Тесная связь, существовавшая в это время между серболужицкими политиками, чехословацким пролужицким движением и правительственными структурами ЧСР, выразилась в целом ряде инициатив и практических действий. В официальный состав чехословацкой делегации на мирной конференции в Париже был включен известный славист и идеолог чешского пролужицкого движения А. Черны. Членом чехословацкой делегации на мирной конференции был и глава СНК А. Барт, который смог попасть в Париж и заняться пропагандой лужицкого вопроса среди великих держав только благодаря поддержке официальной Праги. Часть документов СНК и его представителя на переговорах в Париже А. Барта была подготовлена непосредственно А. Черным. Хотя как «государственный чиновник, ограниченный рамками чехословацкой дипломатии, Черны не мог открыто выступать от имени Лужицы, тем не менее, он стремился оказывать влияние на участников конференции. Вместе с А. Бартом он от имени СНК составлял меморандумы и обращения, направлявшиеся представителям Антанты…» [22, str. 57].
По инициативе Черного Барт встречался в Париже с чехословацким премьер-министром К. Крамаржем, которого он информировал о новых военных приготовлениях Германии, угрозу которых, по мнению Барта, можно было бы устранить с помощью войск Антанты. Крамарж устроил Барту интервью с французской газетой «Матэн», которая опубликовала его сообщение о военных приготовлениях Германии, не имевшее, впрочем, никакого резонанса [5, str. 149]. Барт также встречался с Бенешем и с секретарем президента Вильсона, пытаясь привлечь к лужицкой проблеме внимание США. Данная попытка оказалась безуспешной. План освобождения германских военнопленных серболужицкой национальности и формирования из них серболужицких воинских подразделений, который Барт намеревался обсудить с секретарем Вильсона, провалился, хотя лидеры СНК связывали с этим планом большие надежды. Так, в листовке, выпущенной СНК 27 января 1919 г. сообщалось, что серболужицкие военнопленные уже переводятся в особые лагеря и вскоре получат форму с серболужицкой символикой, после чего вернутся домой [9]. Как выяснилось чуть позже, обещания авторов данной листовки были поспешными и не соответствовали действительности.
Лужицкие сербы получали существенную материальную помощь от чехословацких властей. Так, 30 июня 1919 г. МИД ЧСР выплатил чешско-лужицкому обществу 2000 крон на издание карты Лужицы и брошюры о национальном движении лужицких сербов [13], что активно использовалось в пролужицкой пропагандистской деятельности в Чехословакии. При содействии чешско-лужицкого общества чехословацкое правительство удовлетворило конфиденциальную просьбу А. Барта о присылке продовольственной помощи населению Лужицы. Позднее Й. Пата во время допросов в пражском гестапо вспоминал, что чехословацкий МИД отнесся с «должным вниманием» к данной просьбе А. Барта, в результате чего «в Баутцен было отправлено много железнодорожных вагонов с продовольствием» [23]. Существенную финансовую помощь чешско-лужицкому обществу оказывали чехословацкие банки и министерство просвещения, выделившее в декабре 1919 г. 10.000 крон на развитие чешско-лужицких культурных связей [13].
Впрочем, в отличие от славянских романтиков из чешско-лужицкого общества, искренне боровшихся за свободу Лужицы, официальные круги ЧСР рассматривали лужицкий вопрос с практической точки зрения в качестве дополнительного аргумента для благоприятного решения внешнеполитических задач, стоявших перед Чехословакией, в первую очередь вопроса о границах и о судетонемецком сепаратизме. Можно согласиться с мнением авторов многотомной «Истории лужицких сербов», полагавших, что «Бенеш использовал серболужицкое национальное движение в качестве противовеса сепаратистскому движению судетских немцев. Включив лужицкий вопрос в политическую игру, Бенеш добился признания северо-западных границ Чехословакии» [19, str. 26]. Подобной оценки придерживались и чехословацкие ученые Я. Петр и Д. Ковач, утверждавшие, что чехословацкая дипломатия, не достигнув успеха во второстепенных вопросах, «с лихвой компенсировала это, добившись признания так называемых исторических границ в чешских землях и оптимальных границ в Словакии» [24, str. 18]. О том, что официальная Прага не думала всерьез о присоединении Лужицы, а лужицкая тема была лишь тактическим элементом ее внешнеполитической игры, свидетельствуют донесения германского консула в Праге. Так, в конце ноября 1918 г., ссылаясь на высокопоставленные дипломатические источники в чехословацком МИДе, консул Германии в Праге сообщал в Берлин о том, что в серьезных политических кругах Чехословакии не помышляют о присоединении Лужиц [19, str. 29].
Эволюция серболужицкого национального движения в 1919 г. Требование независимого серболужицкого государства, выдвинутое СНК в январе 1919 г., было проигнорировано великими державами, что подтолкнуло серболужицких политиков к новому шагу: 11 апреля 1919 г. конференции был представлен очередной серболужицкий меморандум, требовавший от имени СНК присоединения независимого серболужицкого государства к Чехословацкой республике. Вскоре, однако, это требование было дополнено предложением образовать независимую и нейтральную Серболужицкую республику [25, str. 21]. Позиция, занятая серболужицкими политиками на мирной конференции была, таким образом, крайне непоследовательной. Можно согласиться с мнением Я. Шолты, писавшим, что подобные колебания «указывали на неуверенность и слабость Национального комитета» [26, str. 150]. В любом случае, очевидно, что лидеры СНК всерьез заговорили о возможности присоединения Лужицы к Чехословакии только тогда, когда их план создания независимого серболужицкого государства потерпел окончательное фиаско. Вопрос о том, насколько искренним было проявившееся в апрельском меморандуме стремление СНК присоединить Лужицы к ЧСР, необходимо рассматривать с учетом как внутриполитической обстановки в Германии, так и тех представлений о характере будущего серболужицкого государства, которые сложились у лидеров серболужицкого движения.
Что касается первого обстоятельства, то в конце 1918 – начале 1919 г. в Саксонии резко активизировалась античехословацкая и антисерболужицкая кампания. Ярким индикатором общественных настроений в Саксонии в это время являются публикации в местной прессе, которая в панических тонах писала о «растущей чехословацкой опасности», о «призраке чешского вторжения в Лужицу» и о сепаратизме лидеров СНК [27]. В конце декабря 1918 г. «Баутценер Нахрихтен» обвиняла СНК в стремлении присоединить Лужицу к ЧСР и писала, что агитация за подобный аншлюсс, ведущаяся сторонниками национального комитета, «убеждает чешских соседей в том, что они встретят у серболужицкого населения сердечный прием, вызывая у них самонадеянное желание требовать присоединения Лужицы к чешскому государству» [27].
В январе и феврале 1919 г. тон саксонской прессы становится еще тревожнее. «Баутценер Тагеблатт» 20 января 1919 г. писала об усилении чехословацких армейских формирований на баварской и саксонской границах, объясняя это стремлением чехов «поставить мирную конференцию перед свершившимся фактом» и призывая создавать добровольческие батальоны для охраны границ [28]. Вскоре «Баутценер Тагеблатт» опубликовала обращение «Ко всем немцам!», в самых драматичных выражениях изображавшее «ежедневно растущую день ужасную опасность со стороны русских, поляков и чехов, рвущихся в немецкие земли» и призывавшее всех немцев вступать в добровольческие отряды и «помочь родине в минуту опасности» [29]. Против планов отделения Лужицы протестовал городской совет Будишина и ряда других лужицких городов, подавляющее большинство населения которых составляли немцы. Анализируя поведение местных немецких властей и немецкой прессы в это время, А. Черны замечал, что «немцы всерьез опасаются возможности отделения Лужиц» [30]. По словам Ф. Ремеса, «серболужицкое движение не было совершенно безопасным для немецкого государства, поскольку лужицким сербам при поддержке Чехословакии удалось заявить о своих требованиях на мирной конференции в Париже» [3, str. 18].
В марте 1919 г. власти Саксонии от тревожно-выжидательного наблюдения за серболужицким национальным движением перешли к решительным действиям, введя войска в славянские области Лужицы. Данная мера саксонских властей была вызвана как их нараставшим беспокойством в связи с радикализацией серболужицкого движения, так и занятием приграничных судетонемецких областей чехословацкой армией, что вызывало серьезную озабоченность в Дрездене.
В свою очередь, подобное развитие событий было с тревогой встречено серболужицкими лидерами, усилив их ориентацию на Прагу. Однако возросшая ориентация на Чехословакию была скорее вынужденной мерой, вызванной неблагоприятным для лужицких сербов стечением обстоятельств. Это подтверждает тот факт, что в своих представлениях о будущем облике серболужицкого государства лидеры СНК исходили из весьма консервативных и клерикальных позиций, что приводило их к острым конфликтам с социал-демократами, влиятельными в то время в Саксонии. Нежелание социал-демократического министра Бука, с которым 17 ноября 1918 г. Барт вел переговоры, пойти навстречу СНК в школьном вопросе, а также страх перед «социализацией» земли и неприятие реформы образования и церковной реформы, по мнению Г. Цвара, и толкнули Барта на путь сепаратизма [5, str. 88-89]. Но в таком случае отношение лидеров СНК к Чехословакии, где социал-демократы и социалисты являлись одной из самых влиятельных политических сил, не могло быть намного лучше. Это свидетельствует о том, что перспектива присоединения Лужицы к Чехословакии могла восприниматься руководителями серболужицкого национального движения лишь крайне сдержанно.
Й. Пата в своих показаниях пражскому гестапо после оккупации Чехии нацистской Германией утверждал, что ни один из серболужицких меморандумов не был принят участниками мирной конференции к сведению [23]. Неудачи двух первых, наиболее радикальных меморандумов, вынудили руководителей СНК ограничить свои требования административно-территориальной автономией лужицких сербов в рамках Германии, что нашло свое выражение в трех летних меморандумах 1919 г. Но и это достаточно умеренное требование не было удовлетворено конференцией.
Попытки лужицких сербов добиться собственной государственности и выйти из состава Германии после Первой мировой войны оказались неудачными в силу ряда внутриполитических и внешнеполитических причин. Во-первых, сказалась общая малочисленность лужицких сербов, бывших меньшинством даже на территории исторических Лужиц, в силу чего их национальное движение не могло стать массовым. Ситуация осложнялась тем, что серболужицкое национальное движение охватило в основном территорию саксонской Верхней Лужицы, где проживало лишь около 20% серболужицкого населения, слабо затронув прусскую Верхнюю Лужицу и почти не затронув Нижнюю Лужицу. Во-вторых, политика лидеров серболужицкого движения отличалась известными колебаниями и непоследовательностью. Если осенью 1918 г. серболужицкие политики выдвинули автономистскую программу, предусматривавшую сохранение Лужиц в составе Германии, то в январе 1919 г. они требовали образования независимого лужицкого государства, в апреле – вхождения Лужиц в состав ЧСР, а после неудач данных требований вернулись к автономистской программе, отвергнутой немецкими властями. Наконец, расчеты серболужицких руководителей на международную помощь оказались безосновательными. Кроме пролужицкого движения в Чехословакии, имевшего определенное влияние на официальную Прагу, никто не поддержал серболужицких требований. В условиях дестабилизации Германии и обострения межнациональных отношений в Центральной Европе великие державы не были заинтересованы в создании славянского мини-государства на ее территории.
Страны Антанты, стремясь максимально ослабить Германию на западе, не проявляли подобного стремления в отношении восточных областей немецкого государства. Так, 180-я статья подписанного 28 июня 1919 г. Версальского мирного договора, предусматривавшая уничтожение всех укреплений, расположенных на германской территории в 50 км. к востоку от Рейна, в то же время констатировала, что система укреплений на восточной и южной границах Германии будет сохранена. В соответствии с 82-й статьей Версальского договора, граница Чехословакии с Германией устанавливалась в соответствии со старой границей между Австро-Венгрией и Германией. Нежелание Антанты ослаблять Германию в условиях сложного внутриполитического положения и распространения большевизма в немецких землях (13 апреля 1919 г. была провозглашена Баварская Советская республика, просуществовавшая до начала мая), сказалось и на выработке положений в отношении национальных меньшинств. Обсуждавшиеся в ходе Парижской мирной конференции правовые нормы, направленные на защиту национальных меньшинств, в итоге не были включены в Устав Лиги наций, вошедший в текст Версальского мирного договора.
Регулирование положения национальных меньшинств в рамках Лиги наций было реализовано «путем создания системы обязательств, включенных в договора и декларации, гарантом соблюдения которых выступала Лига наций. Договора о национальных меньшинствах были заключены с Польшей (1919), Чехословакией (1919), Королевством СХС (1919), Румынией (1919) и Грецией (1920). Кроме того, положения о защите меньшинств содержались в мирных договорах с Австрией, Болгарией, Венгрией и Турцией, а также в специальных конвенциях о Верхней Силезии и Мемельской области…» [31, str. 26]. Таким образом, созданная в рамках Лиги наций система защиты национальных меньшинств распространялась только на страны Центральной и Восточной Европы. Великобритания и Франция отказались взять на себя обязательства в отношении меньшинств, аргументируя это тем, что подобные положения являются «излишними для государств с развитой культурой, что подразумевало и уступки Германии…» [19, str. 32]. Попытки чехословацкой и польской дипломатии, а также главы СНК А. Барта добиться законодательной защиты прав национальных меньшинств в Германии на Парижской мирной конференции потерпели неудачу. Барт напрямую апеллировал к мирной конференции, пытаясь убедить представителей великих держав в необходимости разработки правового механизма защиты национальных меньшинств в Германии. Однако все эти попытки завершились лишь «заверениями немецкой делегации в готовности начать переговоры с национальными меньшинствами о защите их прав, что не имело никаких правовых последствий, но было с удовлетворением воспринято Антантой» [19, str. 32].
Подводя итог Парижской мирной конференции с точки зрения положения меньшинств, авторы многотомной «Истории лужицких сербов» констатировали, что «национальные меньшинства в Германии остались без какой-либо правовой защиты. В то же время, положения об охране меньшинств предоставляли Германии возможность оказывать влияние на немецкие меньшинства за рубежом» [19, str. 33].
Причины нежелания Антанты поставить национальные меньшинства в Германии под защиту международного правового механизма объяснялись их опасениями дальнейшего ослабления Германии в условиях растущего влияния большевизма и возможной дестабилизации Германии. Член германской делегации на Парижской мирной конференции доктор Траутман, комментируя значение Версальского мирного договора, с удовлетворением отмечал, что «тем самым лужицкий вопрос был окончательно признан внутренним делом Германии. Немецкой точке зрения в лужицком вопросе помогли опасения Вильсона и британцев перед расширением большевизма в Германии. В свете событий в Бремене, Брауншвейге и Мюнхене радикальные лозунги серболужицких вождей… не смогли вызвать доверие у союзных государств» [19, str. 33].
17 июня 1919 г. А. Барт обратился из Парижа с письмом к государственному министру Германии М. Эрцбергеру, в котором, ссылаясь на обещания немецкой делегации на Парижской мирной конференции, предлагал начать переговоры о территориальном устройстве Лужиц, об обеспечении равноправия серболужицкого языка и об изменениях в области образования, культуры и религии. Ответ на свои предложения Барт не получил, что явилось показателем истинного отношения немецких властей к вопросу обеспечения прав серболужицкого населения. 2 октября 1919 г. при пересечении германской границы Барт был арестован по обвинению в государственной измене и 19 января 1920 г. осужден к трехлетнему тюремному заключению. В ответ на эти действия немецких властей 25 января 1920 г. чешско-лужицкое общество провело чрезвычайное заседание, на котором было принято обращение в адрес Лиги наций с осуждением ареста и заключения А. Барта. Обращение призывало Лигу наций вмешаться в дело Барта и принять меры для «ограничения немецкого высокомерия должными рамками» [13]. После протестов, организованных чешско-лужицким обществом, а также после вмешательства чехословацкого правительства и лично президента Т.Г. Масарика 15 сентября 1920 г. Барт был освобожден из тюрьмы [8, str. 218].
Итоги серболужицкого национального движения в 1918-1919 гг. Решения Версальской мирной конференции полностью проигнорировали лужицкий вопрос, что вызвало разочарование как лужицких сербов, так и чехословацкой общественности. Лужицкие сербы не получили не только независимости, но и какой-либо автономии. Административная раздробленность серболужицких земель полностью сохранялась. Само понятие «Лужица» и после войны продолжало оставаться лишь историко-географическим термином и не означало единой административной единицы. Территория Лужиц по-прежнему была разделена между Пруссией (вся Нижняя и северная часть Верхней Лужицы) и Саксонией (южная часть Верхней Лужицы).
Решения мирной конференции, оставившие статус лужицких земель без каких-либо изменений, были восприняты членами чешско-лужицкого общества как поражение. Причины неудачи интересовали многих его членов. Так, влиятельный «Словански пршеглед» упрекал чехословацкую делегацию в том, что на конференции та недостаточно активно отстаивала интересы лужицких сербов и практически полностью устранила от работы А. Черного [32, str. 16]. Но большинство обвинений высказывалось в другой адрес. Так, активист чешско-лужицкого общества М. Новы, комментируя результаты конференции, писал: «Мы слышали много красивых слов, но видели мало достойных дел. Торговля свободой народов продолжается. Торгаши-англосаксы в лужицком вопросе поддержали немцев. Но это не конец. Теперь, когда лужицкие сербы должны получить от мирной конференции как минимум свои национальные школы, еще ничего не потеряно. Мы, чехи, были когда-то в таком же положении, как лужичане. У нас не было ни чешских городов, ни чешских школ. Однако благодаря национальной работе и национальному просвещению ожил чешский дух. Так будет и в Лужице…» [13]. Чехи, указывая на то, что мирная конференция не признала серболужицких требований, часто ссылались на «дополнения к Версальскому мирному договору», которые, по их мнению, «ставили сербов-лужичан под охрану Лиги наций с гарантиями прав в области культуры, образования и религии…» [33].
В целом чехи высоко оценивали собственную роль в борьбе за благоприятное для лужицких сербов решение лужицкого вопроса. Лидер чехословацкого пролужицкого движения Й. Пата писал в 1920 г., что «с нашей помощью удалось добиться для Лужицы как минимум фундамента новой жизни: прав в области культуры, образования и в церковной сфере под защитой Лиги наций. Это не много, но этого достаточно. Это означает возможность просвещения в национальном духе и возможность пропагандистской деятельности среди всех слоев народа… Лужицкие сербы должны переоценить не только всю свою предшествующую работу, но и все свои силы и возможности… Должно быть создано центральное руководство, которое бы объединило в своих руках все нити национальной деятельности» [34].
Несмотря на то, что мирная конференция проигнорировала стремление польской и чехословацкой дипломатии добиться международного механизма защиты национальных меньшинств в Германии, правовой статус национальных меньшинств Германии в целом изменился к лучшему. Окончательное юридическое закрепление права нацменьшинств нашли в статье 113 конституции Веймарской республики, которая запрещала ущемление прав нацменьшинств во внутреннем управлении, суде и в развитии их родного языка. «Иноязычные народы государства… не могут ущемляться в своем свободном национальном развитии, особенно в сфере использования родного языка в образовании, управлении и в суде» [35, str. 26] – гласила статья 113 конституции Веймарской республики.
Как в 1918-1919 гг., так и в течение всего межвоенного периода серболужицкое национальное движение получало весомую организационную и финансовую поддержку от правительственных структур, общественных организаций, а также от финансистов и промышленников межвоенной Чехословакии. Положение лужицких сербов широко освещалось на страницах межвоенной чехословацкой прессы, критически оценивавшей серболужицкую политику немецких властей и выступавшей в защиту национальных прав сербов-лужичан. Активные общественные и культурные контакты и разносторонняя помощь со стороны Чехословакии сыграли важную роль в сохранении национальной идентичности и языка славянского населения Лужицы. Чехословакия, которая активно опекала сербов-лужичан в межвоенный период, своей деятельностью во многом компенсировала отсутствие у них «собственного» национального государства за пределами Германии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Česká stráž. 1918. Číslo 5.
2. Česká stráž. 1918. Číslo 37.
3. Remes, F.W. Die Sorbenfrage 1918/1919. Untersuchung einer gescheiterten Autonomiebewegung / F.W. Remes. Bautzen: Domowina, 1993. 252 str.
4. Cyž, J. Hdyž so młody na puć podaš / J. Cyž. Budyšin: Domowina, 1983. 187 str.
5. Zwahr, H. Arnošt Bart-Brezynčanski / H. Zwahr. Budyšin: Domowina, 1981. 152 str.
6. Serbske nowiny. 21.12.1918. Čo. 51.
7. Naše doba. 1918. Číslo 10.
8. Petr, J. Nástin politických a kulturních dějin Lužických Srbů / J. Petr. Praha: Statní pedagogické nakladatelství, 1972. 342 str.
9. Serbski Kulturny Archiv (SKA), MS XIX, I B, Akty a materialije Serbskeho narodneho hibanja.
10. Černý, A. Lužická otázka / A. Černý. Plzen, 1918. 153 str.
11. Národ. 12.12.1918.
12. Národní politika. 31.12.1918.
13. Literární Archiv Památníků Národního Písemnictví v Praze (LA PNP), fond Adolf Černý – spolek, sign. 4-1/87.
14. Národní listy. 27.2.1919.
15. Serbske slowo. 25.01.1919. Čo. I.
16. Páta, J. Lužice / J. Páta. V Praze, 1919. 117 str.
17. Páta, J. Lužice / J. Páta. Praha, 1948. 279 str.
18. John, M. Čechoslovakismus a ČSR 1914 – 1938 / M. John. Beroun, 1994. 278 str.
19. Stawizny Serbow. Zwjazk 3. Wot 1917 do 1945. Budyšin: Domowina, 1976. 378 str.
20. Venkov. 26.02.1919.
21. Pražský večer. 28.02.1919.
22. Chodějovský, J. Sorabistika v osobním fondu Adolfa Černého / J. Chodějovský // Praha a Lužičtí Srbové. Sborník z mezinárodní vědecké konference ke 140. výročí narození Adolfa Černého. Praha: Společnost přátel Lužice, 2005. 276 str.
23. SKA, MS XLII, I B, Wo wuprajenjach J. Paty před Gestapo w Praze.
24. Kováč, D. Československá zahraničná politika a otázka Rakúska v rokoch 1918-1922 / D. Kováč // Slovanské študie 23-2. Bratislava, 1982. 185 str.
25. Kapras, J. Lužice a český stát / J. Kapras. Praha, 1935. 132 str.
26. Šolta, J. Abriss der sorbischen Geschichte / J. Šolta. Bautzen: Domowina, 1976. 237 str.
27. Bautzener Nachrichten. 28.12.1918. Nr. 301.
28. Bautzener Tageblatt. 20.1.1919. Nr. 15.
29. Bautzener Tageblatt. 29.1.1919. Nr. 23.
30. Česká stráž. 1919. Číslo 6.
31. Pentassuglia, G. Minorities in International Law / G. Pentassuglia. Strasbourg, 2002. 127 p.
32. Slovanský přehled. 1914-1924.
33. Českolužický věstník. 1920. Ročník I. Číslo 1.
34. Českolužický věstník. 1920. Ročník I. Číslo 6.
35. Pastor, T. Die Rechtliche Stellung der Sorben in Deutschland / T. Pastor. Bautzen: Domowina, 1997. 227 str.