В ходе массовой эмиграции в Северную Америку русинов Галиции, Угорской Руси и Буковины, входивших в состав Австро-Венгрии, в конце XIX – начале XX вв., что было вызвано в основном социально-экономическими причинами, в США и Канаде сформировалась многочисленная и влиятельная карпато-русская диаспора. Представители карпато-русской диаспоры в Северной Америке создали ряд влиятельных общественных и культурных организаций, просветительских обществ, а также печатных изданий. К наиболее известным карпато-русским организациям в США в начале ХХ в. относились «Русская Народная Организация в Америке», «Американско-Русская «Народная Обрана», «Американский Русский Сокол», «Соединение Греко-Католических Русских Братств», «Русское Православное Общество Взаимопомощи», «Русско-Галицкий Клуб», «Товарищество Русских Галичан» и др. К самым популярным печатным изданиям карпато-русской диаспоры в США относились газеты «Новая Русь», «Правда», «Свет», «Народна Обрана» и «Американский Русский Вестник».
Значительная часть интеллигенции осевших в Америке угорских и галицких русинов в то время разделяла взгляд о существовании триединого русского народа от Карпат до Камчатки в составе великороссов, малороссов и белорусов, трактуя русинов Галиции и Угорской Руси как органичную составную часть русского народа. Созданные карпато-русской диаспорой в Америке печатные издания ярко отразили особенности традиционной доукраинской карпато-русской идентичности, которая длительное время противостояла украинскому движению, насаждавшему взгляд на русинов как на часть отдельного украинского народа.
Одним из главных и наиболее влиятельных печатных органов карпаторусской диаспоры в США длительное время была газета «Американский Русский Вестник», издававшаяся как на кириллице, так и на латинице c использованием чешских и словацких диакритических знаков с 1892 до 1952 г. в г. Хоумстед в штате Пенсильвания на северо-востоке США. Данная газета являлась официальным органом влиятельных греко-католических русских братств в Северной Америке [21: 4]. В период своего расцвета в 1920-е гг. «Американский Русский Вестник» выходил три раза в неделю общим тиражом около 40 тысяч экземпляров [21: 4], являясь одной из самых популярных газет среди американских русинов. В ходе Первой мировой войны и особенно после ее окончания «Американский Русский Вестник» и ряд других карпато-русских изданий в США уделяли большое внимание как положению карпатских русинов в Европе и в Америке, так и постепенно развивавшемуся в их среде украинскому движению.
Критическое отношение к украинской идеологии демонстрировала издававшаяся в г. Хоумстед (штат Пенсильвания) газета «Народна обрана», рассчитанная на читателей-русинов из среды эмигрантов из Угорской Руси. В статье, опубликованной в июле 1917 г. и посвященной истории Угорской Руси, газета опровергала мнение тех историков, которые относили угорских русинов к украинцам, утверждая, что именно угрорусская ветвь восточного славянства является первоосновой «единого русского дерева». В этом же номере содержался призыв к России – державе «наших братьев по крови» – освободить Угорскую Русь [2: 1]. В статье «Россия и славянство», опубликованной в газете «Народна Обрана» 7 августа 1917 г., говорилось о необходимости присоединить к России «вотчины святого Владимира, Русь Червонную и Карпатскую». По словам газеты, это присоединение диктуется как этическими целями, так и целями самообороны, поскольку «в Галиции был создан главный операционный базис против России… Там свили себе гнездо польские «ягеллоновцы», мечтающие о воскрешении, с немецкой помощью, исторической Речи Посполитой… Там дало буйные всходы семя «мазепинства», созданное для расчленения единого русского народа» [3: 1]. Газета заключала, что для угрорусского народа опасность представляют не только «агенты венгерского правительства», но и украинцы, которых она прямо именовала «ренегатами русскости» [3: 1]. Отвечая на вопрос о том, «что отделяет нас от Украины», вынесенный в заглавие своей очередной статьи, «Народна Обрана» утверждала, что это как историческое прошлое, так и характер текущей украинской политики, которая противоречит, по словам газеты, не только угрорусскому народному убеждению, но и общеславянским стремлениям [4: 2].
Крайне критические материалы об украинском движении регулярно появлялись и на страницах одного из наиболее популярных карпато-русских периодических изданий США – газеты «Американский Русский Вестник», который уделял большое внимание положению в Угорской Руси, вошедшей в 1919 г. в состав Чехословакии под названием «Подкарпатская Русь». Так, 4 сентября 1919 г. «Американский Русский Вестник» полностью перепечатал статью известного карпато-русского общественного и политического деятеля А. Бескида «Карпатская Русь и Украина», которая ранее была напечатана в карпато-русской газете «Русское слово». Редакция газеты солидаризировалась с негативным отношением А. Бескида к «навязыванию украинского наречия» местным русинам со стороны чехословацкой администрации и с его призывом «не дать навязать себе в школе и администрации искусственный украинский жаргон» [9: 2]. В дальнейшем тон «Американского Русского Вестника» по отношению к украинскому движению становился все более негативным.
Вхождение земель исторической Угорской Руси в состав новорожденного чехословацкого государства было первоначально положительно воспринято «Американским Русским Вестником». Однако передача западной части этнически русинских земель в состав Словакии и затягивание чешской администрацией предоставления обещанной автономии Подкарпатской Руси очень быстро стало вызывать растущую критику со стороны карпато-русской общественности в Америке.
Предметом резкой критики «Американского Русского Вестника» сразу стала культурно-национальная политика Чехословакии в Подкарпатской Руси, направленная на поддержку украинофилов в сфере образования и культуры. С самого начала подготовленные украинофилами учебные пособия, призванные культивировать украинскую идентичность у местного населения и поддержанные чехословацкими властями, вызывали категорическое неприятие местных учителей и населения, настроенных в большинстве русофильски. 14 февраля 1922 г. в Мукачево состоялся съезд учителей Подкарпатской Руси, на котором была образована комиссия для пересмотра использовавшихся в школах учебников. Однако школьный отдел чешской администрации Подкарпатской Руси проигнорировал решения съезда и рекомендации комиссии, критиковавшей использование украинофильских учебников. В данном споре редакция «Американского Русского Вестника» солидаризировалась с мнением русофильски настроенных учителей Подкарпатской Руси. «Украинского языка и грамматики у нас никто не знал. Их завели до нас Пешек и Панькевич» [1: 2], – констатировал в марте 1922 г. «Американский Русский Вестник», критикуя образовательную политику чехословацких властей. По словам «Вестника», для угорских русинов понятие «Украина» является «совершенно чуждым» [1: 2]. Свою принципиальную позицию в отношении украинского языка и попыток его распространения среди русинов Подкарпатской Руси «Американский Русский Вестник» обозначил еще в сентябре 1919 г., опубликовав статью известного угрорусского общественного деятеля А. Бескида, который на страницах «Вестника» высказывался категорически против «навязывания украинского наречия» местному русинскому населению, призывая не допустить в школы и в администрацию Подкарпатской Руси «искусственный украинский жаргон» [9: 2].
Личность Й. Пешека, главы школьного отдела при губернаторе Подкарпатской Руси, вызывала постоянную солидарную критику как на страницах местных карпато-русских изданий, так и на страницах «Американского Русского Вестника»; при этом основной причиной недовольства была всемерная поддержка Пешеком украинцев из Галиции, которые активно украинизировали карпато-русское население в сфере образования и культуры. Наиболее знаковой в этом отношении была личность филолога из Галиции И. Панькевича, который получил от чешской администрации карт-бланш на написание школьных учебных пособий, вводившихся в школы Подкарпатской Руси в 1920-е гг. вопреки постоянным протестам местных учителей. При этом, как обоснованно заметил чешский историк Д. Свобода, «если в первом издании 1922 г. «Грамматика» Панькевича являлась смесью украинского языка и русинских диалектов, причем автор тщательно избегал здесь слов «украинец» и «украинский», то его «Грамматика» 1936 г. являлась уже учебником литературного украинского языка» [22: 547]. Тем не менее, многочисленные протесты и обращения карпаторусских активистов против действий школьного отдела и его главы Пешека, покровительствующего украинизации местного населения, не имели никаких последствий, поскольку Пешек «был лично знаком с президентом Масариком и для него закон не был писан» [6: 205].
Судя по всему, ставка официальной Праги на представителей украинского движения была окончательно сделана еще осенью 1919 г., когда целый ряд высокопоставленных чешских чиновников, посетивших Подкарпатскую Русь, в силу различных политических соображений и личных симпатий прямо высказался в пользу украинского или «местного» направления, резко критикуя представителей традиционного карпато-русского движения в регионе. Так, посетивший Подкарпатскую Русь в начале ноября 1919 г. секретарь министерства почт и телеграфа ЧСР доктор О. Ружичка в своем докладе руководству министерства прямо высказывался против «великорусского направления», упрекая его представителей в «склонности к провенгерской деятельности» и в «недостатке любви и лояльности к чехословацкой республике» [7].
Ещё более негативным было отношение к русскому направлению в Подкарпатье со стороны активиста влиятельной социал-демократической партии Чехословакии инженера Я. Нечаса, некоторое время работавшего сотрудником аппарата первого губернатора Подкарпатской Руси Г. Жатковича в 1920-1921 гг. В своем пространном донесении в канцелярию президента республики 20 ноября 1919 г. Я. Нечас обвинял карпаторусских политиков русской ориентации в том, что их политическая программа является «реакционной, шовинистической и нетерпимой к другим» и призывал официальную Прагу полностью поддержать «местное направление, которое соответствует мышлению и настроениям интеллигенции» [8]. Кроме того, Нечас настоятельно рекомендовал официальной Праге проводить политику «благожелательного нейтралитета» в отношении украинцев, «предоставив карпатским русинам возможность естественного развития» и воздержавшись от введения в Подкарпатской Руси русского языка в школы и в административные органы» [8]. Примечательно, что после своего возвращения в Прагу в 1921 г. Нечас стал высокопоставленным сотрудником канцелярии президента республики, курируя там вопросы Подкарпатской Руси и имея возможность оказывать колоссальное влияние на практическую политику Праги в Подкарпатье. Неудивительно поэтому, что рекомендованная Нечасом политика «благожелательного нейтралитета по отношению к украинцам» и предоставления местным русинам «возможности естественного развития» на практике быстро превратились в системную политику «мягкой украинизации» местного населения, против которой представители карпаторусской интеллигенции протестовали в течение всего межвоенного периода.
Со второй половины 1920-х гг. в сфере образования в Подкарпатской Руси стали проступать все более заметные чехизаторские тенденции, которые выражались в резком росте числа чешских школ в крае, несмотря на то, что чехи составляли здесь незначительную часть населения. Последовательная и явная чехизация Подкарпатья в области просвещения вызывала всё более ожесточенную критику русинской прессы как в Чехословакии, так и в Северной Америке. В июле 1930 г. «Американский Русский Вестник», касаясь данной болезненной для русинов темы, отмечал, что «чехословацкое правительство на Подкарпатской Руси за 10 лет для русинов поставило не больше 10 народных школ; наоборот, открыло и построило для детей чешских чиновников, жандармов, служащих и жидов около 200 чешских школ. Эти чешские школы все державные, которые содержатся за счет государственного бюджета» [10: 2].
В целом «Американский Русский Вестник» критически и негативно оценивал деятельность чешской администрации в Подкарпатской Руси как в сфере образования и культуры, так и в социально-экономической области. Особенно негативно оценивала газета кадровую политику чешской администрации, обвиняя её в последовательной дискриминации местных русинов и в протежировании украинских эмигрантов из Галиции, которые имели приоритет перед представителями коренного русинского населения при назначении на различные должности в сфере культуры и образования. «В Подкарпатской Руси везде господствуют иностранцы, которые пануют над русским населением… Чешские офицеры и украинские авантюристы-легионеры заправляют во всех учреждениях, не имея никакой квалификации. Наша же интеллигенция, наши ученые русские сыны не имеют возможности заработать на кусок хлеба», – писал в феврале 1927 г. «Американский Русский Вестник» в статье под красноречивым названием «Как плачет Подкарпатская Русь?» [11: 1]. Подобная критика в значительной степени была обоснованной, поскольку к 1930 г., «составляя не более 6% от общего населения Подкарпатской Руси, чехи занимали 65% всех административных должностей в крае и контролировали около 25% торгового оборота» [22: 554].
Русинская пресса в Северной Америке регулярно публиковала острые критические материалы о положении русинов в Чехословакии, перепечатывая на своих страницах весьма эмоциональные письма русинов из Восточной Словакии и Подкарпатья. «Дорогие братья и сестры! Вы присоединили нас к Чехословакии, думая, что сделаете из нас свободный народ. Но наоборот, сейчас наш народ, как на Подкарпатской, так и на Пряшевской Руси является народом подъяремным, – говорилось в анонимном «Письме из Пряшевской Руси», опубликованным в «Американском Русском Вестнике» 14 марта 1929 г. – Вы в далекой Америке не знаете вкус нашего горького рабства… Чехословакия принесла нам не свободу, но рабство. На русскую школу не получили мы ни цента, а президент Масарик дал на еврейскую гимназию в Мукачево 600.000 чешских крон…» [12: 1].
Симптоматично, что общественно-политическая активность русинских деятелей в США и критические материалы в отношении Чехословакии, регулярно появлявшиеся на страницах североамериканской русинской прессы, вызывали растущую нервозность в Праге, которая была озабочена сохранением своего демократического имиджа на Западе. Для противодействия критике в свой адрес чехословацкие власти нередко прибегали к мерам, которые явно противоречили репутации Чехословакии как свободной и демократической страны. Так, весной 1935 г. чехословацкий МИД методом прямых административных запретов воспрепятствовал доставке газеты «Американский Русский Вестник» своим читателям в Чехословакии. Реагируя на данную акцию, в открытом письме главе чехословацкого МИДа 9 мая 1935 г. редакция «Американского Русского Вестника» писала: «Чехословацкая почта получила распоряжение от правительства Чехословацкой республики, по которому наши газеты по неизвестной нам причине запрещены в Чехословакии. Такое распоряжение оправдывает тех, кто утверждает, что в Чехословакии нет свободы слова и печати. Такое распоряжение есть и знаком неблагодарности со стороны чехословацкого правительства, ибо эти газеты имеют заслуги в создании Чехословацкой республики. Эти газеты должны иметь право выразить мнение Американского Карпаторусского Народа…, хотя бы это мнение было не по вкусу правительственным кругам…» [13: 1].
Непосредственно касаясь политики чехословацких властей в русинском вопросе, редакция «Вестника» выражала сожаление в связи с тем, что «мы не всегда можем славить политику Чехословакии… Жизненные интересы Подкарпаторусского народа требуют от нас, чтобы мы выразили свое негодование, когда мы видим, что правительственные круги Чехословацкой республики не соблюдают условия Мирного Договора, в котором предусмотрена полная автономия для всех русских к югу от Карпат. До переворота «Вестник» часто выступал против мадьярского правительства, но вопреки этому никогда мадьярское правительство не запрещало простую доставку нашей газеты на территорию тогдашнего мадьярского государства…» [13: 1]. Таким образом, редакция «Вестника» откровенно указала чехословацким властям на то, что по степени толерантности они уступают даже правительству Венгрии в период до начала Первой мировой войны.
В связи с радикализацией украинского движения и все более явной связи лидеров украинских национальных радикалов с нацистской Германией, в середине 1930-х гг. в политике Праги в русинском вопросе наметились определенные изменения, которые в большей степени учитывали пожелания русофильской интеллигенции Подкарпатской Руси. Примечательным в этом отношении было поведение Высшего Административного Суда Чехословакии, который 26 июня 1935 г. принял решение № 5.136/33 о том, что в соответствии с законом языком местного славянского населения Подкарпатской Руси является язык русинский, русский (малорусский), а национальность этого населения определяется как русская (малорусская). Суд также постановил, что любое другое обозначение, например украинский язык, является в соответствии с законодательством недопустимым. Решение Высшего Административного Суда, являясь ситуативным и «беспрецедентным в истории Первой чехословацкой республики» [22: 555], делало некоторый шаг навстречу карпато-русской интеллигенции Подкарпатской Руси, выступавшей с позиции общерусского единства. Вместе с тем, подобный вердикт означал вмешательство Высшего Административного Суда в сферу компетенции будущего парламента Подкарпатской Руси, которому, в соответствии с законодательством, отводилось право принятия окончательного решения вопроса о языке и национальности местного населения. Карпато-русская общественность, не ожидавшая подобного развития событий, осторожно приветствовала решение Высшего Административного Суда. Комментируя данное решение, «Американский Русский Вестник» назвал его «сенсационным», отметив его «чрезвычайное значение» и констатировав, что именно оно «показывает властям путь решения языкового вопроса» [14: 1].
Ожесточённое мировоззренческое противоборство сторонников русской и украинской национальной ориентации, характерное для межвоенной Чехословакии, затронуло и многочисленную карпато-русскую диаспору в Северной Америке; при этом «Американский Русский Вестник» традиционно являлся активным и убежденным противником идеологов украинского движения и украинской пропаганды. «Здешние украинские газеты тенденциозно называют нас прикарпатскими украинцами, а нашу родную землю «Прикарпатской Украиной». Мы очень хорошо знаем те не столь давние времена, когда все нынешние украинцы назывались галицийскими руснаками и понятия не имели о том, что значит слово украинец, – с явной иронией писала редакция «Американского Русского Вестника» в феврале 1930 г. – Мы знаем, что украинизм есть творение немецкой политики, которая не хотела, чтобы подкарпатский и галицийский русский народ объединился и добился свободной национальной жизни. Немецкая политика и гроши сотворили в Галиции украинизм на стыд и поругание русского народа. Усилия лукавых украинцев затянуть наш карпаторусский народ в украинское болото были напрасны…» [12: 2].
Касаясь собственной позиции в полемике русофилов и украинофилов, «Американский Русский Вестник» подчеркивал, что «газета наша, как орган нашей русской организации, всегда будет на страже и …энергично выступит против тех, кто… против воли народа нашего переменить бы хотел наше честное русское имя. Мы русский народ, …наш язык русский, наша культура, наш дух, наши традиции суть русские. Есть среди нашего народа в старом краю несколько украинских авантюристов… Волошин, Бращайко и их компания могут быть уверены, что рак украинизма никогда не расширится на теле русского народа. …Мы русские люди и сие наше имя никогда не изменим на украинцев» [15: 2]. По словам «Американского Русского Вестника», «постыдная и антирусская» деятельность украинцев «убедила нас в том, что украинизм не имеет никаких корней среди нашего народа» [15: 2].
Колоссальное внимание на страницах «Американского Русского Вестника» традиционно уделялось языковому вопросу и месту русского литературного языка в культурной жизни карпатских русинов; при этом русский литературный язык в соответствии со взглядами карпато-русских будителей XIX века трактовался как общий язык и продукт совместных культурных усилий всех восточнославянских народов, а украинскому литературному языку, по сути, отказывалось в праве на самостоятельное существование. Апеллируя к примеру наиболее развитых народов Западной Европы, «Вестник» отмечал, что «местные различия в языке имеются во всех странах, но французы, немцы, англичане изучают в школах только один литературный язык. …От Карпат до Камчатки имеется бесчисленное множество местных говоров, но, однако, русский язык остается единым. Его высшей формой является литературный язык, созданный гениальными усилиями Ломоносова, Державина, Пушкина, Гоголя… Только этот язык называем мы русским языком. Местные наречия не имеют ни богатства, ни силы, ни величия литературного языка. Существуют наречия ярославское, смоленское, белорусское, малорусское, галицкое, карпаторусское и очень много других. Но это только малые ручьи и речки, из которых образовался наш великий язык…» [16: 2].
Острый внутриполитический кризис в Чехословакии в 1938 г., вызванный национальным движением судетских немцев и вмешательством нацистской Германии, широко и подробно освещался на страницах «Американского Русского Вестника». Редакция «Вестника» обращала внимание на то, что накануне Мюнхенского сговора отношение официальной Праги и чешского общества к вопросу подкарпаторусской автономии, к русофилам в Подкарпатской Руси, а также к русским в целом резко изменилось в лучшую сторону. В день начала работы международной конференции в Мюнхене 29 сентября 1938 г. «Американский Русский Вестник» с удовлетворением констатировал, что «никогда еще в Чехословакии так хорошо не относились к русским, как теперь. Все русское там пользуется необыкновенными симпатиями. В представлении рядового чеха, каждый русский – их союзник. Затруднения, переживаемые Чехословакией, отразились на положении русского населения в Подкарпатской Руси.… Раньше местные власти способствовали украинизации населения, теперь украинофилы лишены всякой поддержки, и движение их сходит на нет…» [17: 1].
Предоставление автономии Подкарпатской Руси и кратковременная деятельность в ней русофильского правительства А. Бродия были позитивно восприняты «Американским Русским Вестником». Однако смещение и арест Бродия чехословацкими властями и приход к власти лидера украинского движения в регионе А. Волошина, поддерживаемого Германией, последовавшая за этим насильственная украинизация Подкарпатья и последующая трансформация Подкарпатской Руси в Карпатскую Украину вызвали крайне негативную реакцию «Вестника». Политика Волошина в целом и его ориентация на Берлин вызывали категорическое неприятие русинской общественности в Северной Америке. «Украинизация Подкарпатской Руси, произведенная под давлением Германии, не встречает сочувствия в населении Подкарпатья. Оно искони тяготеет к России… Карпатороссы вовсе не почитают себя украинцами» [18: 1], – писал 24 ноября 1938 г. «Американский Русский Вестник».
В июне 1939 г., уже после окончательной оккупации Подкарпатья Венгрией, «Американский Русский Вестник» опубликовал любопытное свидетельство о положении в Подкарпатской Руси при режиме Волошина побывавшего там в то время английского журналиста Регинальда Гю, который отмечал атмосферу всеобщего страха и подозрительности в столице края Хусте. «Хуста я не узнаю. Он перенаселён, улицы полны, но молчаливы. Русские при встрече молча снимают шляпы и на вопросы отвечают шепотом, оглядываясь… Улицы полны украинскими провокаторами. Они подслушивают и доносят… Во главе всех гимназий ныне украинцы и в значительной части из Галиции. Местные украинцы считаются недостаточно радикальными, – писал о ситуации в Подкарпатье при режиме Волошина английский журналист. – Первым актом правительства Волошина и Ревая было негласное учреждение концентрационных лагерей. Они населены русскими людьми всех рангов и классов» [19: 3]. Тревожная ситуация в Подкарпатской Руси, травля, дискриминация и систематические преследования сторонников русской ориентации со стороны украинских националистов привлекли внимание Всеамериканского русинского конгресса, состоявшегося в феврале 1939 г. в Нью-Йорке. Участники конгресса единодушно осудили террор против русинских крестьян и интеллигенции в Подкарпатской Руси.
Стремительное фиаско только что провозглашенного государства «Карпатская Украина» во главе с Волошиным, которое было молниеносно оккупировано хортистской Венгрией, и полная ликвидация Чехословакии 15 марта 1939 г. нацистской Германией не вызвали какого-либо сочувствия русинской общественности Северной Америки, которая усматривала причины происшедшей трагедии в изъянах национальной политики самой Праги. «Падение Чехословакии вызвали сами чехи, когда корыстно управляли народами, входящими в состав Республики. Согнали на Подкарпатскую Русь со всего мира украинскую сволочь, чтобы те вызвали языковой спор… Чехов покарал не Гитлер, а Божье провидение…» [20: 2], – так жестко и без какого-либо сочувствия к поверженной нацистами Чехословакии резюмировал происшедшее «Американский Русский Вестник» 16 марта 1939 г., комментируя известия об окончательной оккупации чешских земель нацистской Германией и провозглашении протектората Богемия и Моравия в составе нацистского рейха.
Впрочем, тесные контакты с украинским движением в межвоенный период официальная Прага поддерживала не только в культурно-образовательной сфере, но и по более деликатной линии спецслужб. По свидетельству хорошо информированного высокопоставленного советского разведчика П. Судоплатова, «в Чехословакии ОУН имела мощную поддержку со стороны властей. У президента Бенеша были с Коновальцем отношения еще со времен Первой мировой войны. Однако, когда ОУН «вышла из-под контроля» властей и осуществила убийство Перацкого, эти отношения ухудшились» [5: 27]. Отмечая политическую разнородность сил, сотрудничавших с украинскими националистами, Судоплатов констатировал, что поддержку украинскому националистическому движению «оказывали Гитлер в Германии, Бенеш в Чехословакии и федеральный канцлер Австрии Дольфус» [5: 157]. Более того, Судоплатов даже утверждал, что убивший министра внутренних дел Польши Перацкого в 1934 г. боевик ОУН Мацейко «бежал через Карпаты в Чехословакию», поскольку его подружка, «украинская террористка Чемеринская организовала его побег в Чехословакию, использовав свои связи в чешской полиции» [5: 27].
Мемуары Судоплатова заслуживают особого внимания с учетом общего контекста чехословацкой политики в украинском вопросе в межвоенный период. Так, «уже в конце 1918 г. правительство Западно-украинской Народной Республики (ЗУНР) имело в Праге свое неофициальное представительство во главе с профессором С. Смаль-Стоцким и позже К. Левицким, первым главой правительства ЗУНР… Примечательным является и тот факт, что в войсках ЗУНР с согласия чехословацкого правительства и к неудовольствию польских властей служил ряд чехословацких офицеров… Понимание со стороны Масарика и его тесные связи с рядом ведущих украинских политиков сделали возможным работу дипломатической миссии Украинской Народной Республики в Праге…» [22: 540]. Более того, «в годы польско-украинской войны, когда чешско-украинские отношения достигли своего пика, украинская сторона с тактическим целями весной 1920 г. предложила даже смелый план федеративного объединения Восточной Галиции с Чехословакией… Межвоенная Чехословакия стала главным европейским центром украинских беженцев. Здесь возникли десятки украинских образовательных и просветительских центров, обществ и издательств под самыми разными политическими флагами» [22: 543].
Подобная политика со стороны Чехословакии оказалась в итоге контрпродуктивной и самоубийственной, поскольку усилившееся украинское движение сыграло существенную роль в расшатывании и дестабилизации положения в ЧСР, выступив в роли одного из инструментов политики Гитлера в карпатском регионе. Именно об этой опасности задолго до трагедии 1939 г. предупреждала карпато-русская пресса как в Чехословакии, так и в США, включая ведущее карпато-русское издание Северной Америки газету «Американский Русский Вестник».
Таким образом, главный содержательный вектор публикаций карпато-русской прессы в США, включая наиболее влиятельную газету «Американский Русский Вестник», состоял в постоянной критике украинского движения как искусственного и антиславянского явления, инициированного Германией и Австро-Венгрией в собственных геополитических интересах. Чехословацкие власти также вызывали негативное отношение со стороны американских русинов как по причине нарушения своего обязательства о предоставлении широкой автономии Подкарпатской Руси, так и по причине проукраинской направленности своей образовательной и культурной политики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Американский Русский Вестник. Гомстед, ПА. 1922. № 14. С. 2
2. Народна Обрана. Homestead, PA. 1917. № 2. С.1.
3. Народна Обрана. Homestead, PA. 1917. № 5. С 1.
4. Народна Обрана. Homestead, PA. 1917. № 8. С. 2.
5. Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы. Москва: Олма-Пресс, 1999. 287 с.
6. Суляк С.Г. «Свободное слово. Ежемесячный карпато-русский журнал» как важный источник по истории Подкарпатской Руси межвоенного периода // Русин. 2019. № 57. С 195-229. DOI: 10.17223/18572685/57/12
7. Archiv Kanceláře prezidenta republiky (далее AKPR). Fond Kancelář prezidenta republiky. Inv. č. 20. Sign. PR I/20. Karton 1. Ministerstvo pošt a telegrafů – úprava poměrů v Rusínsku.
8. AKPR. Fond Kancelář prezidenta republiky. Inv. č. 26. Sign. PR I/26. Karton 1. Zpráva ing. J. Nečase o poměrech na Podkarpatské Rusi.
9. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1919. № 34. S. 2.
10. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1930. № 31. S. 2.
11. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1927. № 9. S. 1
12. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1930. № 9. S. 1-2.
13. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1935. № 19. S. 1.
14. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1935. № 32. S. 1.
15. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1929. № 34. S. 2.
16. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1934. № 4. S. 2.
17. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1938. № 39. S. 1.
18. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1938. № 47. S. 1-2.
19. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1939. № 23. S. 3.
20. Amerikansky Russky Viestnik. Homestead, PA. 1939. № 11. S. 2.
21. Magocsi P.R. Amerikansky Russky Viestnik // Encyclopedia of Rusyn History and Culture. Revised and Expanded Edition / Edited by Paul Robert Magocsi and Ivan Pop. Toronto: University of Toronto Press, 2005. P. 4.
22. Svoboda, D. Ukrajinská otázka v českém meziválečném myšlení a politice // Slovanský přehled. Review for Central, Eastern and Southeastern European History. 2008. № 4. S. 539-558.
