Трансформация Австрийской империи в Австро-Венгрию в 1867 г. в результате соглашения между австрийскими и венгерскими элитами означала сокрушительное поражение чешского национального движения, усилив стремление чешских политиков найти выход из кризисной ситуации. Дополнительным фактором, стимулировавшим активность чешских политиков, стало объединение и последующее динамичное развитие Германской империи в 1870-е годы, что оказывало всё более мощное влияние на Дунайскую монархию, постепенно превращавшуюся в младшего партнёра Берлина. Существенную роль в эволюции чешской политики сыграло и резкое усиление противоречий между чехами и богемскими немцами в самой Австрии, столь ярко проявившееся в затяжной и ожесточенной языковой борьбе в 1890-е годы в Чехии и Моравии. Именно эти факторы побуждали многих неравнодушных чехов заняться политической деятельностью. Так, по признанию Т.Г. Масарика, ставшего первым президентом Чехословакии, одним из побудительных мотивов его прихода в «венскую политику» стало «неприятие пангерманизма, которому служили и Вена, и Будапешт» (Masaryk 1925: 44).
По обоснованному мнению современных чешских историков, «в конце 1880-х годов чешский вопрос представлял собой самый серьёзный национальный конфликт в монархии Габсбургов. Противоречие между успешным социально-экономическим развитием чешского общества и его государственно-правовой несостоятельностью стало одной из важнейших проблем Дунайской монархии» (Pánek, Tůma 2018: 353-357). Чешская политика в это время действительно представляла собой «театр бессилия и беспомощности» (Černý 1995: 88). Решение этой проблемы являлось основной задачей чешских политических деятелей в конце XIX – начале XX века.
Попыткой ответа чешских политических и общественных деятелей на новые вызовы стала политика неославизма (или новославянства), идеологом и инициатором которой стал лидер партии младочехов Карел Крамарж, известный чешский политик, юрист и многолетний депутат австрийского парламента. Как позднее писал сам Крамарж, «главной целью новославянства было использование новых условий, которые создались после учреждения в России Государственной думы, для внутренней организации славянства, для сближения русских и поляков, создание из славянства действительной силы, которая являлась бы защитой против тогдашнего грозного размаха пангерманизма… Мы, чехи, принесли новославянству нашу старую чешскую программу, привычку строить всё на реальных основах и укреплять сознание славянской солидарности путём практического сближения в культурной и экономической областях» (Крамарж 1927: 20).
Крамарж подчёркивал, что «главная идея новославянства – примирение между славянскими народами» (Крамарж 1927: 45), прежде всего между русскими и поляками, при этом важной тактической целью чехов являлось усиление славянского влияния в австрийском парламенте и воздействие на внешнюю политику Австро-Венгрии в выгодном для славянских народов направлении. Чехов особенно беспокоило то обстоятельство, что Вена испытывала растущее влияние Берлина в области внешней политики. Славянский съезд в Праге в июле 1908 г., созванный по инициативе Крамаржа, стал высшей точкой этого движения. Однако последовавшая вскоре аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, Боснийский кризис 1908-1909 гг. и Балканские войны в 1912-1913 гг. вызвали острый кризис неославянского движения и резко обострили отношения между Россией и Австро-Венгрией, став, по сути, прологом Первой мировой войны.
В условиях резкого обострения международных отношений и явственно назревавшей мировой войны чешские политики оказались перед острой необходимостью делать внешнеполитический выбор. Лидер партии младочехов Карел Крамарж, один из самых популярных чешских политиков в то время, сделал однозначную ставку на Россию. Ярким свидетельством этого стал подготовленный Крамаржем в мае 1914 г. устав Славянской империи во главе с Россией, который Крамарж с помощью работавшего в Праге российского журналиста В.П. Сватковского сумел до начала Первой мировой войны передать в Россию.
По сути, подготовленный Крамаржем устав являлся государственно-правовым развитием идеи политического объединения славянских народов под руководством России. Примечательно, что похожие идеи, как отмечает Е.П. Серапионова, высказывал французский учёный-славист профессор Л. Леже, полагавший, что только политическое объединение славян под главенством России способно «преградить путь Германии к Средиземному морю, Малой и Центральной Азии. За политическое объединение славян в союзе выступал и словак Я. Вацлик, который в своей исторической справке в российский МИД писал: «Невозможно организовать славян в одно целое иначе, как в славянской конфедерации под протекторатом России» (Серапионова 2006: 190).
Устав Славянской империи был тщательно продуман и подготовлен Крамаржем, юристом по образованию, под явным влиянием германского государственно-правового устройства, сложившегося после успешного объединения германских государств и образования Германской империи в 1871 году. Устав предполагал, что в состав Славянской империи помимо собственно России войдут также Польша, Чехия, Сербия, Болгария и Черногория как отдельные государственно-правовые единицы; при этом Крамарж существенно и порой довольно радикально пересмотрел границы данных государственных образований в пользу проживавших там славянских народов.
Каждая из шести составных частей Славянской империи, по мысли Крамаржа, должна была являться монархией по форме правления во главе с местным государем; при этом все они должны были подчиняться императору России. Что касается территории России, то чешский политик полагал необходимым существенно расширить её на западе, включив в состав России населённые русинами области Восточной Галиции, Буковины, Угорской Руси, Холмщины, а также части Восточной Пруссии с г. Кенигсберг. В состав Польши Крамарж включал Царство Польское, а также Западную Галицию, восточную часть австрийской и прусской Силезии, Познанщину, Западную Пруссию и населённую мазурами южную часть Восточной Пруссии (Серапионова 2006: 191). Любопытно, что разделение Восточной Пруссии после Второй мировой войны и включение её в состав соседних славянских стран, когда СССР оставил себе северную часть Пруссии с Кенигсбергом (Калининградом), а южную часть передал Польше, примерно соответствовало планам чешского политика.
В состав Царства Чешского Крамарж предполагал включить Королевство Богемию, Маркграфство Моравию, западные части прусской и австрийской Силезии, словацкие земли Верхней Венгрии, что соответствовало принципам чехословакизма, а также, что примечательно, населённые лужицкими сербами области юго-восточной Саксонии, т.е. территорию исторической Лужицы, входившей в эпоху Средних веков в состав Чешского королевства. В состав Болгарии, по мнению чешского политика, должны были также войти Средняя и Южная Македония, а в состав Сербии – области Словении, Хорватии, Славонии и даже юго-западная часть Венгрии вплоть до Среднего Дуная, что позволяло Чехии и Сербии получить общую границу (Серапионова 2006: 191).
Пункт II устава Славянской империи Крамаржа гласил, что «Император всех славян и всея Руси… представляет Славянскую империю перед другими державами, объявляет именем империи войну и заключает мир, союзы и договоры с другими державами… Император созывает и закрывает Имперские совет и думу» (Серапионова 2006: 192). Пункт III устава к компетенции общеимперского законодательства относил «1) торговые договора и таможенные тарифы, 2) меры и весы, денежную систему, 3) постановления о торговом флоте и консульствах, 4) общие положения о железных дорогах, 5) общие положения о почте, телеграфе и телефоне, 6) армию и флот, 7) имперский бюджет…» (Серапионова 2006: 192).
В соответствии с пунктом IV устава Славянской империи, законы должны были приниматься Имперской думой и Имперским советом, состав которых определялся пропорционально численности населения отдельных составных частей империи. Имперский совет, включавший представителей Имперского союза, должен был состоять из 25 представителей России, 5 представителей Польши, 4 представителей Чехии, 4 представителей Сербии, 3 – Болгарии и 1 – Черногории. Имперская дума, состоявшая из 300 членов, должна была включать 175 представителей России, 40 представителей Польши, по 30 представителей Чехии и Сербии, 20 – Болгарии и 5 – Черногории. Имперская дума должна была избираться из членов Государственного совета и Государственной думы России, Сеймов Польши и Чехии, Скупщины Сербии и Народного собрания Болгарии (Серапионова 2006: 192).
Пункт IX устава содержал положение о том, что «Славянская империя представляет одну торговую и таможенную территорию с общей таможенной границей» (Серапионова 2006: 193). Примечательно, что в пункте XVIII устава империи фиксировалась обязательность обучения русскому языку со второго класса начальных училищ; языком командования в армии объявлялся русский язык; предполагалось, что офицерский состав империи должен был свободно владеть русским языком (Серапионова 2006: 193). По оценкам Крамаржа, население России в планируемых им границах должно было составлять около 160 миллионов человек; население остальных составных частей Славянской империи – около 65-68 миллионов, из которых не менее 46 миллионов будут этническими славянами.
Данный устав, который, по мнению Крамаржа, мог бы эффективно гарантировать интересы России и других славянских народов, был передан работавшим в Праге российским журналистом В.П. Сватковским для рассмотрения министру иностранных дел России С.Д. Сазонову. Однако российская дипломатия изначально отнеслась к данному документу критически и крайне скептически. Так, посол России в Австро-Венгрии Шебеко «в сопроводительном письме характеризовал проект как «достаточно фантастический» (Серапионова 2006: 194).
Показательно, что скептическое отношение российской дипломатии к планам Крамаржа вполне совпадало с позицией будущего первого президента Чехословакии Т.Г. Масарика. В своих послевоенных мемуарах в 1925 г. Масарик, являвшийся политическим оппонентом Крамаржа, упоминал, что изначально относился к планам чешских русофилов включить Чехию в состав Славянской федерации во главе с Россией как к небезопасной и вредной утопии. «Наши русофильские политические круги имели максималистскую, но неясную политическую программу. После победы России, в которой тогда никто не сомневался, предполагалось создание славянской империи и присоединение к России малых славянских народов. Большинство русофилов было удовлетворено неким привлекательным аналогом солнечной системы – вокруг России-солнца должны были вращаться планеты – славянские народы, – с иронией писал Масарик. – Часть русофилов выступала за некую автономию в рамках русской федерации… Основываясь на своём опыте, спасения от царской России я ожидать не мог; наоборот, я ожидал нового издания русско-японской войны… Уроки японской войны вызывали опасения, что Россия войну не выдержит и что возможна очередная революция» (Masaryk 1925: 24-25). Именно по этой причине Масарик, в отличие от Крамаржа, сделал ставку на западные державы и, как показали дальнейшие события, не прогадал.
***
Неудачи в ходе Первой мировой войны и драматические революционные потрясения в России в 1917 г., сопровождавшиеся ожесточенной Гражданской войной, лишили Россию какой-либо возможности полноценно отстаивать свои интересы на международной арене. Переустройство Европы после окончания Первой мировой войны, включая государственно-правовой облик новорожденной Чехословакии, не имело ничего общего с первоначальными замыслами Крамаржа и осуществлялось в соответствии с совершенно иными сценариями, которые были написаны в столицах западных сверхдержав. Демиургом межвоенной Чехословакии, её общепризнанным символом и кумиром стал «Президент-Освободитель» Томаш Гарриг Масарик, сумевший в самом начале Великой войны сделать противоположную ставку и выстроить коммуникацию с ведущими западными политиками. Оттесненный на политическую обочину Крамарж, помимо общественно-политической деятельности в качестве критика официальной Праги, занялся изучением причин русской революции 1917 г., опубликовав на эту тему ряд интересных работ.
Проект устава Славянской империи Карела Крамаржа стал, таким образом, абсолютно нереализуемым на практике, представляя интерес лишь для любителей «альтернативной истории». Тем не менее, данный документ является чрезвычайно ценным и показательным материалом, отражающим как состояние чешской и славянской государственно-правовой мысли накануне Первой мировой войны, так и отношение значительной части славянских политиков к России, которая воспринималась в то время как потенциальный лидер славянского мира.
ЛИТЕРАТУРА
Крамарж К. В защиту славянской политики. Прага-Париж, 1927.
Серапионова Е.П. Карел Крамарж и Россия. 1890-1937 годы. Москва: Наука, 2006.
Masaryk T.G. Světová revoluce 1914-1918. Za války a ve válce. V Praze: Orbis a Čin, 1925.
Černý V. Vývoj a zločiny panslavismu. Praha, 1995.
Pánek J., Tůma O. a kolektiv. Dějiny čeckých zemí. Praha: Nakladatelství Karolinum, 2018.