Польское восстание 1863–1864 гг.: конфессиональные предпосылки и отношение православного духовенства. Ч.4.

Военное положение, объявленное правительством в крае, не могло остановить подготовку восстания. Открытые манифестации прекратились, но усилилась тайная пропаганда. Особенно усердствовало римско-католическое духовенство, которое с амвонов обвиняло власти в притеснениях веры, осквернении храмов и многом другом^[1]. Возрос натиск на православных крестьян с целью привлечь их на свою сторону. Для этого, между прочим, старались устранить воздействие на них православного духовенства. Священников пугали местью, если они будут проповедью удерживать своих пасомых от участия в антиправительственных действиях, обещали скорое восстановление унии. Понимая, что в это предгрозовое время необходимо поддержать пастырей и народ, дать им пример стойкости, настроить на твердое исполнение долга перед Отечеством, митрополит Иосиф 19 декабря 1861 г. составил и разослал всем благочинным Литовской епархии окружное послание. В нем начальствующему духовенству предписывалось внушать подчиненным священникам строго блюсти народ от польско-католического и революционного воздействия. В послании говорилось: «Не малое уже время, в нашей стране, на наших глазах, мятутся жалкие страсти, возбужденные чуждыми для нас интересами, чуждою народностью. Слабые духом, слабые познаниями увлекаются злонамеренностью в тяжкие заблуждения. Явную ложь принимают за непреложную истину, уклоняются от повиновения законным властям; ни во что не ставят принесенную верноподданническую присягу; глумятся над самыми храмами Божиими, принося в них песнопения, которые можно считать скорее кощунством над святынею, нежели молитвою. Я не считал бы себя в праве заявлять эти плачевные обстоятельства, если бы они касались только паств для меня сторонних. За них отвечают свои пастыри перед Богом и перед людьми. Но я получаю постоянно сведения: что злонамеренные люди сеют неправду и между православными, стараясь совратить их с пути истины. Смущают их ложными вестями и внушениями. Распространяют тайными путями и подлогами мятежные воззвания. Стращают верных своему долгу священников местью поляков. Эти воззвания и внушения сколько дерзки, столь же и невежественны. Нам указывают на Польшу! Но какое нам дело до Польши? Мы русские, дети бесчисленной русской семьи, потомки св. Владимира, – мы родились в России, присягали на верность русскому царю. Нас стращают поляками! Не потому ли, чтобы напомнить нам вековые страдания наших отцов, присоединившихся было доверчиво вместе с Литвой к Польше? Неужели хотят воскресить память предков наших, падших в кровавой брани за свои права и за свою веру? Нам указывают на униатскую веру! Как бы была, или могла быть униатская вера!? Как бы Уния не была лишь коварной приманкой для отклонения отцов наших от России и от истинно-православной Восточной Церкви!? Как бы эта несчастная Уния не была орудием тяжких терзаний и гонений, которые испытали предки наши в течении трехсот лет; пока мы, потомки их, не обрели наконец тихого пристанища и успокоения на лоне России и матери своей Православной Церкви!… Все это совершенно известно духовенству Литовской епархии, получившему по большей части светлое образование. Его не обмануть злоумышленникам хитросплетенною ложью; его не застращать и угрозами. Если злонамеренным стало дерзости на неправедные покушения; то добрым ли пастырям православного стада малодушествовать, и в соблюдении своего долга не обрести сугубых сил к охранению истины и к обличению неправды? Но могут быть неопытные, могут быть неосторожные. Могут быть и несведущие, могут быть особенно небрежные в усердном надзоре за своими паствами»^[2].

В связи со сказанным митрополит посчитал своим долгом обязать благочинных: 1) предостеречь лично каждого священника, дав прочесть им это послание; 2) внушить духовенству блюсти свою паству от «наговоров и подстрекательств»; 3) дать соответственные местным обстоятельствам наставления всем священнослужителям, чтобы они незамедлительно докладывали о случаях революционной пропаганды и представляли напечатанные прокламации и воззвания, если такие получат; 4) полученные от духовенства сведения представлять в епархиальное управление, «дабы мог я (владыка Иосиф – А.Р.) принимать соответственные меры  к охранению православной паствы»^[3].

Окружное послание от 19 декабря 1861 г. произвело на духовенство огромное впечатление. Священникам, находившимся под прямым воздействием польской пропаганды, получавшим революционные прокламации и воззвания, не видевшим рядом с собой твердой власти, оно напоминало о прочном основании правоты их дела, указывало как себя вести в этих сложных обстоятельствах. Нельзя не согласиться с мнением Г.Я. Киприановича, который очень высоко оценил линию поведения, выбранную митрополитом Иосифом во время назревавшего шляхетского вооруженного выступления: «…когда все наши власти в западном крае были в крайнем расслаблении, когда в иных местах их почти не существовало, один Иосиф спокойно и твердо держал в своих руках все нити своего управления и… делал своему духовенству, а через него и народу, указания как вести себя. Как бороться с поляками. Этим в значительной степени нужно объяснить то ясное понимание своего положения, каким обладал народ перед смутой, и то спокойствие, которое он сохранял среди панских козней. Этим также нужно объяснить и то, что самые слабые священники верно исполняли свой долг в те трудные времена и не поддались полякам»^[4].

Действительно, если единичные случаи поддержки православными священниками восстания выразилась в невнятных действиях, которые квалифицировались как проявление слабости перед лицом угроз, за которые их только до покаяния отлучали от священнослужения и переводили на другие приходы (за исключением Николая Мороза), то факты верности белорусского духовенства православию и империи носили массовый характер. Священники терпели избиения и издевательства, были вынуждены скрываться, лишались имущества и даже шли на смерть, но отказывались быть пособниками мятежников^[5]. Как известно, от рук польских патриотов приняли мученическую смерть священники Даниил Конопасевич, Роман Рапацкий и Константин Прокопович^[6], а также принадлежавшие духовному ведомству дьячок церкви Святая Воля Пинского уезда Федор Юзефович и учитель Субочевского сельского училища Вилкомирского уезда Викентий Смольский^[7].

Итак, православное духовенство решительно отказало польскому восстанию в поддержке.

В то же время остается актуальным вопрос: почему так случилось, почему бывшие униатские священники не пожелали возрождения унии и поддержали правительство?

Проблема состоит в том, что после Полоцкого объединительного Собора 1839 г. не произошло ни улучшения материального положения, ни возвышения в глазах местного общества социального статуса белорусских православных священников. Они не чувствовали особой заботы и поддержки со стороны правительства. Российские власти в 1840-е – 1850-е гг. совершили целый ряд непродуманных и даже вредных политических и социально-экономических действий, которые затормозили развитие Православной Церкви на белорусских землях, не допустили значительного подрыва влияния Католической Церкви, что в немалой степени послужило причиной восстания 1863–1864 гг. Пожалуй, единственным российским чиновником, который осознал масштаб и значение совершившейся в Северо-Западном крае в 1839 г. перемены был камергер В. Скрипицын. В одном из своих рапортов, адресованных обер-прокурору Н.А. Протасову в 1839 г., он написал, что воссоединение униатов представляет собой не шаг на пути к интеграции белорусско-литовских губерний в имперское тело, а решающую победу России на этих землях^[8]. Судя по правительственной конфессиональной политике в западных губерниях, его голос услышан не был.

Так почему же священники не поддержали восставших польских националистов-революционеров? Без сомнения, на позицию православного духовенства повлияло воспитание и духовная жизнь в православной вере как помнивших унию священников, так и их детей – нового поколения белорусских пастырей. Это фактор зачастую не учитывается современными светскими историками. Между тем стоит обратить внимание на малоизвестное событие, которое во многом объясняет провал надежд польских повстанцев 1863–1864 гг. на поддержку православного духовенства и возрождение унии.

25 мая 1850 г. во время посещения Вильно императором Николаем І архиепископ Иосиф (Семашко) (в сан митрополита он был возведен в 1852 г.) с крестом в руках во главе духовенства встречал монарха на паперти кафедрального Никольского собора. Царь приложился ко кресту, поцеловал руку владыки и в его сопровождении вошел в храм. Здесь по одну сторону стояли высшие чиновники во главе с генерал-губернатором И.Г. Бибиковым и представители дворянства и общественности края, в подавляющем большинстве тайные патриоты Речи Посполитой и ярые русофобы. По другую сторону рядами стояли учащиеся Литовской духовной семинарии. После обычного в таких случаях молебна случилось то, что всколыхнуло весь город и вызвало волну недовольства владыкой Иосифом у всех облеченных властью и именитых присутствовавших. Владыка взял императора Николая I под локоть правой руки, демонстративно провел его мимо блестящего виленского общества, подвел к семинаристам и в ответ на недоумение самодержца указал на них со следующими словами: «Добрая молодежь и надежная»^[9].

Продуманным нарушением протокола визита и этими словами владыка со всей отчетливостью показал императору, что, по его мнению, православное духовенство является не только главной и надежной, но и единственной опорой России в Северо-Западном крае. Такое действие Семашко обличало всех тех, кто нес государственную ответственность за благополучие белорусско-литовских земель и со всей очевидностью раскрывало настоящее настроение местной знати, в среде которой культивировалась ненависть к России. Этот эпизод описал в своих воспоминаниях сам митрополит Иосиф. То, что все это действительно имело место подтверждает в своих воспоминаниях протоиерей Игнатий Пашкевич, которой был там и который добавляет, что Николай І после слов Семашко сказал семинаристам: «Дай Бог быть вам такими, какими следует быть»^[10]. При этом отец Игнатий делает очень ценное наблюдение – среди семинаристов стоял юный Роман Рапацкий, который в иерейском сане в 1863 г. под угрозой смерти не отрекся от своего священнического долга и принял мучительную смерть от рук восставших патриотов Речи Посполитой. Видимо отец Роман хорошо помнил слова митрополита Иосифа и императора Николая І, полагал их руководством для жизни и церковного служения. Такую школу воспитания не только словами, но и неординарными делами прошли все священнослужители белорусско-литовских епархий.

Так же можно не сомневаться, что священники хорошо помнили времена унии, когда они представляли собой второсортное католическое духовенство, помнили презрение, которое они испытывали как со стороны ксендзов, так и со стороны католической шляхты. Возвращение к униатской старине для них означало возвращение к унижениям.

Наконец, самое главное. Полоцкий объединительный Собор 1839 г., разорвавший Брестскую церковную унию в пределах России, был возможен исключительно при одном условии: униатское духовенство не было уверено в религиозной правде католичества.

Наоборот, в результате богословских изысканий и духовных размышлений оно пришло к убеждению в том, что Христианская Истина содержится во Вселенском Православии.

Это был сложный путь, но он был пройден священниками. На первый взгляд такой вывод слишком пафосен, да и его трудно обосновать. Однако стоит обратить внимание на память, которую оставил в среде белорусских священников, отказавшихся в 1839 г. от унии с Римом, митрополит Иосиф (Семашко) – главный инициатор и совершитель воссоединения униатов с православными. Например, вот что сказал протоиерей Павел Круковский своему сыну, когда в ноябре 1868 г. получил известие о кончине митрополита Иосифа: «Без него (митрополита Иосифа – А.Р.)… не подымется к новой жизни наш край! Не будет уже в Белоруссии такого митрополита; никто не направит новое поколение духовенства к заветам вечной правды, никто не вдохнет живой веры в святое дело народного обновления»^[11]. Стоит отметить, что эти слова отец Павел говорил не для широкой публики, а в узком семейном кругу, что, помимо прочего, снимает проблему пафосности и говорит о том, что белорусские священники действительно увидели в православии путь к религиозному спасению. Более того они рассматривали возвращение к православию, а Семашко был его духовным символом, в качестве нового более справедливого этапа народной жизни, ее обновления. Таких людей было бесполезно призывать вернуться в униатский извод католичества. В отказе от унии, а следовательно, и в разделении своих и польских интересов, они видели религиозную и народную правду, что позволило им перетерпеть все несправедливости от российского правительства в 1840-е – 1850-е гг., а во время польского восстания с достоинством вынести издевательства, побои, ограбление и даже идти на смерть. 

Надо сказать, что позиция, занятая православным духовенством, как уже было отмечено, определила масштаб восстания. Можно предположить, что в случае перехода на сторону восставших большого числа священнослужителей, за ними последовали бы и более или менее значительные крестьянские массы. Тогда события 1863 г. приобрели бы характер национально-освободительного восстания. Справиться с таким явлением российскому правительству было бы трудно. Позиция, занятая духовенством, превратила вооруженное выступление польских националистов в мятеж узкой группы шляхты, обреченный на провал из-за недостаточной социальной базы. К сожалению, значимость роли православного духовенства в событиях 1863–1864 гг. практически не учитывается современными историками.

Принимая во внимание позицию, занятую в отношении польских мятежников православным духовенством, приходится сказать, что подавление вооруженного выступления сторонников восстановления Речи Посполитой не является поворотной точкой в исторической судьбе белорусского народа, как полагают многие историки. Дело в том, что мятежники проиграли не тогда, когда их отряды были разгромлены правительственными войсками, а тогда, когда белорусские православные священники (и воссоединенные из унии в 1839 г., и их дети – молодое поколение православных священнослужителей) не поддержали пропаганду ксендзов и шляхетских революционеров, не ответили согласием на их призыв возродить церковную унию. Наоборот, они заняли твердую православную и проправительственную позицию. В результате М.Н. Муравьеву пришлось иметь дело не с широкомасштабным народным восстанием, а с мятежом представителей высшего сословия, не имевшим опоры в массах. Можно с полным правом говорить о том, что события 1863–1864 гг. на белорусских землях стали проверкой убеждений православного духовенства и его паствы. Но эти убеждения не могли сложиться за короткое время активной фазы мятежа. Они сформировались ранее. Это произошло в ходе подготовки и совершения воссоединения униатов с православными в 1839 г. Кроме того, взгляды православного белорусского духовенства выдержали испытание недальновидной конфессиональной политикой правительственных кругов Российской империи в 1840-е – 1850-е гг. Так что поворотным пунктом в истории белорусов, изменившим вектор их национально-культурного развития, нужно считать Полоцкий Собор 1839 г., а не усмирение мятежа 1863–1864 гг. Известно, что так полагал сам граф Муравьев, который в своих действиях по разгрому мятежников смог твердо опереться и на православное духовенство, и на православный белорусский народ^[12].

Таким образом, среди конфессиональных аспектов, повлиявших на события польского восстания 1863–1864 гг., наиболее важными представляются следующие. Во-первых, правительственная политика Российской империи в 1840-е – 1850-е гг. не обеспечила в полной мере возрождение православия в западных губерниях. Это позволило сохраниться господству полонизма и католичества в крае, и питало надежды польских патриотов на воплощение их мечтаний. Во-вторых, политический курс на включение польской и ополяченной белорусской шляхты в государственное строительство, проводимый в рамках обычной российской имперской практики, оказался несостоятельным на бывших территориях Речи Посполитой. Несмотря на это, восстание 1863–1864 гг. со всей очевидностью продемонстрировало факт прочного вхождения западнорусского населения в русский религиозный и историко-культурный мир. Позиция воссоединенного от унии православного белорусского духовенства подтвердила историческую и религиозную справедливость упразднения Брестской церковной унии в 1839 г. Ее следствием явился провал попыток польских повстанцев опереться в ходе восстания на широкие народные массы.

1. Kalembki S. Powstane Styczniowe 1863-1864. Warszawa, 1990.  S. 349.
2. Kusielczuk A. Polityka narodowosciowa Rosji a polskie i bialoruskie kwestie narodowe na przelomie XIX–XX wieku // Шлях да ўзаемнасцi: матэрыялы VI Мiжнароднай навуковай канферэнцыi. Гродна, 1999. С. 167–179. С. 172.
3. Sosna Grzegorz, ksiąndz. Hierarchia i kler kościola prawoslawnego w granicach II Rzeczypospolitej i Polski powojennej w XIX – XXI wieku / ksiąndz G. Sosna, m. Antonina Troc-Sosna. – Ryboly: ORTHDRUK, 2012. – 1007 s.
4. Брянцев П.Д. Польский мятеж 1863 г. Вильна, 1892. С. 154.
5. Всеподданнейшая просьба, от 30 октября 1851 года // Записки Иосифа Митрополита Литовского (ЗИМЛ). Т. 2. С. 447–449. С. 448.
6. Высочайше утвержденное положение об обеспечении православного сельского духовенства землями, домами и единовременными пособиями в губерниях: Витебской, Могилевской, Минской, Гродненской, в Ковельском и Овручском уездах Волынской и в Белостокской области // ПСЗРИ, собр. 2. Т. 17. Отд. 1, 1842 г., № 15872. С. 771–780.
7. Графу Протасову, 11 февраля 1845 года №379 // ЗИМЛ. Т. 2. С. 286–287. С. 286 ; Графу Протасову, 23 июля 1845 года №1875 (конфиденциально) // ЗИМЛ. Т. 2. С. 310–312. С. 311 ; Киприанович Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки… С. 271.
8. Графу Протасову, 17 марта 1847 года №788 (конфиденциально) // ЗИМЛ. Т. 2. С. 373–374. С. 373.
9. Грыгор’ева В.В. Русіфікацыя насельніцтва і канфесіянальная палітыка царызму на Беларусі (1861-1904) // Канфесii на Беларусi. Мн., 1998. С. 60–84. С. 68.
10. ЗИМЛ. Т. 1. С. 157.
11. Ильин, А. Ян Позняк – первый исследователь участия православного духовенства в восстании 1863–1864 гг. / Ильин Александр. [Электронный ресурс]. – Режим доступа : Сьвіслацкія аркушы – Кастусь Каліноўскі – Бібліятэка (arkushy.by). – Дата доступа : 26. 01. 2023.
12. Иосиф, (Семашко), митрополит. Семь слов Синодального Члена Иосифа, Архиепископа Литовского и Виленского, говоренные при важнейших случаях служения / митрополит Иосиф (Семашко). – Вильно : Типография Завадского, 1848. – 100 с. – С. 14–15.
13. Карпович О.В. Участие духовенства в восстании 1863–1864 гг. на землях Беларуси / О.В. Карпович // Вестник Брестского государственного технического университета. – №6. – 2008. – С. 20–22. – С. 21.
14. Карпович О.В. Участие духовенства в повстанческом движении на Белорусских землях в 1863 г. // Хрысціянства ў гістарычным лесе беларускага народа: зб. навук. арт. Гродна, 2008. С. 116–119).
15. Киприанович Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки… С. 389.
16. Киприанович, Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовского и Виленского и воссоединение западно-русских униатов с православною церковию в 1839 г. / Г.Я. Киприанович. – изд. 2-е испр. и доп. – Вильна : Типография И. Блюмовича, 1897. –  613 с. С. 411.
17. Коялович М.О. Поездка в середину Белоруссии. СПб., 1887. С. 8.
18. Круковский, А.В. Страничка из истории белорусского духовенства / А.В. Круковский // Русская старина. – Санкт-Петербург: Общественная польза, 1910. – Т. 143. – С. 240–245. С. 245.
19. Миловидов А.И. Архивные материалы Муравьевского музея, относящиеся к польскому восстанию 1863-1864 гг. в пределах Северо-Западного края. Кн. VI, ч. 1. Переписка по политическим делам гражданского управления с 1 января 1862 по май 1863 г. Вильно, 1913. 462 с.
20. Муравьев М.Н. Граф Михаил Николаевич Муравьев. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа, 1863 – 1866 гг. // Русская старина.  – 1882. – Т. 36. – С. 623–646. – С. 630–632.
21. Муравьев М.Н. Граф Михаил Николаевич Муравьев. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа, 1863 – 1866 гг. // Русская старина.  – 1882. – Т. 36. – С. 623–646. – С. 630–632. С. 630–63
22. Назимов, И.В. Владимир Иванович Назимов: очерк из новейшей летописи Северо-Западной России / И.В. Назимов, сост. А.С. Павлов // Русская старина. – 1885. – Т. XLV, январь-февраль-март. – С. 385–410. – С.  395.
23. Наумович И. Пятидесятилетие (1839–1889) воссоединения с православной церковью западно-русских униатов. С. 55–63.
24. Пашкевич Игнатий, священник. Мои семинарские воспоминания // Гродненские епархиальные ведомости. – 1909. – №34. – С. 361–372. – С. 372.
25. Предписание Высокопреосвященнейшего Иосифа, митрополита Литовского и Виленского, всем благочинным Церквей и Монастырей от 19 декабря 1861 г. // ЛЕВ. 1863. № 2. С. 43–46.
26. Пыпин, А.Н. История русской этнографии / А.Н. Пыпин. – Минск : БелЭн, 2005. – 256. – С. 126.
27. РГИА. – Фонд 1281. Совет министра внутренних дел. – Оп. 6. – Д. 29. По отчету Виленской губернии за 1860 г. – ЛЛ. 115–116.
28. РГИА. Ф. 1284. Оп. 225. Д. 24. Л. 48–55, 57–64.
29. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 281. Записки митр. Иосифа о своей жизни и деятельности, с включением копий оригинальной переписки и письма имп. Александру II. Автографы и писарские копии. Л. 1–3; Киприанович Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки… С. 383.
30. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 283. Всеподданнейшая записка митр. Иосифа о Польше и о борьбе с польским влиянием в западных губерниях Л. 1–8 об.
31. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 294. Запрос обер-прокурора Синода и представление архиепископа Василия о состоянии базилианских монастырей в Белорусской униатской епархии во время воссоединения. Приложение: перевод статей из периодических газет о жестоких притеснениях монахинь базилианского ордена. Л. 12–18
32. РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 18. Рапорты камергера Скрипицына по обозрению им грекоунитской епархии. Л. 30–31 об.
33. РГИА. Фонд 1267. – Оп. 1. – Д. 4. Отчет Виленского гражданского губернатора за 1863 год (к журналу Комитета от 12 мая 1864 г.). – Л. 64.
34. РГИА. Фонд 796. – Оп. 205. – Д. 280. Указы и уведомления митр. Иосифу о поручении ему обозрения Могилевской и Полоцкой епархий, присутствовании в Синоде. Указ Святейшего Синода Литовскому митрополиту Иосифу об обозрении Могилевской и Полоцкой епархий. – Л. 3 об.
35. РГИА. Фонд 821. – Оп. 125. – Д. 41. Исторический очерк учреждения и деятельности Римско-католической духовной Коллегии, составленный чиновником МВД А. Мамантовым. – Л. 41–44.
36. Римский, С.В. Конфессиональная политика России в Западном крае и Прибалтике XIX столетия / Римский С.В. // Вопросы истории. 1998. № 3. С. 25–44. – С. 28.
37. Святейшему Правительствующему Синоду, от 21 марта за №972, с заключением относительно принятия мер для приведения церквей Литовской епархии в должное благолепие // ЗИМЛ. Т. 3. С. 1192–1199. С. 1194.
38. Святейшему Правительствующему Синоду, от 21 марта за №972, с заключением относительно принятия мер для приведения церквей Литовской епархии в должное благолепие // ЗИМЛ. Т. 3. С. 1192–1199. С. 1192.
39. Слова, речи и архипастырские послания к духовенству Полоцкой епархии преосвященного Василия, архиепископа Полоцкого и Витебского. [Электронный ресурс]. – Режим доступа:  https://azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Luzhinskij/slova-rechi-i-arhipastyrskie-poslanija/#0_48. – Дата доступа: 06. 04. 2023.
40. Собственноручная черновая речи, приготовленная к ожидавшемуся приезду государя императора в мае 1849 года // ЗИМЛ. Т. 2. С. 482–483. С. 483.
41. Утрата С., диакон. Восстание 1863–1864 гг. и церковная жизнь в Белоруссии. С. 33–34.
42. Филарет, (Дроздов), митрополит. Собрания мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам, издаваемое под редакциею преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского: в 7 т. / Ф. Дроздов, митрополит. – Санкт-Петербург; Москва : Синодальная типография, 1885–1887. – Т. 4. – С. 440.
43. Швед, В. Польскае пытанне i Беларусь у 1772 – 1863 гадах / В. Швед // Шлях да ўзаемнасцi: матэрыялы VII Мiжнароднай навуковай канферэнцыi, Беласток, 16-18 июля 1999 г. – Беласток, 2000. – С. 268–280. – С. 273.
44. Щеглов, Г., иерей. Страдания православного духовенства в дни польского восстания 1863–1864 гг. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://elib.minda.by/bitstream/123456789/759/1/33-48.pdf (minda.by) – Дата доступа: 20. 04. 2023.

^[1] Брянцев П.Д. Польский мятеж 1863 г. Вильна, 1892. С. 154.

^[2] Предписание Высокопреосвященнейшего Иосифа, митрополита Литовского и Виленского, всем благочинным Церквей и Монастырей от 19 декабря 1861 г. // ЛЕВ. 1863. № 2. С. 43–46.

^[3]Там же. С. 46.

^[4] Киприанович Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки… С. 389.

^[5] Наумович И. Пятидесятилетие (1839–1889) воссоединения с православной церковью западно-русских униатов. С. 55–63 ; Щеглов, Г., иерей. Страдания православного духовенства в дни польского восстания 1863–1864 гг. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://elib.minda.by/bitstream/123456789/759/1/33-48.pdf (minda.by) – Дата доступа: 20. 04. 2023.

^[6] В убийстве священника Прокоповича принимал участие местный ксендз Моравский (Карпович О.В. Участие духовенства в повстанческом движении на Белорусских землях в 1863 г. // Хрысціянства ў гістарычным лесе беларускага народа: зб. навук. арт. Гродна, 2008. С. 116–119).

^[7] Наумович И. Пятидесятилетие (1839–1889) воссоединения с православной церковью западно-русских униатов. С. 58–59, 61–63.

[8] РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 18. Рапорты камергера Скрипицына по обозрению им грекоунитской епархии. Л. 30–31 об.

[9] Собственноручная черновая речи, приготовленная к ожидавшемуся приезду государя императора в мае 1849 года // ЗИМЛ. Т. 2. С. 482–483. С. 483.

[10] Пашкевич Игнатий, священник. Мои семинарские воспоминания // Гродненские епархиальные ведомости. – 1909. – №34. – С. 361–372. – С. 372.

[11] Круковский, А.В. Страничка из истории белорусского духовенства / А.В. Круковский // Русская старина. – Санкт-Петербург: Общественная польза, 1910. – Т. 143. – С. 240–245. С. 245.

[12] Муравьев М.Н. Граф Михаил Николаевич Муравьев. Записки его об управлении Северо-Западным краем и об усмирении в нем мятежа, 1863 – 1866 гг. // Русская старина.  – 1882. – Т. 36. – С. 623–646. – С. 630–632. С. 630–632.