Земли исторической Галицкой Руси, являвшиеся наиболее западной частью восточнославянского этнокультурного пространства и входившие в состав древнерусского государства, уже в 1340-е годы были захвачены польским королём Казимиром III Великим и включены в состав Польши. Галицко-русские земли, таким образом, значительно раньше остальных частей исторической Западной Руси оказались в составе польского государства и подверглись ассимиляционной политике польских властей, что оказало колоссальное влияние на последующее историческое и культурно-языковое развитие Галиции. Галицко-русские деятели XIX века постоянно подчёркивали тесную историческую связь и цивилизационное единство галицких земель с остальной Русью. «Уже Вещий Олег (879-913), сделавший «матерь русских городов» Киев центром своего государства, соединил около 904 г. под своей властью все племена до Карпат, – отмечал известный галицко-русский литератор и просветитель В.М. Площанский. – Во время смут воспользовались ближайшие соседи ляхи положением и присоединили к своим областям города Червень, Перемышль и другие с их землями. В 981-982 г. Владимир покорил своей власти отпавших и в походе на ляхов отнял у них захваченные области и города».[1] Влиятельный печатный орган галицко-русской интеллигенции львовская газета «Слово», провозглашая принадлежность русинов Галиции к единому русскому народу, писала в январе 1884 г.: «Народ русский был, есть и будет один… То одно великанское дерево имеет два главных корня: в северном Новгороде и южном Киеве, а мы – ветвь того дерева».[2] Полемизируя с польскими историками и прессой, галицко-русские просветители подчёркивали, что в раннее Средневековье русское население занимало значительно большие территории, распространяясь далеко к западу от рек Вислок и Буг. Этнографическую границу между Польшей и Русью, по словам В.М. Площанского, «творила река Висла, а тоже за Вислою были русские поселения, даже целая Судомирская (Сандомирская) земля должна была быть населенною русскими, понеже для здешних русских жителей польский князь Генрик Бородатый учредил в 1236 г. русское епископство…».[3]
Впоследствии известный галицко-русский литератор и общественный деятель В.М. Площанский, подвергавшийся растущему давлению со стороны австрийских и польских властей, был вынужден эмигрировать в Российскую империю, где «по соизволению» императора Александра III в апреле 1888 г. он был принят на работу в Виленскую археографическую комиссию для разбора и издания древних актов.[4] Длительное время эту комиссию возглавлял его земляк, бывший профессор Львовского университета Я.Ф. Головацкий, который из-за преследований со стороны австрийских и польских властей был вынужден эмигрировать в Россию ещё раньше. 28 ноября 1888 г. в г. Вильно В.М. Площанский был приведён к присяге на подданство России.[5]
Примечательно, что с мнением В.М. Площанского о наиболее западных этнических границах восточных славян был вполне солидарен и известный русский учёный-славист И.П. Филевич, работавший в Варшавском университете. «Висла составляла очевидную восточную границу польского племени, которое в верхнем и среднем течении переходило за неё к югу и юго-востоку…, – писал в одном из своих трудов И.П. Филевич. – В верхнем течении реки русские поселения доходили до Кракова… В 50 верстах к востоку от Варшавы и теперь начинаются сплошные русские поселения».[6]
Уже с первых десятилетий польского господства Галицкая Русь стала подвергаться жёсткой и системной ассимиляционной политике, проводившейся польскими властями. С целью скорейшей полонизации коренного православного галицко-русского населения использовались различные конфессиональные, этнокультурные и социально-экономические рычаги, включая административную поддержку немецкой и еврейской миграции в города Галицкой Руси со стороны польских властей. К XVIII-XIX векам данная политика достигла заметных результатов.
Известный галицко-русский просветитель, литератор и церковный деятель И. Наумович в одном из своих произведений сравнивал Галицкую Русь и русинов с несчастным христианским ребёнком, похищенным у родителей бродячими цыганами и заточенным в тёмную пещеру без света и свежего воздуха. «Это бедное, несчастное христианское дитя и всё, что оно вытерпело от цыган в тёмной пещере, представляет мне наш галицко-русский народ, который много выстрадал в своей исторической жизни»,[7] – говорит один из литературных персонажей И. Наумовича. Образ похитителей-цыган и тёмной пещеры под пером Наумовича стал символом многовекового польского господства над Галицкой Русью.
Отдавая себе отчет в крайне неблагоприятных последствиях этого господства, галицко-русские общественные деятели, несмотря на сложные внутриполитические условия, ставили перед собой цель избавиться от чуждого языкового и культурного влияния и вернуться к своим «русским корням», что особенно ярко проявилось во время галицко-русского национального возрождения в XIX веке. «Наша Западная Русь, отторгнутая от своего исторического средоточия, подчинилась вредному влиянию. Мы пришли в политическом, церковном, социальном, нравственном и языковом отношениях в ужасное расстройство, – откровенно писал в 1884 г. в популярной львовской газете «Слово» известный галицко-русский общественный деятель Т.К. Блонский, выражая взгляды широких кругов галицко-русской интеллигенции. – Наша Русь потеряла высшие сословия; осталась только тёмная масса мужиков-крепаков и духовенство, пронизанное полонизмом».[8]
***
Вполне закономерно и естественно поэтому, что с началом галицко-русского национального возрождения в первой половине XIX в. его отличительной чертой в языковой области стала ориентация галицко-русских будителей на высокоразвитый русский литературный язык и на русскую культуру в целом. Собственно, данное явление всегда было характерно для галицко-русского народа в лице его наиболее выдающихся представителей. Русский политический эмигрант и путешественник В. Кельсиев, побывавший в Восточной Галиции в 1860-е годы и основательно изучивший жизнь её коренного населения, писал в своих воспоминаниях: «Галичина – маленький русский мир, оторванный от общей русской жизни и ведущий пять веков свою особенную жизнь, жизнь борьбы и усилий к слиянию воедино с остальною, забывшею его, Русью. …Изучение Галичины важно не только в политическом значении, Галичина имеет ещё другое важное значение как наглядное, вопиющее доказательство необходимости единства русских племён и как довод, что собирание Земли Русской – не интрига правительства и не ухищрение дипломатов, а просто инстинкт Русского Народа».[9]
Кельсиев с иронией комментировал широко распространённую в польском общественном мнении Галиции убеждённость в «подрывном влиянии» России на галицких русинов. «Поляки кричат, что это движение поднято русскими агентами, – писал Кельсиев, имея в виду отношение польской администрации к галицко-русскому движению. – Толкуют про рубли московские, а здесь в каждой копейке, потраченной на русское дело, могут дать отчет, откуда она взялась. Нет, это не наша пропаганда: наши посольства и наши деятели даже не знают об этом крае. Если и есть здесь наша пропаганда, то её поляки ведут, работая против нас, но за нас… У поляков все есть, кроме политического такта; на мелкие дела они мастера, на крупные – никуда не годятся…».[10]
В языковом вопросе представители галицко-русского возрождения исходили из того, что «наш простонародный говор не чистый, но испорченный заимствованием чужих слов и форм, русскому языку не свойственных… Наши литераторы начали свой галицко-русский язык очищать, обобщать и дополнять».[11] Символично, что один из первых представителей галицко-русского возрождения, известный историк Д.И. Зубрицкий был убеждённым сторонником использования русского литературного языка в галицко-русской письменности. Свой капитальный труд по средневековой истории Галицкой Руси Д.И. Зубрицкий написал на русском литературном языке, полностью отдавая себе отчёт в том, что это будет крайне негативно воспринято австрийскими властями и польской администрацией Галиции. Распространение этого труда Д.И. Зубрицкого действительно столкнулось в Галиции с многочисленными административными препонами; австрийские и польские власти смотрели на подписчиков как на политически неблагонадежных лиц.[12]
В своём письме видному деятелю чешского национального возрождения Вацлаву Ганке 8 января 1853 г. Д.И. Зубрицкий, комментируя язык своего труда, писал: «Вы одобряете употреблённый мною в Галичской истории язык. Я писал по-русски; ибо как немецкий, так и русский один только есть литературный язык. Как немцы в Страсбурге, в Дерпте, в Цюрихе и Гамбурге на одном только пишут наречии и разумеют друг друга, так и русские должны писать на одном только, твёрдо уже основанном и изящно обработанном, диалекте. Не моя вина, что мои соотчичи по большей части не разумеют его еще теперь».[13] Впоследствии апелляция к языковому единству крупных европейских народов в лице немцев, французов, англичан и итальянцев, сумевших создать единые литературные языки вопреки существовавшим у них глубоким диалектным различиям, стала одним из главных аргументов сторонников общерусского языкового единства в Галиции и в Угорской Руси.
Однако естественная культурно-языковая ориентация галицких русинов на Россию и русскую культуру с самого начала искусственно тормозилась и всячески блокировалась ассимиляторской политикой польских властей. С разделами Речи Посполитой и с включением Восточной Галиции в состав Австрийской империи в 1772 г. русины Галиции стали объектом этнокультурной инженерии Вены, которая ярко проявилась в языковой политике. Уже в 1816 г., как отмечал И.П. Филевич, «высшая власть Галичины прямо возбуждает сомнения относительно русского преподавания в народных школах. Митрополиту было предложено обсудить следующие соображения: русский язык осложняет преподавание; …не целесообразно бы было вести начальное обучение на польском языке; если бы митрополит с этим не согласился, то не будет ли подходящим принять для русского языка латинскую азбуку?… Решительно выступил против русского языка львовский латинский архиепископ Анквич. Он заявил, что… Галичина – часть Польши и потому польский язык считается в ней народным… Благодаря протестам митрополита, русские народные школы не были уничтожены и остались в заведовании русской консистории, но на «рутенский» язык была брошена сильная тень… Послышались указания на его связь с русским языком в России… Таким образом, к 1820-м годам вполне обнаружились взгляды австрийского правительства на Галицкую Русь».[14]
Анализируя языковую политику австрийских властей в области образования, известный галицко-русский учёный, профессор Львовского университета Я.Ф. Головацкий обращал внимание на то, что «австрийцы допускали для всех народностей соплеменные научные пособия. Без всякого прекословия введены были не только немецкие и итальянские учебники, напечатанные за границей в Германии и Италии, но допущено и употребление сербских, румынских и польских книг, напечатанных в Белграде, Бухаресте, Варшаве и Познани, только для одних русских в Галичине и Венгрии правительство не допустило ни одного учебника из России и не позволило даже пользоваться сочинениями русских писателей. Приказано было составлять учебники на галицко-русском (рутенском) жаргоне, а пока выработается своя литература, оставить преподавание на немецком языке. А г. Пыпин еще издевается над галичанами, что они не знают русской литературы и плохо пишут по-русски».[15] В одном из своих писем чешскому будителю В. Ганке Д.И. Зубрицкий, намекая на мощное культурно-языковое давление на галицких русинов со стороны австрийских властей и местной польской администрации, с грустным юмором отмечал 4 сентября 1846 г.: «Мы, галицкие русины, – странные человеки, обучаемся всем языкам, а на собственном писать нам невозможно…».[16]
Важной отличительной чертой языковой ситуации в Галицкой Руси изначально было постоянное давление на галицко-русский язык и литературу со стороны польской администрации, а также со стороны польских ученых и литераторов, стремившихся любыми путями полонизировать галицких русинов. В качестве конкретных методов полонизации предполагалось как введение польской латиницы в местную письменность, так и растворение галицко-русской литературной традиции в польской литературе.
В 1833 г. известный польский литератор и собиратель фольклора из Галиции В. Залесский издал сборник польских и галицко-русских народных песен; при этом галицко-русские народные песни были записаны польской латиницей. В предисловии к своему сборнику В. Залесский прямо высказал мысль о том, что «галицкие русины должны присоединиться к польской литературе».[17] Более того, Залесский даже выразил весьма самонадеянную и бесконечно далёкую от элементарной корректности надежду, что все славянские народы, использующие кириллицу, в конце концов оставят «эти старые буквы».[18] Ещё один польский литератор из Львова, А. Росцишевский, советовал даже известному русскому историку, профессору Московского университета М.П. Погодину оставить «свои иероглифы» и ввести в России латинские буквы.[19]
С вхождением Галиции в состав Австрийской империи в 1772 г. традиционная польская политика ассимиляции галицких русинов была дополнена и развита австрийскими властями с учётом интересов и предпочтений Вены. По словам галицко-русского учёного и просветителя Я.Ф. Головацкого, «австрийцы всеми мерами старались не допускать сношений русских галичан с Россией и не позволяли им пользоваться русской литературой. Немецкая администрация, – объяснял причины подобной политики Головацкий, – боялась сознания в народе письменного единства с Россией, а римско-католическая иерархия опасалась сближения галицких униатов с русским православием. Немцы и поляки, казалось, берегли непоколебимость галичан лояльной верности австрийскому цесарю и римскому папе».[20]
Суть австрийской политики в отношении галицких русинов предельно чётко сформулировал во время революционных событий 1848 г. австрийский губернатор Галиции граф Стадион. В ходе встречи с представителями галицко-русской общественности Стадион откровенно заявил о том, что русины могут рассчитывать на поддержку правительства «только в том случае, если захотят быть самостоятельным народом» и откажутся «от национального единства с народом… в России».[21]
В переписке с чешских будителем В. Ганкой Я.Ф. Головацкий приводил многочисленные примеры прямого административного давления и вмешательства в литературу и письменность галицких русинов со стороны австрийских властей и польской администрации Галиции. Так, в письме В. Ганке от 30 января 1859 г. Я.Ф. Головацкий сообщал: «Новостей у нас никаких нет по части литературы… Писатели боятся что-нибудь писать… Учителям приказано беречься всякого слова, которое заимствовано из великорусского или церковного языка, книжная цензурная ревизия строго наблюдает, чтобы в новоизданных книгах не употреблялись слова или формы, сходные с русским (книжно-российским) языком… Вследствие распоряжения министерства науки и культа издал Преосвященный епископ окружное послание ко всем священникам, катихитам и законоучителям…, в котором запрещается заимствовать слова и формы из богослужебного церковно-славянского языка, и пр. При таких обстоятельствах невозможен успех литературных произведений, – подводил печальный итог Головацкий. – Матица Галицко-русская не издаёт ничего. Авторы умолкли. Журналы подавлены. Безнадёжность водворяется. Грустное положение, жалкая будущность!».[22] Яркой иллюстрацией к сказанному Головацким может служить тот факт, что совершенно лояльное властям литературное издание галицких русинов «Зоря Галицкая», издававшаяся в 1850-е годы, подвергалась постоянному давлению австрийской администрации за «чрезмерное использование московских слов».[23]
В своём очередном письме В. Ганке от 16 февраля 1860 г. Я.Ф. Головацкий, сожалея по поводу «удушения» единственного русского политического журнала «Вестник для русинов», издававшегося в Вене, что он связывал с назначением бывшего наместника Галиции польского графа А. Голуховского министром, писал: «гражданский шрифт запрещён… выс. декретом для употребления в школах, а здешними властями распространяется это запрещение на все русские сочинения…».[24] Указывая на последовательность и системность политики австрийских властей, стремившихся к максимальному культурно-языковому отдалению галицких русинов от русского литературного языка и русской культуры львовское «Слово» констатировало в январе 1884 г.: «Будучи уже под Австрией, нас правительственные мужи подозревали и почему-то не взлюбили… Кто дерзал писать по-русски, хотя бы весьма плохо, падал в подозрение москалефильства и подвергался надзору; издать печатью какой-нибудь русский букварец было ужасною дерзостью».[25]
Очередной виток этноязыковой инженерии, организованный австрийскими властями и польской администрацией Галиции для денационализации галицких русинов, предполагал полную отмену кириллицы и перевод галицко-русской письменности на латинскую графику. Подобные попытки неоднократно предпринимались и ранее, однако на сей раз этноязыковая атака на русинов Галиции была основательна подготовлена в организационном отношении и к ней были подключены высшие чиновники как в Вене, так и во Львове. Одним из инициаторов данной далекоидущей этноязыковой агрессии против коренного населения Галицкой Руси был наместник Галиции польский граф А. Голуховский, который прямо заявил о том, что введение латиницы продиктовано необходимостью положить конец распространению «великорусского языка». По словам А. Голуховского, сами русины «ничего не сделали, чтобы отграничить свой язык и шрифт от великорусского языка, и поэтому правительство было вынуждено взять инициативу в свои руки».[26] Современник описываемых событий, известный галицко-русский учёный-славист Я.Ф. Головацкий писал впоследствии, что «план Голуховского был широко задуман, и принимались всякие меры к истреблению кириллицы и уничтожению всяких связей со славяно-русским миром».[27]
Предпосылки для постепенного перевода галицко-русской письменности на латиницу готовились австрийскими властями заблаговременно и постепенно. Так, в 1852 г. австрийский император Франц Иосиф II приказал отвечать на обращения галицких русинов в органы власти на местном диалекте, но непременно латинскими буквами. Наиболее энергичными инициаторами «переформатирования» традиционной идентичности галицких русинов на антирусской основе стали галицкие поляки. Одним из непосредственных организаторов данного проекта был прибывший в 1848 г. в Галицию польский эмигрант из Франции Г. Яблонский, выходец с российской Украины. Яблонский, хорошо знакомый с украинофильским движением в России, считал, что галицким полякам целесообразнее не отрицать национальность галицких русинов, пытаясь их полонизировать, а прививать им сознание собственной национальной особности и враждебности к великороссам с целью последующего использования русинов Галиции в борьбе с Россией. Практическим выражением данных намерений стало основание в мае 1848 г. украинофильского общества «Руский Собор» и издание газеты «Дневник Руский» («Dnewnyk Ruskij»), во главе которой встали И. Вагилевич и Г. Яблонский.[28] Примечательно, что «Дневник Руский» печатался в основном латиницей и занимал откровенно пропольские позиции, внушая галицким русинам идеи враждебности к России и выступая против разделения Галиции на польскую и русинскую части. Таким образом, «самые первые проявления политического украинофильства в Галиции были инициированы поляками и… имели своей целью использование русинов в качестве орудия для обеспечения польских интересов как во внутренней, так и во внешней политике».[29] Однако инициативы «Руского Собора» не получили поддержки галицко-русского населения Галиции, оставшись в то время маргинальным политическим проектом. Впоследствии эстафету этнокультурной инженерии в Галиции подхватили австрийские власти, которые поставили это на более широкую институциональную основу.
Продолжение следует…
[1] Прикарпатская Русь. Редактор-издатель Венедикт М. Площанский. Ч. 2. Львов: В типографии Ставропигийского Института, 1885. С. 2.
[2] Слово. Львов, 10(22) января 1884. № 3.
[3] Прикарпатская Русь. Редактор-издатель Венедикт М. Площанский. Ч. 3. Львов: В типографии Ставропигийского Института, 1885. С. 7.
[4] Lietuvos Valstybes Istorijos Archyvas (LVIA). F. 596. Ap. 1. B.Nr. 218. L. 1.
[5] LVIA. F. 596. Ap. 1. B.Nr. 218. L. 8-9.
[6] Филевич И.П. Борьба Польши и Литвы-Руси за галицко-владимирское наследие. Санкт-Петербург: Типография В.С. Балашева, 1890. С. 25.
[7] Сочинения Протоиерея И. Наумовича. Повести и рассказы из галицко-русской жизни. Том II. Петроград, 1914. С. 21.
[8] Слово. Львов, 3(15) января 1884. № 1.
[9] Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. Санкт-Петербург: Печатня В. Головина, 1868. С. 162.
[10] Там же. С. 30-31.
[11] Слово. Львов, 3(15) января 1884. № 1.
[12] Пашаева Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине XIX–XX вв. Москва: Имперская традиция, 2007. С. 39.
[13] Письма к Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского Университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 389.
[14] Филевич И.П. Из истории Карпатской Руси. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1907. С. 22-23.
[15] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: Типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 53-54.
[16] Письма к Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского Университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 385.
[17] Пашаева Н. М. Очерки истории русского движения в Галичине XIX–XX вв. Москва: Имперская традиция, 2007. С. 17.
[18] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: Типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 11.
[19] Там же. С. 8.
[20] Там же.
[21] Белгородский А.В. Галиция – исконное достояние России. Москва: Издание Товарищества И.Д. Сытина, 1914. С. 37.
[22] Письма к Вячеславу Ганке из славянских земель. Издал В.А. Францев, профессор Императорского Варшавского Университета. Варшава: Типография Варшавского Учебного Округа, 1905. С. 232.
[23] Францев В.А. Из истории борьбы за русский литературный язык в Подкарпатской Руси в половине XIX столетия. Ужгород, 1930. С. 23.
[24] Письма к Вячеславу Ганке из славянских земель… С. 236.
[25] Слово. Львов, 3(15) января 1884. № 1.
[26] Пашаева Н. М. Указ. соч. С. 41.
[27] Головацкий Я.Ф. Заметки и дополнения к статьям г. Пыпина, напечатанным в Вестнике Европы за 1885 и 1886 годы. Вильна: Типография А.Г. Сыркина, 1888. С. 79.
[28] См. Соколов Л. Вопрос о национальной принадлежности галицких русинов в 1848 году // www.edrus.org/content/view/236/47/
[29] Там же.
