Изощрённая геополитическая и дипломатическая борьба главных игроков на международной сцене Европы накануне Второй мировой войны, которая велась под плотной дымовой завесой «борьбы за мир», но так и не предотвратила глобального военного конфликта, советско-германский договор о ненападении, а затем – вторжение Германии в СССР, возникновение антигитлеровской коалиции, объединившей западные «демократии» с «тоталитарным» Советским Союзом – всё это невероятным образом дезориентировало разбросанную по разным странам русскую послереволюционную эмиграцию. Перед ней встала проблема экзистенциального выбора, когда на одной чаше весов лежало стойкое неприятие большевистского режима и возродившаяся надежда на его свержение, а на другой – искренняя любовь к Родине, самому существованию которой угрожал внешний враг. Видимо, преждевременно говорить о какой-то преобладающей позиции, каждый решал эту дилемму по-своему. В этой связи привлекает внимание фигура весьма своеобразного представителя русского «белого» зарубежья, каким, безусловно, являлся Георгий Николаевич Гарин-Михайловский.
Г.Н. Гарин-Михайловский[1] родился в 1890 г. Выходец из родовитой дворянской семьи, сын известного писателя Н.Г. Гарина-Михайловского, он по праву рождения принадлежал к дипломатической касте[2]. Со стороны матери – племянник Николая Валерьевича Чарыкова, российского посла в Сербии, Голландии и Турции, товарища министра иностранных дел, сенатора российской империи, близкий родственник ряда других крупных дипломатов, интеллектуал и полиглот, в 1911 г. закончивший одновременно юридический и историко-филологический факультеты Петербургского университета, а затем прошедшей основательную специализацию по международному праву в университетах Парижа, Лондона и Вены, он в сентябре 1914 г. начал свою работу в МИД России в качестве секретаря юрисконсультской части и быстро сделал блестящую карьеру. Февральскую революцию он встретил в возрасте 26 лет уже на должности начальника международно-правового отдела правового департамента, в качестве какового и служил при Временном правительстве. Принадлежность к элите российской гражданской и военной бюрократии безусловно помогла молодому дипломату при старте, что он и сам признавал: «Это обстоятельство было для меня благоприятно, – так как делало меня «своим» уже по одному этому признаку (как известно, МИД представлял из себя всегда крайне замкнутую касту)»[3]. Однако дальнейшие его успехи связаны с его профессиональными способностями. Когда летом 1917 г. специальная межведомственная комиссия проверяла оправданность освобождения сотрудников МИД от призыва на фронт, то усомнилась в мотивировке «незаменимый специалист» по отношению к 26-летнему молодому человеку. И если очень многим чиновникам пришлось надеть погоны, то по отношению к нашему герою ведомство легко доказало оправданность своей оценки[4].
Обстоятельства сложились так, что с самого начала своей работы Гарин-Михайловский занимается широким кругом вопросов международно-правового и внутригосударственного характера, участвует в подготовке международных переговоров работает в составе различных межведомственных комиссий, не только готовит материалы для Совета министров и других государственных учреждений, а также непосредственно для министра иностранных дел и его заместителей, но и участвует в правительственных совещаниях, «узких» заседаниях министерской верхушки, на которых решались ключевые для тогдашней внешней и внутренней политики России вопросы (отношения с союзниками, положение неприятельских подданных на территории России, польский, литовский, украинский вопросы и т.д.)[5]. Он сотрудничал с министрами иностранных дел – царскими, Временного правительства, белого движения, чиновниками своего и других ведомств, с лидерами политических движений (П.Н. Милюковым, А.И. Гучковым, В.А. Маклаковым, П.Б.Струве и др.). Кроме прочих обязанностей, Г.Н. Гарин-Михайловский являлся членом исполкома Общества служащих МИД (ОСМИД) – своего рода профсоюза, хотя и весьма консервативного толка. Создание подобных организаций было проявлением определенной демократизации государственного аппарата при Временном правительстве, когда чиновникам было разрешено состоять в политических партиях и создавать общественные организации[6]. Исполком ОСМИДа входил в Центральный комитет Союза Союзов служащих центрально-государственных гражданских ведомств города Петрограда (известный как «Союз Союзов»). Будучи лояльным Временному правительству, Гарин-Михайловский занимал убеждённую и последовательную антибольшевистскую позицию. Поэтому он сыграл весьма активную и во многом руководящую роль в организации антибольшевистского сопротивления петербургской служилой интеллигенции, «забастовки» или «саботажа» чиновников, который вылился в первое серьёзное противоборство с советской властью.
Он был очевидцем первого появления в здании МИД только что назначенного большевистского наркома Л.Д. Троцкого и виделся в Крыму с братом Ленина. Во время гражданской войны Георгий Николаевич участвует в белом движении, находясь на дипломатической службе правительств А.И. Деникина (участник официальной делегации в США) и П.Н. Врангеля (служит в миссии Южнорусского правительства в Константинополе). После эвакуации Крыма эмигрирует в Париж, где несмотря на выгодные предложения, официально уходит с дипломатической службы по соображениям нравственного порядка, отказавшись участвовать в «загробной жизни дипломатического ведомства… в атмосфере государственного разложения, в которую успело погрузиться белое движение в Париже»[7]. В этом смысле весьма показательна фраза, которой Гарин-Михайловский завершает свои записки: Я «был с белым движением, пока оно вело борьбу с большевиками в крови, но не собираюсь следовать за ним, когда кровь заменяется грязью»[8].
В октябре 1921 г. бывший дипломат переезжает в Прагу, воспользовавшись предложением президента Чехословакии, выделившего около 50 стипендий русским учёным-эмигрантам для продолжения научной работы. Здесь он отдаляется от активной общественной и политической жизни, хотя и принимает участие в деятельности так называемой Пражской академической группы русских учёных-белоэмигрантов, занимаясь в основном преподавательской работой на русском юридическом факультете Пражского университета, готовит к изданию «Историю международных отношений России», пробует свои силы на литературном поприще.
К началу 1930-х гг. изменяется политическая обстановка в Европе, в связи с чем серьёзно ухудшаются условия жизни для русской эмигрантской общины в Праге, закрывается русский юридический факультет. В 1932 г. Гарин-Михайловский в поисках средств к существованию перебирается в Братиславу, попытавшись получить место профессора на кафедре международного права юридического факультета Университета Коменского. Хотя это и не удалось, он с семьёй остался жить в Братиславе, с трудом зарабатывая на жизнь переводами и литературным трудом. Ситуация изменилась к лучшему в 1939 г. после возникновения Словацкого государства, которое сталкивалось с серьёзными кадровыми проблемами при формировании государственного аппарата, особенно внешнеполитического ведомства. В результате полиглот и опытный дипломат нашёл постоянную работу в новообразованном МИД Словакии в качестве референта отдела печати и культуры.
О конкретном содержании работы Гарина-Михайловского в словацком МИДе пока известно мало, поэтому трудно судить, ограничивалась ли она только функциями переводчика, или же молодая и неопытная словацкая дипломатия использовала его и, так сказать, по прямому назначению. Ещё сложнее понять мотивы, побудившие его пойти на службу авторитарному государству, находившемуся под влиянием гитлеровской Германии. Очевидны материальные соображения влачившего скудное существование безработного профессора. Но насколько разделял он при этом идеологические принципы «людацкого» режима, в какой мере отождествлял себя с политической линией словацкого правительства? В определённой степени эти вопросы проясняет обширная публицистика профессора Гарина-Михайловского в словацкой прессе.
Он начал публиковаться в официальном органе Аграрной партии – «Словенском деннике» ещё до начала работы в МИД Словакии, а после закрытия газеты в 1938 г., печатался в основном в самой влиятельной словацкой газете, центральном органе правящей Глинковской словацкой народной партии (Hlinkova slovenská ľudová strana- ГСЛС) – ежедневнике «Словак», выходившем с 1918 по 1945 г.[9]
В этой связи уместно напомнить некоторые характерные черты вновь созданного государственного образования. В Словакии установился авторитарный режим с однопартийной системой, в которой монопольное положение заняла ГСЛС. Важнейшим условием обеспечения этой монополии являлся контроль над СМИ. Постепенно пресса остальных политических партий, профсоюзов и общественных организаций была запрещена или «унифицирована». Контроль над прессой осуществляло Управление пропаганды, подчинённое непосредственно председателю правительства, законодательно была введена цензура. Своё влияние на словацкую журналистику оказало и соглашение о сотрудничестве в области культуры с Германией, подписанное 1 мая 1942 г., в котором обе стороны договорились о цензуре печати в интересах сохранения дружественных отношений между обоими государствами[10]. Понятно, что в такой ситуации Гарин-Михайловский в любом случае должен был придерживаться общей линии газеты, даже если предположить, что он не во всём разделял пропагандируемые в ней взгляды[11].
За время существования Словацкого государства (1939–1945) он опубликовал на страницах «Словака» около 130 статей с различной интенсивностью по годам. В среднем в год под его именем (Prof. Juraj Garin-Michajlovskij) выходило от десяти до двадцати больших статей, занимавших практически весь газетный лист. Профессора Гарина-Михайловского печатали главным образом на четвёртой или пятой странице, где помещались серьёзные аналитические материалы и комментарии[12]. Правда, в 1944 г. он напечатался 55 раз, но в основном это были продолжающиеся публикации к пятилетней годовщине возникновения Словацкой Республики под общим названием «Как возникали новые европейские государства в XIX и XX столетиях?», которые выглядят как подготовительные материалы к вышедшей в апреле того же года книге на немецком языке «Возникновение Словацкой Республики как историческая необходимость европейского развития», хотя сам автор прямо об этом не говорит[13].
Проблематика публицистики Гарина-Михайловского весьма широка и многообразна: фундаментальные и теоретические вопросы международного права[14] и международных отношений, внешняя политика мировых держав, в том числе СССР и Германии, в предвоенные и военные годы, анализ революционных потрясений в Европе в критическом сравнении с Октябрьской революцией[15], история и культура России, литературные переводы (фрагмент финского эпоса «Калевала») и другие темы, каждая из которых заслуживает специального рассмотрения. Мы сосредоточимся на материалах целиком или преимущественно посвящённых Второй мировой войне, наиболее жгучей проблеме того времени, в которых, как представляется, должна была отчётливо проявиться и личная позиция автора.
В 1939–1944 гг. Г.Н. Гарин-Михайловский опубликовал в целом 36 статей на эту тему.[16] Их анализ целесообразно начать с весьма специфического материала, напечатанного в «Словаке» 11 июня 1939 г. под названием «Возможен ли искренний союз между демократией и большевизмом?»[17]. Это своего рода прогноз на будущее в связи с нарастающей угрозой новой мировой войны, в котором можно найти в несколько странном симбиозе как несомненные заблуждения, так и удивительно глубокие предвидения.
Констатируя, что западные демократии, обеспокоенные крупными политическими и дипломатическими успехами Германии и Италии в 1938–1939 гг., ищут военного союза с СССР и даже готовы при этом забыть об «идеологических противоречиях», Гарин-Михайловский пишет: «Допустим на мгновение невероятную вещь, что началась мировая война против Германии, Италии, Японии, Испании и их возможных союзников. Допустим ещё более невозможную картину, что Германия, Италия и их союзники потерпят поражение. Разве можно себе представить новый Версаль во главе с Францией, Англией, Североамериканскими Соединёнными Штатами и СССР? Разве мыслимо, чтобы победоносный большевизм удовлетворился скромной ролью бескорыстного помощника англо-американского капиталистического империализма? Возможно ли, чтобы большевистские революционеры воздержались бы от попыток осуществить мировую социальную революцию, если бы фашизм был побеждён? Я думаю, что на второй же день после победы вспыхнула бы новая война между победителями, т.е. между демократическими плутократиями с одной стороны и СССР с другой стороны».
Ужаснувшись им же созданному апокалиптическому образу, автор немедленно принялся доказывать его нереальность. По его убеждению, начало новой мировой войны с участием Советского Союза неизбежно привело бы к внутреннему кризису в стране и падению большевистского режима. Гарин-Михайловский прибегает к излюбленным им историческим аргументам и подчёркивает, что в XX веке Россия не выиграла ни одной войны, причём военные поражения приводили, как правило, к революционным потрясениям. Тем более, если речь идёт об участии в войне против Германии, с которой у России никогда не было объективных причин для конфликта. «И сейчас, если бы большевистское правительство начало войну против Германии, то сначала надо было бы выбросить труп Ленина из его Мавзолея на Красной площади в Москве, ибо именно Ленин был наибольшим германофилом и противником западных демократий».
Поэтому объективно Запад не может рассчитывать на помощь Советского Союза. «Искренний союз между демократией и большевизмом является дипломатической квадратурой круга, и все усилия дипломатического искусства не могут принести положительных политических результатов… Задачей мировой истории является не ликвидация фашизма, а ликвидация большевизма. Между Францией, Англией, Североамериканскими Соединёнными Штатами и их культурой существует гораздо больше общих моральных уз с Германией и Италией с их тысячелетней культурой, чем с советским большевизмом».
Как видим, убеждённый антикоммунист ошибался. Вторая мировая война всё же началась, и антигитлеровская коалиция западных держав с СССР стала реальностью, не приведя к падению советской власти, а фашизм потерпел поражение, и новый Версаль в определённом смысле состоялся, и Ленин всё ещё лежит в Мавзолее. Но с другой стороны, между победителями действительно немедленно началась война, к счастью, «холодная».
В последующее время Гарин-Михайловский много пишет о причинах возникновения нового мирового конфликта. В этом контексте внимание привлекает серия статей (28 июня и 12 ноября 1939 г., а также 28 июня 1940 г.), посвящённых Версальской системе, определившей устройство Европы после окончания Первой мировой войны. В них много общего. Автор констатирует крах этой системы, подчёркивая, что в настоящее время из 1914 статей всех договоров, подписанных по окончании войны, сохранило действие только около 100, более 1800 было отменено, нарушено или заменено новыми. «Поэтому можно смело говорить о полном крахе всей Версальской системы»[18]. При этом автор делает особый акцент на несправедливости послевоенного миропорядка. Творцы Версальского мира «воплотили дух несправедливости по отношению к побеждённым народам…». В Версале последовательно проводилось различие между великими державами и остальными государствами. Пять великих держав, так называемая «большая пятёрка», принимали решения по всем вопросам, а остальные страны участвовали в заседаниях только тогда, когда они касались именно их национальных интересов. «Таким образом, версальский мир был диктатом не только по отношению к Германии и другим проигравшим войну государствам, но являлся также диктатом союзных великих держав по отношению к своим меньшим союзникам»[19]. Особенно критическую позицию во всех статьях занимает Гарин-Михайловский по отношению к Лиге наций: «Целью Лиги наций было установить навечно господство великих держав (собственно франко-английского империализма над другими государствами мира). Эта институция, которая должна была укрепить международное право, в действительности его подорвала, ибо фактически уничтожила право на нейтральность, то есть важнейшую часть современного международного права. Лига наций замышляла создать централизацию мировой международной политики во время мира, а в случае войны подчинить малые государства великим державам. Созданием Лиги наций версальский конгресс создал удивительную мешанину конкретных империалистических интересов победителей и утопических новшеств, которые привели к краху всю версальскую систему. Это и есть та прославленная коллективная безопасность, которая становится самой большой опасностью для малых государств… Это был не инструмент мира, а инструмент будущей мировой войны»[20].
С другой стороны, по ряду оценок статья, написанная к двадцатилетней годовщине Версальского мира (28 июня 1939 г.) существенно отличается от двух последующих, что очевидно было связано с быстро меняющейся международной и военно-политической ситуацией в Европе[21]. Особенно разительно изменился взгляд на автора на так называемый «русский вопрос» и его роль в распаде версальской системы и развязывании Второй мировой войны. В первом материале Гарин-Михайловский ещё стоит на классической «белогвардейской» позиции. Позволим себе пространную цитату, поскольку она весьма показательна и с предельной чёткостью формулирует эту позицию: «Второй вещью, которая удивляет в версальском мире, является его отношение к русскому вопросу… Версальский конгресс освободил советскую Россию от всех обязательств по отношению к Германии, но абсолютно игнорировал большевистский вопрос. Большевизм допустил множество нарушений международного права, начиная от конфискации всего частного имущества иностранцев по всей России и заканчивая отказом от уплаты царских долгов. Версальских договор не делает даже намёка на нарушение международного права большевистским режимом в огромной Российской империи, а говорит о России только то, что она имеет право присоединиться к версальскому миру. СССР весьма мудро не присоединился к версальскому миру, и это единственная позитивная сторона большевистской дипломатии. Но это игнорирование постоянного нарушения международного права большевизмом и их безнаказанность является весьма деморализующим примером для всего человечества. Версальский мир был неумолим по отношению к Германии якобы потому, что Германия нарушала международное право во время войны, но по отношению к советской России, которая допустила беспримерное нарушение международного права на своей огромной территории и открыто проповедовала мировую социальную революцию, не нашёл ни малейшего осуждения… Игнорирование большевистской проблемы является ахиллесовой пятой версальского мира… Большевистская проблема в России стоит перед Европой и перед всем миром точно так же, как она стояла двадцать лет назад. Это обстоятельство является причиной хрупкости версальского мира…»[22].
Итак, державы-победительницы выступили чуть ли не в роли покровителей большевистского режима, допустив историческую несправедливость по отношению к Германии, что и послужило одной из главных причин будущего распада версальской системы и, надо понимать, возникновения нового мирового пожара. Но вот прошло всего несколько месяцев, и что же пишет Георгий Николаевич на эту тему в своей статье «Крах версальского мира в восточной Европе?»[23] В центре его внимания договор о ненападении между Германией и Россией, подписанный 23 августа 1939 г., который автор оценивает очень высоко: «Нынешнее русско-немецкое соглашение – логическое следствие вековой истории взаимных отношений двух великих народов, особенно последних двадцати лет. Основой этого соглашения является не случайность или дипломатическая интрига, но осознание общих интересов, вытекающих из объективных обстоятельств нынешней международной ситуации, и это осознание придаёт силу русско-немецкой дружбе».
Продолжение следует…
[1] В дальнейшем изложении используется именно эта форма написания его фамилии, которая встречается во всех официальных документах эмигрантского и послевоенного периода, а также в его публицистике. В дореволюционных ежегодниках МИД, а также в своих «Записках» он именуется просто Михайловским. См.: Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914-1920 гг.: в 2-х кн. М., 1993.
[2] О биографии Г.Н. Гарина-Михайловского, в которой многое ещё остаётся неизвестным, см.: Harbuľová L. Ruský diplomat Georgij Nikolaevič Garin-Michajlovskij a jeho pôsobenie na Slovensku // Historický časopis. 2005. 53. №2. S. 355-364; Гарбульова Л. Жизнь русского дипломата Георгия Николаевича Гарина-Михайловского в Словакии // Проблемы истории русского зарубежья. Материалы и исследования. Вып. 2. М., 2008. С. 177-186. См. также: «Будучи враждебно настроен установившемуся советскому строю…» (Из архивного следственного дела на Г.Н. Гарина-Михайловского / Публ. Н.М. Перемышленниковой // Отечественные архивы. 1997. №3. С. 59-78; Randin A. Взаимоотношения русского заграничного дипломатического корпуса с центральными внешнеполитическими ведомствами белогвардейских правительств (по «Запискам» Г.Н. Гарина-Михайловского) // Krym v kontexte európskej politiky a diplomacie na ceste k súčasnosti. ActahistoricaPosoniensia XXXVI. Bratislava, 2019. S. 140-159; Масса важных биографических сведений содержится и в «Записках» нашего героя.
[3]Михайловский Г.Н. Записки. Кн.1. С. 20.
[4]«При представлении всего списка служащих моя фамилия вызвала внимание других ведомств, так как под ней стояла пометка «незаменимый специалист», что в 26 лет было ими признано невозможным». См.: Михайловский Г.Н. Записки. Кн.1. С. 423.
[5]«Моё служебное положение в Юрисконсультской части… в виду новизны этой части и некоторой неопределённости её компетенции, а также крайне напряжённой работы ведомства, вызывавшей ежедневно к жизни ряд сложных и совершенно новых… вопросов, также принуждало меня участвовать в их разрешении во всех отделах и департаментах МИД, знать хорошо всех действующих лиц и близко изучить внешнюю политику того времени в её многосложных ответвлениях… Мне пришлось подробно и обстоятельно вникнуть во все тайны дипломатической «кухни» и завязать тесные отношения со всеми сколько-нибудь влиятельными лицами». Михайловский Г.Н. Записки. Кн.1. С. 20-21.
[6] Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802-2002. Т. 2. М., 2002. С. 19.
[7]Михайловский Г.Н. Записки. Кн.2. С. 675.
[8]Михайловский Г.Н. Записки. Кн. 2. С. 676.
[9]Основателем газеты был вождь «людацкой» партии Андрей Глинка. В рабочие дни она печаталась тиражом 20 000, а в воскресенье – 30 000 экземпляров. См.: Fedor M. Bibliografia periodík na Slovensku v rokoch 1939–1944. Martin, 1969. S. 326- 327.
[10]О политическом режиме первой Словацкой Республики, государственной идеологии, положении прессы см.: Baka I. Politický systém a režim Slovenskej republiky v rokoch 1939-1940. Bratislava, 2010; Tokárová Z. Nedemokratické režimy podľa Juana J. Linza a štátny režim na Slovensku 1939 – 1945 v jeho typológii // Človek a spoločnosť. 2015. 18. № 4. S. 20-40; Beránková M., Kŕivánková A., Ruttkay F. Dějinyčeskoslovenské žurnalistiky: Český a slovenský tisk v letech 1918–1944. III. díl. Praha, 1988; Šefčák L., Duhajová Z. Dejiny slovenského novinárstva. Bratislava 1999; Serafínová D., Vatrál J. Náčrt dejín slovenskejžurnalistiky. Ružomberok, 2005; Tušer A. Typológia periodickej tlače. I. Lokálna a regionálna tlač. Bratislava, 1995;Dragúň S. Nemecko-slovenská dohoda z roku 1942 o spolupráci na kultúrnom poli a jej realizácia v praxi // Historický časopis. 2007. 55. № 3. S. 559–576.
[11]В любом случае не вызывает удивления, что вскоре после освобождения Братиславы Красной армией человек с такой биографией был арестован военной контрразведкой 2-го Украинского фронта (около 21 апреля 1945 г., судя по дате первого допроса). Известно, что до июня 1945 г. Гарин-Михайловский содержался в Львовской тюрьме НКВД и вскоре был осуждён на 10 лет лагерей (Постановление Особого совещания при НКВД СССР от 12 ноября 1945 г.) по двум пунктам печально известной 58-й статьи УК РСФСР, устанавливавшей ответственность за контрреволюционную деятельность. По всей видимости, умер в заключении. Реабилитирован посмертно по заключению Генеральной прокуратуры России от 21 января 1997 г.
[12] Изредка его статьи появлялись и на третьей, ещё реже – на первой странице (например,17 ноября 1940 г.), которая в основном отводилась под редакционные материалы, выступления руководителей страны, перепечатку важнейших материалов немецкой прессы и актуальные сообщения с фронтов Второй мировой войны.
[13]Garin-Michajlovskij J. Die Entstehung der Slovakischen Republik als historische Notwendigkeit der Entwicklung Europas. Bratislava, 1944.
[14]Напр.: Slovák.1939.7 mája. S. 4. Štátne územie a jeho nedotknuteľnosť; Slovák.1939.12-13.sept. S. 5. Vojna a medzinárodné právo.Названия статей приводятся в соответствии с оригиналами, т.е. с правилами словацкого правописания того времени.
[15]Slovák.1939.14. mája. S. 5. Veľká francúzska revolúcia okom dneška.
[16] Последний материал под его именем вышел 1 сентября 1944 г. См.: Slovák.1944. 1 sept. S. 4. Osemdesiate výročie podpísania Ženevskej konvencie. В 1945 г. Накануне краха словацкого государства наш автор уже не публиковался, хотя находился в Братиславе. Последний номер «Словака» вышел 4 апреля 1945 г. на Пасху и в день освобождения Братиславы Красной армией. Естественно, что тематика практически всех его публикаций хотя бы косвенно находится в контексте Второй мировой войны, но мы будем анализировать только те из них, которые непосредственно посвящены различным аспектам этой проблематики.
[17]Slovak. 1939. 11 jun. S. 4. Či je možné úprimné spojenectvo medzi demokraciou a boľševizmom?
[18]Slovák. 1939. 28 jun. S. 3. Prečo sa srútil versaillský mier (k 20. výročiu jeho uzavretia). «Сейчас вся международная политическая система, созданная версальским миром, рухнула». См.: Slovák. 1939. 12 nov. S. 4. Krach versaillského mieru vo východnej Europe.
[19]Slovák. 1939. 28 jun. S. 3. Prečo sa srútil versaillský mier (k 20. výročiu jeho uzavretia).«… Главной ошибкой версальского договора было именно то, что он не дал мира». Версальский диктат « имел целью покорить немецкий народ политически, в военном отношении и экономически, не говоря об условиях, которые имели характер унизительный… Версальский договор не только не успокоил разыгравшиеся страсти национальной ненависти, но наоборот, неправильным определением границ новых государств, которые не соответствовали этническому принципу, обострил эту ненависть до крайности». См.: Slovák. 1940. 28 jun. S. 5. Nekrolog Versaillskej smluvy.
[20]Slovák. 1939. 28 jun. S. 3. Prečo sa srútil versaillský mier (k 20. výročiu jeho uzavretia). «Чтобы довершить этот политический и экономический хаос, была создана Лига наций, действительной целью которой было восстанавливать друг против друга народы в средней и восточной Европы и препятствовать их согласию между собой».См.: Slovák. 1939. 12 nov. S. 4. Krach versaillského mieru vo východnej Europe. См. также: Slovák. 1939. 27 jul. S. 4. Boj o neutralitu (Kto hatí politický vývin europských štátov, smerujúci k neutralite?).
[21] Первая публикация вышла ещё до начала мировой войны, а две другие (12 ноября 1939 г. и 28 июня 1940 г.) появились уже в обстановке войны и после подписания советско-германского договора о ненападении.
[22]Slovák. 1939. 28 jun. S. 3. Prečo sa srútil versaillský mier (k 20. výročiu jeho uzavretia).
[23]Slovák. 1939. 12 nov. S. 4. Krach versaillského mieru vo východnej Europe.
