Аннотация
В статье представлен критический разбор очерков И.И. Баринова, К.С. Дроздова, Е.Г. Дашкевич и др., посвященные различным аспектам языковых практик на белорусских землях. Большинство работ отличается высоким научным уровнем, имеет солидную источниковую базу. Приведенные замечания носят дискуссионный и рекомендательный характер и не ставят под сомнение результаты исследований и их научную значимость.
_________________________________________________________
Раздел «Школа в эпоху перемен: Мировая война, революция, послереволюционные годы» открывает очерк кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института славяноведения РАН И.И. Баринова, посвященный образовательной политике на оккупированных Германией белорусских землях в годы Первой мировой войны. Работа носит инновационный характер: ученый отказывается от несколько упрощенных, но до сих пор господствующих в историографии оценок политики германских властей в белорусском вопросе, согласно которым у оккупационной администрации имелась четкая стратегия ослабления русского и польского культурных влияний на занятых территориях. И.И. Баринов акцентирует внимания на анализе трудов немецких интеллектуалов, «открывавших» для общественности и прежде всего для оккупационной бюрократической вертикали ранее неизвестное белорусское сообщество [1]. Историк приводит доказательства того, что формировавшиеся концептуальные подходы к решению белорусского вопроса в образовательной сфере часто не могли быть реализованы на практике: «местные говоры постоянно смешивались и перемешивались, и порой настолько переплетались между собой, что для многих уездов не представлялось возможности четко определить их языковую принадлежность». Кроме того, во многих формально белорусских школах из-за неразвитости белорусского языка преподавание велось по-русски [1, с. 211–213]. Тем не менее, в некоторых случаях деятели белорусского национального движения сумели воспользоваться «окном возможностей» и сделать «из формальных учебных заведений, открытых германскими властями, белорусскую школу в подлинном смысле слова». Данный опыт оказался востребованным на следующих этапах белорусского нациестроительства [1, с. 215].
Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН Л.Л. Щавинская в своем очерке, посвященном творчеству известного филолога-слависта П.А. Расторгуева, использует методологию, апробированную ее коллегой И.И. Бариновым. Л.Л. Щавинская детально анализирует интеллектуальное наследие П.А. Расторгуева и отмечает его влияние на определение контуров языковой политики в Советской Беларуси [2].
Очерк кандидата исторических наук, заместителя директора Института управленческих кадров Академии управления при Президенте Республики Беларусь Е.Г. Дашкевич посвящен школьной политике польских властей на оккупированных белорусских землях в 1919–1921 гг. Следует обратить внимание на достаточно солидную источниковую базу работы: 63 из 71 использованного источника представляют собой документы Архива новых актов и Публичной библиотеки Варшавы, большинство их них впервые вводятся в научный оборот. Е.Г. Дашкевич делает вывод о региональной дифференциации польской образовательной политики: на Брестчине ввиду размытости этнического самосознания местного населения форсировано создавались польские школы; в белорусских поветах Виленской губернии обучение на польском языке рассматривалось как инструмент борьбы с белорусским национальным движением; на Минщине польские власти более лояльно относились к белорусскоязычным школам, видя в них противовес русскому культурному влиянию [3]. Необходимо отметить, что немаловажные для понимания проблемы сведения содержатся в документах белорусских архивов, которым автор очерка не уделила должного внимания. В частности, в фонде 878 «Центральная Белорусская Рада Виленщины и Гродненщины» Национального архива Республики Беларусь отложился ряд материалов, свидетельствующих о дискриминационной политике польских властей в отношении белорусской школы. Так, информационный бюллетень Рады от 26 сентября 1919 г. был полностью посвящен проблемам организации школ на оккупированных польской армией белорусских землях [4, с. 12].
Очерк кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института славяноведения РАН Д.А. Коротковой, посвященный истории белорусского образования во Второй Речи Посполитой (помещен в последнем разделе сборника), тематически дополняет исследование Е.Г. Дашкевич. Д.А. Короткова аргументированно доказывает, что образовательная политика рассматривалась польскими властями в качестве базового инструмента ассимиляции белорусского населения [5]. При этом далеко не всегда замыслы польских элит находили реальное воплощение. Автор приводит выдержку из секретной аналитической записки, подготовленной известным польским ученым С. Выслоухом для Института исследования национального вопроса в 1939 г. С. Выслоух считал, что овладение польским языком отнюдь не всегда делало из белорусского крестьянина лояльного гражданина польского государства: получая доступ к более высокой культуре, многие белорусы понимали незавидность положения своего народа и примыкали к различным течениям белорусского национального движения [5, с. 402].
Два очерка сборника подготовлены кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института российской истории РАН К.С. Дроздова. В первом из них представлен краткий обзор белорусской, российской и зарубежной историографии по проблеме советской белорусизации в БССР в межвоенный период. Автор работы анализирует трактовку различными авторами целей, задач, движущих сил белорусизации, ее основных этапов, причин замедления и постепенного свертывания [6]. Второй очерк К.С. Дроздова посвящен сравнительно-историческому анализу украинизации и белорусизации школ в РСФСР в 1920-е – начале 1930-х гг. Историк выделяет ряд общих черт в данных процессах: практическое отсутствие опыта организации школ на белорусском и украинском языках в дореволюционный период, и, как следствие этого, отсутствие квалифицированных педагогов, способных вести обучение на данных языках; отсутствие учебников на белорусском и украинском языках, предназначенных для школ РСФСР; осознание большинством населения белорусского и украинского языков в качестве маркеров «низкой культуры», понимание важности устойчивого владения русским языком для дальнейшего карьерного роста. В то же время имели место объективные обстоятельства, которые обусловили различную интенсивность процессов белорусизации и украинизации в РСФСР: число украинцев, проживавших в Советской России, в 10 раз превышало число белорусов; основная масса украинцев проживала в европейской части России, а белорусов – в Сибири и на Дальнем Востоке, вследствие чего процесс создания белорусских школ был объективно затруднен; в результате укрупнений 1924 и 1926 гг. в состав БССР были включены почти все этнические белорусские территории на востоке; руководство Советской Украины было гораздо более требовательным в плане удовлетворения культурных запросов своих соотечественников, проживавших в РСФСР, нежели власти Советской Беларуси; советские украинцы имели мощную кадровую и техническую поддержку из-за рубежа (прежде всего из «украинского Пьемонта» – находившейся в составе Польши Галиции), у белорусов же до Октябрьской революции отсутствовал подобный мощный центр национального движения [7].
На наш взгляд, очерк выиграл бы в плане информативности, если бы автор уделил большее внимание отношению к мероприятиям в образовательной сфере населения российско-белорусского и российско-украинского пограничья, рассмотрел особенности его этнической самоидентификации. К.С. Дроздов в своей фундированной монографии «Политика украинизации в Центральном Черноземье, 1923–1933 гг.», опубликованной в 2016 г., выделил три типа трансформации малороссийской идентичности жителей российско-украинского пограничья в первой трети ХХ в.: от малоросса к украинцу; от малоросса к русскому; от малоросса к «хохлу», «переверетню», «суржику». Носители последнего, переходного типа национального самосознания в зависимости от политических обстоятельств могли относить себя то к русским, то к украинцам [8, с. 76–77]. Было бы интересно проследить, имели ли место подобные процессы в российско-белорусском пограничье.
Завершает сборник очерк кандидата исторических наук, доцента Брестского государственного университета имени А.С. Пушкина А.А. Савича, посвященный анализу использования белорусского языка в коммунистическом движении Западной Беларуси межвоенного периода. Автор отмечает двойственную позицию Коммунистической партии Польши, составной частью которой являлась Коммунистическая партия Западной Белоруссии (далее – КПЗБ): польские коммунисты с одной стороны декларировали требования свободного культурного развития национальных меньшинств Второй Речи Посполитой (в том числе белорусов), с другой стороны из-за опасения усиления белорусского фактора негласно ограничивали распространение белорусскоязычной литературы [9]. На наш взгляд, автору следовало также обратить внимание на языковой вопрос в различных белорусских регионах, в которых действовала КПЗБ. Архивные документы свидетельствуют об особой ситуации в западнополесском регионе (часть современной Брестской области Беларуси). Важным для актива КПЗБ являлся вопрос языка литературы, которую следовало направлять в населенные пункты данного края. В качестве наиболее подходящего для нужд местного населения языка чаще всего указывались русский либо украинский языки, а белорусский язык однозначно трактовался как непонятный для жителей края [10, л. 53; 11, л. 56]. Перспективным видится анализ документов из других регионов, освещающих позицию КПЗБ в языковом вопросе.
Таким образом, на страницах сборника представлены различные точки зрения относительно языкового вопроса в школах белорусских и украинских земель, которые отражают существующие национальные историографические подходы и традиции. Следует отметить высокий методический уровень всех очерков, обращение их авторов к неизвестным и малоизвестным в современной историографии документам (в том числе к архивным материалам). Многие исследования (в частности, очерки И.И. Баринова, Е.Г. Дашкевич, К.С. Дроздова и др.) носят ярко выраженный инновационный характер, позволяют заинтересованному читателю выйти за рамки устоявшихся представлений и стереотипов. Изложенные в рецензии замечания в большинстве своем носят рекомендательный характер и не ставят под сомнение результаты исследований и их научную значимость. Материалы рецензируемого сборника могут придать импульс дальнейшим исследованиям различных аспектов национально-культурной жизни народов Восточной Европы.
Литература
1. Баринов И.И. Белорусский язык на территории образования на территории Обер Ост, 1915–1917 гг. // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 199–217.
2. Щавинская Л.Л. Профессор П. А. Расторгуев и его учебные лекции по истории и современному состоянию белорусского языка к исходу Первой мировой войны // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 218–231.
3. Дашкевич Е.Г. Национальные школы на территории Беларуси в период польской оккупации (1919–1921 гг.) // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 232–254.
4. Шевченко К.В. Положение белорусского населения Западной Беларуси накануне подписания Рижского мирного договора 18 марта 1921 г. в свете архивных документов // Гісторыя і грамадазнаўства. 2021. № 1. С. 9–15.
5. Короткова Д.А. Белорусское образование во Второй Речи Посполитой в 1920-е–1930-е гг. // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 386–406.
6. Дроздов К.С. Белорусизация и школьное образование в БССР 1920-х–1930-х гг. в современных исследованиях // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 329–356.
7. Дроздов К.С. Украинизация и белорусизация школ в РСФСР в 1920-е – начале 1930-х гг.: сравнительно-исторический анализ // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 358–385.
8. Дроздов К.С. Политика украинизации в Центральном Черноземье, 1923–1933 гг. М.: Институт российской истории РАН; Центр гуманитарных инициатив, 2016. 487 с.
9. Савич А.А. Белорусский язык в коммунистическом движении Западной Белоруссии, 1921–1939 гг. // «Родное слово». Белорусский и украинский языки в школе (очерки истории массового образования, середина XIX – середина XX в. М.; СПб, 2021. С. 407–421.
10. Отчет малоритской организации КПЗБ за 1933 гг. // Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 242п. Оп. 1. Д. 351. Л. 51–54.
11. Отчет о работе пинского округа КПЗБ за ноябрь – декабрь 1935 г. // НАРБ. Ф. 242п. Оп. 2. Д. 541. Л. 63–68.