia of Rusyn History and Culture. Revised and Expanded Edition. Edited by Paul Robert Magocsi and Ivan Pop. University of Toronto Press, 2005. P. 447.
[18] Čas. 11 března 1914. Číslo 69.
[19] Бендасюк С.Ю. Историческое развитие украинского сепаратизма. Львов: Издание Русского Общества молодёжи, 1939. С. 12.
[20] Там же. С. 13.
[21] Там же. С. 17.
[22] Там же. С. 19.
[23] Там же. С. 21.
[24] Там же.
[25] Там же. С. 22.
[26] Там же.
[27] Там же. С. 23.
[28] Там же. С. 24.
