Октябрьский переворот 1917 года привел к образованию на юге России фактически независимой республики Украины, построенной на чисто национальной основе.
Первый смотр украинских национальных сил состоялся 8 апреля 1917 г., когда был открыт Всеукраинский национальный съезд: была избрана Центральная Украинская Рада с председателем М.С. Грушевским. С этого времени в полной мере проявляется украинский сепаратизм, и все большую роль в истории Украины, помимо Грушевского, играет С. Петлюра.
Общее у них было одно – стремление к отделению от России. По мнению русского и украинского этнографа, антрополога, государственного деятеля и дипломата Н. М. Могилянского (1871-1933), «С. Петлюра – украинский националист, упрямый хохол, несколько тупой, хитрый, недоучка и самоучка, но человек с настойчивостью, характером и огромным честолюбием, отравленный ядом случайно свалившейся на него власти. Не теоретик и не мыслитель он один умеет организовывать и действовать»[1].
Главным идеологом украинского этносепаратизма являлся М.С. Грушевский (1866-1934) – украинский историк, общественный и политический деятель. Он был один из лидеров украинского национального движения, занимал пост председателя Украинской Центральной рады, был профессором Львовского университета (1894-1914), был академиком ВУАН и Академии наук СССР. Грушевский читал курсы лекций по истории Древней Руси, его главным научным «плодом» стала антинаучная и глубоко русофобская по содержанию «История Украины-Руси». Эта десятитомная монография и «основополагающим трудом» в истории украинистики.
Согласно концепции Грушевского, Киевская Русь рассматривалась как форма украинской государственности. Опираясь на историографическое «допущение», Грушевский провозглашал «этногенетическое различие» русского и украинского народов, тезис, который никакого отношения не имеет к науке и противоречит данным археологии, антропологии, истории, этнографии, лингвистики и ДНК-генеалогии. Грушевский с тем же «научным» подходом доказывал «государственную преемственность» украинцев как гегемона в отношении Киевской Руси.
Отметим, что при этом Грушевский был не самостоятелен: он был учеником В.Б. Антоновича (1830-1908) – российского и украинского историка польского шляхетского происхождения, археолога, этнографа, одного из основоположников украинской историографии, члена-корреспондента Императорской Санкт-Петербургской академии наук, главы киевской школы историков-украинофилов, профессора и декана историко-филологического факультета киевского Императорского университета Святого Владимира.
Как отмечали современники, в частности, Н.М.Могилянский, отличительной чертой Антоновича «было двуличие»: с кафедры университета он проповедовал одно, а у себя дома в кружке избранной молодежи – ненависть к России[2].
«Врожденный недуг» польских шляхтичей – ненависть к русским и России – традиционно являл рецидивы в воспитании молодых людей. Положение усугублялось достижением «воспитателями» высших научных званий в ведущих университетах страны, которые открывали им широкое поле деятельности для подготовки русофобских кадров. Звания и регалии обеспечивали личный авторитет и безопасность при осторожно, но поступательно ведущейся антигосударственной пропаганде, а публикации под видом научных открытий сугубо идеологических работ позволяли вводить их в учебный процесс.
Именно эта база позволила украинским националистам подхватить «польский шляхетский душок» вековой ненависти и непримиримости в отношении России. Комплекс неполноценности, охвативший польскую шляхту из-за трех исторических разделов Польши, а украинцев – из-за неспособности создать вообще какое-либо государство, объединяло эти две стороны в их союзе против России.
Однако в действительности исторических предпосылок для подобного союза не было, этому препятствовало православное вероисповедание казаков и жителей Малороссии с одной стороны, и католическое вероисповедание шляхты и народа Польши. Беспощадные кровавые столкновения между казаками и польской шляхтой зачастую достигали масштабов полноценной войны. Поэтому объединение было связано с непомерными амбициями как польской шляхты, так и «украинской» верхушки, которые привели первых к недостроенной «Великой Польше», а вторых – к исторической бездне погребенного будущего.
Какие же предпосылки были в царской России для появления такого понятия, как Украина?
Никаких.
Замечательный всеобъемлющий словарь Брокгауза и Ефрона, изданный незадолго до смены общественного строя в России, признает Малороссию, к территории которой относятся только Черниговская и Полтавская губернии. И только в историческом смысле словарь определяет ее более широко, включая Юго-западный край (т.е. Киевскую, Подольскую и Волынскую губернии), иногда порой упоминая Галицию, Бессарабию и Херсонщину.
Первым официальным документом о появлении Украины является Постановление Временного Правительства «об образовании Генерального Секретариата, в качестве высшего органа управления краевыми делами на Украине» от 23 апреля 1917 г.
Это то самое Временное правительство, которое в кратчайший промежуток времени сумело разрушить все государственные органы управления в России, уничтожить армию, создать хаос в стране и уйти в небытие. Но главным его результатом является возведение «стены ненависти» между русскими и «украинцами».
Начало было положено. Далее для превращения Малороссии в «самостийную Украину» Рада предпринимает ряд действий, в первую очередь переставая считаться с местными российскими учреждениями, называя «Украину» автономной и независимой. Более того, ею была составлена декларация с указанием целого ряда «национальных требований» к Временному Правительству: о введении в официальный оборот украинского языка, выделении «украинских» войсковых частей, об отдельном участии украинской делегации на предстоящем международном мирном конгрессе и т.п.
Однако столь яростное возмущение всем и вся со стороны украинских националистов произвело обратный эффект: особенно со стороны русской и еврейской интеллигенции отношение сложилось пренебрежительное. Любое упоминание об украинстве, о котором никто не хотел ничего знать, да и не знал, воспринималось как грубая бестактность. В этих условиях Центральная Рада пошла на обострение ситуации. Был издан и на Софийской площади торжественно оглашен «Универсал» с призывом к украинскому народу сплотиться вокруг себя самой. Стали созываться украинские войсковые съезды, – сначала запрещенные Россией, а затем, вследствие бессилия, они были разрешены Керенский. На съездах «проповедь сепаратизма» раздавалась все громче и громче, заявлялось, что «украинский народ» признает над собой только одну власть – Центральную Раду.
Секрет успеха национальной украинской агитации в тот момент заключался в том, что она угождала желаниям сельских жителей. Крестьянам внушалось, что Центральная Рада защитит их от невыгодного общего передела земли с безземельными крестьянами севера; их настраивали против Временного Правительства, требовавшего от них все новых и новых жертв, не отменяя прежних; им внушали мысль, что не Украина затеяла войну, и поэтому воевать она не обязана. Широкие массы воспринимали воззвания Рады в полу-анархическом и полу-дезертирском смысле. Временное Правительство слабело, а украинские националисты, учитывая изменившееся соотношение сил, довольно искусно в свою пользу эксплуатировали все прошлые и настоящие, реальные и мнимые «грехи» российской власти и российской интеллигенции.
Именно ослабление и распад центрального российского управления привели к тому, что Центральная Рада, эволюционировавшая с позиции некоего органа, объединявшего представителей общественных, политических, профессиональных и культурных организаций самого широкого спектра и пестрого состава, в апреле 1917 г. присвоила себе высшие законодательные функции. I и II Универсал от 10 июня и 3 июля соответственно установили «автономию Украины». Далее оставался главный вопрос – о границах новообразованной автономии.
И снова события в России мощным порывом ветра надули паруса украинской государственности.
При образовании автономной Украины Временное Правительство с легкостью и быстротой «отвалило» Украине десяток русских губерний, что произвело тяжелое впечатление на отдельных представителей киевской администрации неукраинского происхождения. Временное Правительство было настолько слабо, что не могло сопротивляться украинскому сепаратизму, поэтому границы будущей Украины, по словам участника переговоров, устанавливались «с кондачка»[3].
Этот «кондачок» определялся 7 ноябре 1917 г. в «III Универсале Центральной Рады» следующим образом: «Итак оповещаем: к территории Народной Украинской Республики относятся земли, заселенные в большинстве украинцами: Киевщина, Подолья, Волынь, Черниговщина, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия (без Крыма). Окончательное определение границ Украинской Народной Республики, как и приобщение частей Курщины, Холмщины, Воронежчины, так и смежных губерний и областей, где большинство населения украинское, должно быть установлено по согласию организованной воли народов»[4]. При этом остальным нациям – великорусской, еврейской и польской – Законом от 18 января 1918 г. («О национально-персональной автономии национальных меньшинств Украины») предоставлялся неизвестный ни правовой науке, ни какому бы то ни было государству в истории статус «национально-персональной автономии». Этот закон в тогдашнем и нынешнем пропагандистском аппарате занимает одно из ключевых мест и именуется не иначе как «проявление великодушности украинской политической воли». После подписания Брестского мира де-факто Украинская Народная Республика была признана государствами, подписавшими указанный договор, т.е. Германской империей, Австро-Венгрией, Османской империей и Болгарским царством, однако и из них только два признали ее государственность де-юре – Германская империя и Австро-Венгрия.
Каким же образом определялась пресловутая «украинская национальность» в появившейся Украине, которая успела подсоединить к себе губернии и области России, с замахом на неменьшее их количество в недалеком будущем?
Ответ на этот вопрос предоставляет статья известного политического деятеля В.В. Шульгина, напечатанная в 1917 году в газете «Киевлянин» под заголовком «Против насильственной украинизации южной Руси», где «Постановление Временного правительства» расценивается как фактическое создание в Российской державе особой области, с присвоением ей имени Украина, а население этой области будет и в российских государственных актах отныне именоваться украинцами, а язык, которым говорит население, украинским. Шульгин отмечает, что люди, которые еще вчера считали себя русскими, всеми силами боролись за существование Руси, проливали кровь за русскую землю, простым решением Временного Правительства переведены из русских в украинцы.
Шульгин отмечал: «В самой Украине из неукраинских национальностей политики Рады согласны были признавать только еврейскую и польскую; «российская» же была под большим подозрением, так как невозможно было провести демаркационную черту между русскими и украинскими жителями. Это было и небезопасно для украинцев. Из-за невозможности на Украине отличить украинцев от русских можно было спокойно всех жителей объявить украинцами. Предоставлять же населению право национального самоопределения было опасно, особенно в городах, это привело бы к большому конфузу для украинцев. Поэтому украинские политики отказались создавать особое национальное меньшинство из граждан, причисляющих себя к русской национальности… Через несколько дней состоялось торжественной заседание Рады с участием представителей меньшинств, которые, каждый на своем языке, славословили воцарившиеся национальное примирение, что вызвало издание второго Универсала, в котором устанавливалась несомненная победа украинского движения над своими московскими супостатами»[5].
Так проводимая Радой украинизация с первых шагов задала вектор устремлениям «истинных украинских патриотов» и стала их манифестом более чем на век: объявлять территории России, как близко примыкающие к Украине, так и не совсем близко (это видимо, по мысли украинских идеологов, должно зависеть от угла зрения и глубины теоретической подготовки украинца, который, подобно перископу, должен охватывать все 360 градусов обозреваемого пространства, не упуская из вида и беспредельную даль) исторически принадлежавшими никогда в истории не существовавшему, но «тысячелетиями существующему» государству Украине, а жителей присоединенных и еще неприсоединенных областей России, близких и далеких, именовать украинцами.
[1] Байбурин Р. Симон Петлюра [Электронный ресурс] // Проза.ру. URL: https://proza.ru/2016/01/18/590
[2] Могилянский Н.М. Трагедия Украины (из пережитого в Киеве в 1918 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://rys-strategia.ru/publ/1-1-0-4875
[3] Из Киевских воспоминаний А.А. Гольденвейзера. Архив русской революции. Т. 6. М.: «Терра», 1991. С. 178, 181.
[4] Цит. По: Грибенко А.Н., Абакумова В.И. Статус Украинской государственности в конституционно-правовых актах Украинской Центральной Рады 1917-1918 гг. // Актуальные вопросы современной науки. 2015. №43. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/status-ukrainskoy-gosudarstvennosti-v-konstitutsionno-pravovyh-aktah-ukrainskoy-tsentralnoy-rady-1917-1918-gg-1
[5] Из Киевских воспоминаний А.А. Гольденвейзера. Архив русской революции. Т. 6. М.: «Терра», 1991. С. 198, 182.
