Язычество второго десятилетия XXI в., находясь на очередном трансформационном витке, значительно расширило сферу прогнозируемого идеологического влияния. Языческие образы и мотивы предстают перед зрителями массового игрового кино как в завуалированной («Аватар»), так и во вполне открытой пиар-форме («Викинги», «Вальгалла»). Умышленно или нет, но режиссеры нового кино зачастую сценарируют идеальный языческий мир, выводя на экран важнейшие архетипы мировоззренческого феномена. Один из ярких примеров «жизни» нового язычества в кинематографе является славянское фэнтези «Сторожевая застава». В основе сценария ленты (Украина, студия «Кинодел», режиссер Ю. Ковалев, 2017 г.) – одноименная повесть Владимира Рутковского. Действие «Сторожевой заставы» разворачивается вокруг школьника Вити, попавшего из XXI века в 1120 г. через магический временной портал, активизированный во время солнечного затмения. Портал переносит украинского школьника в эпоху противостояния Руси и половецких княжеств. В центре борьбы, с одной стороны, половецкий хан Андак, направляемый шаманом, с другой – стоящие на границе с ордой три богатыря (Илья, Добрыня и Алеша), руководимые старейшиной – дедом Евсеем. Застава «Римов» – территориальный и смысловой центр фильма. С «Римовым» связано большинство ключевых событий киноповествования. Передовой рубеж славянской обороны показан как идеальный микромир. Подчеркнём, микромир – славянский. Противопоставление с не своим, иноэтничным – половецким – в картине достигается как через открытый вооружённый конфликт с ордой Андака, заточение в клетке брата хана Тугарина, так и через мифологическую войну – путь половцам на заставу преграждает Велес, обитающий в болоте; шаману в поисках волшебного камня, способного пробудить каменного великана Голема, помогают духи. Контраст между «светлым» славянским миром и «темным» половецким усиливается в сюжете с нападением половцев на село Аистово. Странная форма домов, имеющая вид гнезд, головных уборов, украшений, даже климат Аистово полярны представленному на экране пространству кочевников. Более того, Аистово предстаёт как идеальная, «мирная» модель самого Римова – славянского «города солнца». Построение замкнутого («сторожевого») пространства, в некоторых случаях закрытого не только территориально, но и этнически, – одна из моделей младоязыческого золотого века. Так, попытка построения «Римова-Аистова» в реалиях советского времени фиксируется уже в практической деятельности первого советского язычника Доброслава (А. А. Добровольского (1938-2013 гг.). В 1990 г., как отмечал Доброслав, он осуществил свою давнюю мечту и порвал с цивилизацией. Добровольное отшельничество – случай уникальный, явление, практически не имеющее аналогов в отечественной версии современного язычества. Заброшенная деревня Васенёво Шабалинского района весной 1990 г. приютила несколько семей современных нативистов. Возможно, при благоприятном стечении последующих обстоятельств российское общество получило бы уже во времена погибающего СССР экологическое поселение, движение, столь популярное на современных территориях постсоветского пространства. В настоящее время «проект Аистово» реализуется в разнообразии так называемых «родовых поместий» и экопоселений. Иногда лидеры нового религиозного течения обогащают характеристики потерянного и искомого прошлого, выводя параметры достижения земного рая и даже предлагая локальные модели «Civitas Solis».
Знакомство с территориальными единицами мира «Сторожевой заставы» было бы не полным без рассмотрения системы управления славянской заставой и половецкой ставкой. При кажущемся в результате просмотра картины ярко выраженном различии социально-культурных страт кочевого сообщества и населения Римова аппарат власти диаметральных сил идентичен. В обоих случаях во главе социума находится дуумвират, представленный связкой военной (богатыри, хан) и религиозной (старейшина, шаман) властей. Данная эклектическая модель – военная демократия плюс теократия, согласно материалам идеологов от современного славянского язычества, является наиболее востребованной в среде носителей рассматриваемого мировоззренческого феномена. Данные анкетного опроса 2015 г. (Купальский праздник, район села Игнатьевское Малоярославецкого района Калужской области. Организатор: «Содружество общин Велесов Круг»), проведённого автором среди рядовых последователей современного русского политеизма и потенциальных язычников, объединённых культовой средой, подтверждают тезис об исключительном положении, культе «религии и силы», господствующем в данном диаспоральном сообществе. Соответственно, наиболее популярными историческими фигурами были названы деятели русской государственности, подчеркнем, правители, в своей политике далёкие от демократических идеалов. Организационные документы языческих групп конца 1990-х – начала 2000-х гг. также изобилуют примерами, утверждающими руководящий статус религиозных лидеров. Отдельные общины «родноверческого» движения либо полностью состоят (состояли) из языческих священнослужителей («Щит Симаргла», «Схрон еж славян», «Волхвы Рода»), либо процент «руководителей-клириков» значительно превышает процент «руководителей-мирян». Вне системы управления, представленной в фильме, находится загадочная фигура волхва. Образ данного персонажа покрыт ореолом таинственности. Волхв невидим (зритель слышит лишь его голос) и всемогущ. Именно волхв за испытание сообщает мальчику Вите способ, как вернуться в современность. Волхв «Сторожевой заставы» весьма близок образам, создаваемым реальными идеологами современного языческого движения. При этом «текучая мифология» проявляется как в литературном творчестве лидеров, представляющих волхвов прошлого/будущего на страницах своих программных документов и монографий, так и в фигурах самих волхвов XX – XXI вв. Идея вождизма прослеживается в большинстве работ кировского мыслителя Доброслава. Выделяя волхвов из возможной иерархии служителей и хранителей языческого, автор склоняется к ницшеанским идеям, гиперболизируя волхвов до уровня сверхчеловека. Конструируемый теократизм Добровольского воинственен. Волхв не только пастырь, но и ратоборец, несущий, а если необходимо, отстаивающий и насаждающий «Воинствующую Добрую Волю». Нагляднее всего целевые устремления вятского отшельника нашли отражение в столь превозносимом Добровольским духовном мире Германии 1920-1930-х гг. прошлого века. Выдерживая определённую преемственность, старейшина РОДа («Русского освободительного движения») проектирует если не образы искомого сословия «воинов духа», то необходимый набор качеств теократических вождей в прошлом и настоящем. В конструируемых проекциях идеального общества Велимира (Н.Н. Сперанского 1958-2018 гг.) один из главных компонентов выбранного принципа структурной организации – отшельники-волхвы. Они обладают элементами шаманской техники (путешествуют между мирами), молятся богу Велесу и почитаются простыми людьми наравне с богами. Будучи более тысячи лет в оппозиции, они сами, согласно текстам Велимира, могут обладать вполне осязаемой экономической и политической властью и даже претендовать на звание народного лидера с обязательным практическим опытом в плане следования ладу (дарне). Представляя «следующую» Россию как независимое социалистическое государство с дуумвиратом в виде народного собрания и монархии, младоязыческий лидер наделяет монарха жреческим функционалом. Волхвы же в данной системе должны представлять отдельный гуманитарный институт, напрямую не связанный с властью. В прогнозируемом будущем языческая элита позиционируется ещё и как общечеловеческий мессия, призванный сформировать духовность следующих поколений. Обозначенный круг «жреческо-волховских проблем» духовный руководитель «Коляды Вятичей» предлагает частично решить, создав религиозную школу. Особый интерес представляет рассмотрение символики «Сторожевой заставы», наглядно представленной в изображениях «Перунова камня» и индивидуальных (нательных) обережных амулетах. Магический камень – центральный артефакт киноленты, ключ от временного портала и сила, управляющая каменным монстром Големом. На «камне Перуна» сценаристы изобразили трискель (трикветр) – трёхлучевой символ. Свастика в различных интерпретациях – один из наиболее «узнаваемых» новоязыческих брендов славянских нативистских сообществ. Соответственно, один из нательных оберегов деда Евсея – «валькнут» – символ скандинавской доавраамической религиозности. Примечательно, что языческие и новоязыческие символы вполне свободно «чувствуют себя» в окружении инорелигиозной атрибутики и обрядности. В частности, показательна сцена фильма, посвящённая совету старших заставы. Цель «вече» – знакомство с историей перемещения во времени Вити. В эпизоде Илья Муромец, другие жители деревни носят нательные кресты, дед Евсей, как уже отмечалось, обладает и языческим оберегом, и христианской ладанкой. Представленный синкретизм характерен и для новоязыческих объединений. «Родноверы» России, других славянских государств склонны к смешению традиций. Зачастую главным выступает не этнический компонент носимого или наносимого, в случае татуирования, символа, а его содержание, сама принадлежность амулета к «настоящему» языческому прошлому.
Таким образом, рассмотрение сюжетной линии, основных образов «Сторожевой заставы» позволяет выделить ряд архетипов, характерных для языческих групп, «младоязыческого» мировоззрения в целом. Во-первых, современное славянское язычество в подавляющей массе общин и объединений являлось и является диаспоральным, этноориентированным, полузакрытым объединением, своеобразной эклектикой тайного общества и клуба по интересам. Для «Утопии» в неоязыческом прочтении, при позиционируемом вечевом устройстве социального микромира – «общества равных», – характерно теократическое руководство и ярко выраженный национальный компонент. Во-вторых, значительную роль в популяризации рассматриваемого направления новых религиозных движений играет визуальный компонент. При этом наглядное язычество весьма вариативно и космополитично. В-третьих, современный славянский нативизм характеризуется синкретизмом «всего и вся». Эклектикой наполнены элементы обрядовых практик, источниковая база «родноверия», представленная в опубликованных нарративах современных волхвов, священные символы и религиозный дресс-код.
Источник: Манускрипт. Тамбов: Грамота, 2020. № 1. С. 184-187.
