«Наша нива» и белорусское национальное движение на страницах «Вестника Виленского православного Свято-Духовского братства»

Аннотация
Публицисты «Вестника Виленского православного Свято-Духовского братства» считали, что возникновение белорусского национального движения, с одной стороны, является результатом деятельности польских оппозиционных политических партий (Польской партии социалистов) с участием в последующем в его поддержке Австро-Венгрии, заинтересованных в распаде Российской империи. С другой стороны, оно являлось своеобразной реакцией белорусов-католиков на полонизацию. При этом белорусское католическое население воспринималось как социальная среда для проекта по конструированию отдельной белорусской нации. Вместе с тем отрицалась массовость сторонников этой политической идеи. В строгом смысле слова применение термина «национальное движение» по отношению к активистам круга «Нашей нивы» журналисты «Вестника» посчитали бы неадекватным, поскольку считали их не столько представителями массового движения, сколько немногочисленной группой деятелей. Деятельность активистов «нашенивского» направления воспринималась больше как потенциальная угроза, возможность, которая пока еще не превратилась в настоящую проблему по образцу украинского национального проекта.

____________________________________________________

«Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства» (далее «Вестник» – А.К.) издавался с 1907 по 1915 гг. в Вильно при Литовской духовной семинарии. 31 января 1907 г. указом Св. Синода виленскому братству было предоставлено право издавать его как журнал для духовенства Литовской епархии вместо неофициального приложения к «Литовским епархиальным ведомостям». Публицисты «Вестника» были представителями местной православной интеллигенции края, которая утверждала белорусскую идентичность в контексте символа большой русской нации.  Белорусский вопрос, как правило, рассматривался в журнале в связи с проблемой полонизации белорусского крестьянства в губерниях Северо-Западного края. При этом на его страницах затрагивалась и проблема происхождения и эволюции белорусского национального движения, представленного «Нашей нивой». Публицистами «Вестника» для обозначения движения, направленного на создание белорусской политической нации, широко применялись такие определения как «белорусские сепаратисты» или сторонники «белоруссинства», «белорущины», «белорусофильства» или «белорусизма».

Следует отметить, что тема деятельности Белорусской социалистической громады и «Нашей нивы» занимала относительно незначительное место в публицистике «Вестника». Главным предметом полемических усилий авторов программных статей, заметок и колонок был прозелитизм католической церкви и ее полонизаторская роль в крае, деятельность польских националистов, положение православного духовенства, история церкви, местная общественно-политическая и церковная жизнь. Вместе с тем можно отметить постепенное нарастание интереса к деятелям «Нашей нивы». Например, впервые посвященный ей развернутый комментарий появляется на страницах «Вестника» 15 июня 1908 г. в передовице «К школьному вопросу в Белорусском крае». В ней констатируется, что в крае появилось «под влиянием демократических тенденций новое, пока еще не сильное, общественное течение, стремящееся создать господствующее положение в школе языку белорусскому» [1, с. 247]. Выразителем этого движения считается «небольшая белорусская газетка «Наша нива», публицисты которой видят в «мове» единственный инструмент просвещения и шлют «проклятия на головы тех, кто 40 лет трудился здесь над насаждением государственного языка» [1, с. 247]. Однако это упоминание являлось скорее поводом для изложения позиции редакции «Вестника» по языковому вопросу. Сама «Наша нива» и круг ее сторонников не являлись предметом специального интереса.

В очередном номере «Вестника» от 1 апреля 1909 г. в редакционной статье впервые высказываются соображения о сущности феномена идеологии газеты «Наша нива». В частности, утверждалось, что «польским политическим деятелям очень важно пополнить свои потери на счет белоруссов, подорвать доверие населения, или отдельных классов общества к чинам администрации великорусского происхождения, создать национальный сепаратизм. С этою целью они создали и оказывают существенную поддержку такому органу, как «Наша Нива», издающаяся в сепаратистских целях на белорусском и польском языках, оказывают всячески поддержку и возникающим белорусским кружкам из местной «интеллигенции» [2, с. 136]. В контексте этой статьи белорусский национализм воспринимается как продукт польской политической технологии, направленной против русского национального и государственного единства. Однако этой короткой фразой исчерпывался и весь анализ. Не случайно эта статья являлась единственным упоминанием «Нашей нивы» за весь 1909 год. Первая белорусскоязычная газета возвращается на страницы издания только в 1912 г. В редакционной статье А. Виленца «О языке преподавания в народных школах Северо-Западного края» в номере от 15 апреля 1912 г. газета упоминается как не самая успешная по популярности среди читающей аудитории попытка периодического издания «на белорусском наречии». Кроме того, сам белорусский язык издания далек от литературного «единства» и пока его нельзя называть иначе, чем «жаргон» [3, с. 131]. В краткой заметке «Вильна. Из белорусской жизни» от 1 ноября 1912 г. читателям сообщалось, что по итогам анкетирования редакция белорусскоязычного еженедельника приняла решение об отказе от латинского алфавита [4, с. 372]. Не уделялось особого внимания «Нашей ниве» и в следующем году. Так, в местной хронике выпуска «Вестника» от 1 июня 1913 г. была лишь помещена краткая ироничная заметка, комментирующая утверждение «Нашей нивы» о том, что единственной культурной силой во всем белорусском крае являются исключительно читатели этого издания. По словам автора заметки, оставалось только недоумевать «куда же девались с своими трудами вы, тысячи священников, народных учителей, волостных писарей и другой сельской интеллигенции, которая творила культуру в Белоруссии до 1906 года?» [5, с. 222]. По всей видимости, те, кто продолжает трудится на ниве начального образования, работает «в ведомстве земледелия, землеустройства, в области сельской кооперации», по мнению коллектива «Нашей нивы», «занимаются глупостями. Ибо какая же может быть культура на территории Белоруссии в тех углах, где не читают «Нашей Нивы» [5, с. 222].

Однако в 1914 г. картина кардинально меняется. По сравнению с прошлыми годами, когда о деятельности «Нашей нивы» упоминалось лишь вскользь или вообще ничего не писалось, можно говорить об изменении редакторской политики в отношении этого издания. Достаточно указать , что в 1914 г. проблематика белорусского национального движения поднималась в 7 публикациях, в том числе нескольких редакционных статьях. Это больше, чем за все время издания «Вестника». Любопытно, что и в следующем году данная тематика не исчезает со страниц. В частности, было напечатано 4 статьи и заметки, что не мало, поскольку в 1915 г. вышло в свет всего 14 номеров.   

По всей видимости, такое пристальное внимание обусловлено тем, что накануне Первой мировой войны национальный вопрос превращался в средство политической борьбы. По крайней мере, первое развернутое отношение к политическим идеям и кругу сторонников направления «Нашей нивы» дается в статье «В ожидании новой опасности», поводом для написания которой стал Второй Мармарош-Сигетский процесс. Половина материала была посвящена оценке политики австро-венгерских властей в Галиции, однако предметом второй части публикации стала «Наша нива».

На страницах «Вестника» происхождение белорусского сепаратизма тесно связывалось с деятельностью польских националистов, в особенности ППС. В частности, автор программной статьи отмечал, что «не может быть никакого сомнения в польском происхождении сепаратизма белорусского, который объявился у нас прежде всего в P.P.S. и по сие время питается польскими соками». В период революции 1905–1907 гг. идея белорусского сепаратизма «вынырнула из недр P.P.S. (Польской социалистической партии) и первоначально нашла воплощение в «белорусской громаде», фактически служившей здесь, на почве Белоруссии, филиальным отделением P.P.S.» [6, c. 103]. Следует отметить, что сами участники БСГ впоследствии признавали факты тесного сотрудничества с ППС. В частности, нелегальные листовки БСГ печатались на средства ППС в Великобритании (Лондон) и переправлялись через границу Российской империи польскими социалистами. Члены ППС в Вильно безвозмездно передали руководителям БСГ печатный станок. Сама первая политическая программа Белорусской революционной громады (будущей БСГ) была почти полностью заимствована у ППС и напечатана на польском языке. Издание «Нашей нивы» финансировалось видными польскими краевцами (Р. Скирмунт). В агитационных стихах А. Пашкевич воспевались террористические акты боевиков ППС. В этой связи утверждения о белорусском сепаратизме как «польской интриге» в глазах консервативных журналистов «Вестника» имели, по крайней мере, определенные фактические основания.

Политическая эволюция белорусских сепаратистов изображалась следующим образом: в период 1905–1907 гг. БСГ выдвинуло лозунг политической автономии. После подавления революционных беспорядков на первый план выдвинулась пропаганда культурного сепаратизма, обоснования идеи о том, что белорусы и белорусская культура не является частью русской национальной культуры и национальной общности. Тем самым готовились основания для будущей политической сепарации. Эта деятельность, по мнению публициста, поддерживалась извне и реализовывалась по образцу украинского национального движения. Так, утверждалось, что наблюдая за «постепенным развитием белорусского сепаратизма, нельзя не заметить, что он почти во всех деталях своих скопирован с галицкого «украинского» сепаратизма. Идейная связь его с сепаратизмом «украинским» настолько близка, что у постороннего наблюдателя не остается никакого сомнения в том, что оба они родились из одного источника» [6, c. 103]. Политической целью «белорусского» движения считалось «отщепление от обще-русского ствола его белорусской ветви и создание из нее особой белорусской нации» [6, c. 103]. Вся разница «между «украинским» и «белорусским» сепаратизмом лишь та, что первый уже вышел из польской лаборатории и передан в надежные руки «украинской» партии, а второй все еще обрабатывается в польской лаборатории, при участии белоруссов-католиков, но при полном игнорировании этой работы и даже прямой враждебности к ней со стороны белоруссов православных» [6, c. 104]. Столкновение с подобным отношением стало причиной перехода «Нашей нивы» на русскую гражданку с отказом от латиницы. Однако это вовсе не обеспечивало популярности идей об особой белорусской нации среди православного белорусского крестьянства. Именно «двойственность и непримиримость в белорусском вопросе католиков и православных очень тревожит духовных отцов белоруссинства и побуждает их искать более радикальных средств для спайки обеих половин белорусского племени» [6, c. 104]. Этим средством, по мнению идеологов «Нашей нивы», является уния, что поможет «спаять белорусскую нацию одной религией» [6, c. 104], причем униатская идея напрямую инспирировалась в белорусских губерниях митрополитом Галицким и архиепископом Львовским А. Шептицким.            

Однако понимание механизма формирования белорусского сепаратизма в публицистике «Вестника» вовсе не сводилось к одной «польской интриге». В публикациях указывалось на то, что идеи сепаратизма сформировались и пользуются поддержкой среди сравнительно незначительной части белорусов-католиков. Это была своеобразная реакция на полонизацию, которой в значительной степени было подвержено белорусское население католического вероисповедания. Так, по словам одного из авторов «Вестника», полонизированные белорусы-католики понимают, «что не совсем поляк тот, кто не умеет говорить по-польски, то эти вновь испеченные поляки чувствуют себя не совсем в своей тарелке». Это «неудовлетворенное чувство» присутствует среди немногочисленной полонизированной интеллигенции. Несмотря на то, что ее представители «хорошо говорят по-польски и выдают себя за поляков», именно «эти-то двойные и тройные ренегаты (есть роды которые до четырех раз меняли религию) и являются носителями идеи белорусского обособления, хотя течение это крайне слабое, ибо большинство всецело переходит в польский лагерь». Противоречие между польской национальной принадлежностью и белорусскими этнокультурными особенностями порождало осознание собственной этнической идентичности среди белорусов-католиков. По этой причине белорусский сепаратизм «будет забавою тех местных людей из католического мира, которые имели мужество признать себя белоруссами, а не поляками, однако же не имеют мужества признать себя принадлежащими к русской земле и боятся отойти от поляков на приличную дистанцию» [7, с. 123]. Именно белорусские крестьяне католического вероисповедания рассматривались как восприимчивая среда к пропаганде сепаратистов. В частности, «чаяния белорусских сепаратистов о введении в школах белорусского языка могут найти некоторый отклик среди католического белорусского населения края, особенно теперь, когда речь зашла о преподавании детям белорусов Закона Божия» [8, c. 40].  Эта точка зрения достаточно прочно утвердилась в представлениях публицистов издания. По крайней мере, в заметке «В местном римско-католическом мире» от 1 мая 1915 г. реакция на отождествление католического вероисповедания и польской национальности называлась причиной возникновения идей белорусского национализма. В публикации утверждалось, что «протест против такого порядка со стороны белоруссов-католиков, группирующихся у «Нашей Нивы», вылившийся, впрочем, как известно, в уродливую форму «белорусской самостийности», с претензией создать самостоятельную «белорусскую нацию», является пока единственным протестом со стороны белорусских элементов против установившихся в местном католическом мире польских порядков» [9, с. 135] В передовице «В преддверии новой эры» подчеркивалось, что лишь для «решительно чурающейся русских – горсти белорусской католической интеллигенции, которая группируется вокруг белорусской газеты «Наша Нива» и якобы русской «Вечерней Газеты», также выходящей в Вильне» [10, с. 152] была важна идея о массовом обязательном введении в начальное образование преподавания на белорусском языке. 

Таким образом, публицисты «Вестника Виленского православного Свято-Духовского братства» считали, что возникновение белорусского национального движения, с одной стороны, является результатом деятельности польских оппозиционных политических партий (Польской партии социалистов) с участием в последующем в его поддержке Австро-Венгрии, заинтересованных в распаде Российской империи. По крайней мере, причастным к его поддержке считался униатский митрополит А. Шептицкий. С другой стороны, оно являлось своеобразной реакцией белорусов-католиков на полонизацию. При этом белорусское католическое население воспринималось как социальная среда для проекта по конструированию отдельной белорусской нации. Вместе с тем отрицалась массовость сторонников этой политической идеи, которая не получила отклика в среде белорусского населения, при этом акцент делался именно на невосприимчивости к белорусскому национализму православных белорусов. В строгом смысле слова применение термина «национальное движение» по отношению к активистам круга «Нашей нивы» журналисты «Вестника» посчитали бы неадекватным, поскольку считали их не столько представителями массового движения, сколько немногочисленной группой деятелей. Деятельность активистов «нашенивского» направления воспринималась больше как потенциальная угроза, возможность, которая пока еще не превратилась в настоящую проблему по образцу украинского национального проекта.

1. К школьному вопросу в Белорусском крае // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1908. № 12. С. 246-249. 
2. По поводу одной тенденциозной заметки польской газеты относительно православного епархиального начальства // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1909. № 7. С. 135-136. 
3. Виленец А. О языке преподавания в народных школах Северо-Западного края // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1912. № 8. С. 128–132.
4. Вильна. Из белорусской жизни // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1912. № 21. С. 372.
5. Единственная культурная сила в Белоруссии // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1913. № 11. С. 222.
6. В ожидании новой опасности // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1914. № 6. С.100–104.
7. Православный белорусс Белоруссы и «белоруссы» // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1915. № 8. С. 121–123.
8. Письма из деревни // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1914. № 3. С. 39–40.
9. В местном римско-католическом мире // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1915. № 9. С. 135–138.
10. В преддверии новой исторической эры // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1915. № 10. С. 152–155.