Дворянство и государственная служба по назначению и по выборам в белорусских губерниях (в конце XVIII – первой четверти XIX вв.)

После разделов Речи Посполитой почти две трети всего дворянства Российской империи состояло из уроженцев западных, в том числе белорусских, губерний[1], многочисленной полонизированной шляхты, которую предстояло интегрировать в имперские структуры власти и сделать преданной престолу. Государственная служба по назначению от короны и по выбору от дворянства наряду со службой в составе офицерского корпуса русской армии являлась одним из механизмов формирования имперской лояльности среди дворянства белорусских губерний.

В конце XVIII – первой четверти XIX вв. на территорию западных губерний распространялось действие всех законов Российской империи о государственной службе и, соответственно, не чинилось каких-либо препятствий местным уроженцам в поступлении на службу по гражданскому ведомству. В частности, это подтверждалось правилами Герольдии от 4 февраля 1803 г., регламентировавших «определение к местам и производство чиновников по статской службе»[2].

Однако поместное дворянство белорусских губерний, как правило, не торопилось поступать на русскую государственную службу и становиться чиновниками. Так, дворяне Гродненской губернии, по словам чиновника О.А. Пржецлавского, были глубоко убеждены в том, что «никто из порядочных людей не вступал в так называвшуюся казенную службу. Так служить и получать чины предоставлялось исключительно мещанам и самой мелкой шляхте»[3]. Такое пренебрежительное отношение к чиновничеству во многом обусловливалось не только сословными предрассудками, но оппозиционными или ксенофобскими настроениями по отношению к имперскому правительству и русским. Так, по мнению князя Л. Сапеги, поляк, «стремящийся сделать карьеру в России, был бы обесславлен прежде всего своими же соотечественниками»[4]. Английский миссионер Р. Пинкертон также подметил подобный факт, указывая, что во время балов дворянки Минской губернии отказывались «танцевать с поляками, которые поступили на службу офицерами в русские полки»[5]. Кроме того, местные помещики явно недооценивали социального значения государственной службы в Российской империи, в условиях которой, по словам Ф.В. Булгарина, «каждый безродный чиновник будет выше безчиновного потомка дигнитарской польской фамилии»[6].  

Вместе с тем среди дворянства белорусских губерний пользовалась значительной популярностью служба по выборам в местных судебных губернских и поветовых учреждениях. В записках французского маркиза А. Пасторэ отмечалось, что на выборные должности, «большинство из которых были неоплачиваемые, находилось тем не менее очень много охотников, так как они давали некоторое влияние, известный почет и титул»[7]. Представляется, что повышенный интерес к выборной службе обусловливался тем, что дворянство белорусских губерний еще до присоединения к России пользовалось широкими, в том числе и политического характера, сословными правами в области местного управления[8]. В этой связи можно предположить, что интерес к подобной службе не пропал и в условиях Российской империи. В любом случае после присоединения к Российской империи выборная служба для местного дворянства не являлась «способом сохранения формально юридического статуса принадлежности к высшему сословию»[9], поскольку по российскому законодательству служба по выборам не признавалась доказательством потомственного дворянства.

Проведение выборов в белорусских губерниях по указу от 19 мая 1802 г. вследствие просьбы дворянства Волынской губернии «производимо было на точном единообразном порядке в Учреждении о Губерниях предписанном»[10]. Однако русские порядки в полном объеме при Александре I так и не были введены. Например, белорусское дворянство сохранило право избрания дворянством на трехлетний срок председателей главных судов, в то время как в великороссийских губерниях аналогичная должность замещалась по назначению от короны. Если в правление Павла I к выборам в белорусских губерниях допускались и помещики и шляхтичи, то уже в начале царствования Александра I по указу от 8 июня 1802 г. вводился имущественный ценз для недопущения к выборам шляхты, которая «большею частью упражнениями и образом жизни ничем от крестьян не разнствуют». Избирательное право предоставлялось лишь тем, кто платил подать «под именем офяры», владел имением по закладу, пожизненно,  арендовал его в течение 10 лет или имел «в своем владении казенную землю, под каким бы то названием не было»[11]. 3 марта 1805 г. правительство уточнило имущественный ценз, необходимый для участия в дворянских выборах[12]. Право голоса и избрания на должность получал лишь тот, кто владел недвижимой собственностью, приносящей 150 руб. годового дохода. Введение ценза не являлось дискриминацией шляхты белорусских губерний, поскольку российское право предусматривало наличие у дворянина недвижимой собственности для участия в выборах и во внутренних губерниях империи. С помощью ценза российское правительство пыталось не допустить к выборам шляхтича, который, как правило, являлся человеком «без всякого понятия о чести, без собственности и часто наемщик какой-либо партии»[13] и оказывался главным участником беспорядков, сопровождавших выборы в первой половине правления Александра I. Таким путем власти боролись с политическими традициями, сохранившимися еще со времен Речи Посполитой, когда помещики на «выборы свозили десятками мелкую шляхту, кормили и поили их на убой, и в случае спора заставляли драться между собой»[14]. Впрочем, одних имущественных ограничений оказалось недостаточно. По указу от 3 марта 1809 г. губернатор, допустивший беспорядки при выборах, отстранялся от должности, зачинщики отдавались под суд, а участники волнений теряли избирательное право на протяжении трех лет. Этот указ был направлен на изменение отношения губернаторов западных губерний к дворянским выборам, которые составляли «внутри самой губернии status in stato, общество никакой полиции неподчиненное»[15].

Существенной особенностью проведения дворянских выборов в белорусских губерниях стало участие в них дворян, которые не имели классных чинов, выслуженных на коронной гражданской или военной службе. Однако по указу от 8 июня 1802 г. такое исключение действовало лишь в течение четырех дворянских выборов, после чего дворяне, не имевшие обер-офицерских чинов, уже к ним не допускались[16]. Очевидно, что на белорусские губернии временно не распространялся указ от 15 марта 1809 г., строго воспрещавший допускать к выборам нечиновных дворян[17]. По истечении указанного срока правительство в очередной раз пошло на встречу местному дворянству. В частности, указом от 22 сентября 1819 г. в Витебской и Могилевской губерниях дворянские выборы разрешалось на один срок проводить на прежних основаниях, то есть без наличия обер-офицерских чинов[18]. В 1823 г. нечиновные дворяне вновь допускались на одно трехлетие к участию в выборах, однако такое послабление делалось «решительно уже в последний раз», причем только для тех, которые «служили прежде сего или ныне служат»[19]. Следует отметить, что дворянство Виленской, Гродненской и Минской губерний таких напоминаний не получало, что, по всей видимости, связано с планами императора Александра I включить эти территории в состав Царства Польского.

Таким образом, в первой четверти XIX в. поместное дворянство белорусских губерний избегало службы по гражданскому и военному ведомствам, предпочитая службу по дворянским выборам. В то же время, российское правительство предоставляло дворянам западных губерний возможность и время выслужить чины. Рядом законодательных актов выборная службы была приближена к требованиям «Учреждения о губерниях» и «Жалованной грамоты».

[1] Кабузан В.М. Троицкий С.М. Изменения в численности, удельном весе и размещении дворянства в России в 1782 – 1858 гг. // История СССР. – 1971. – № 4. – С. 158.

[2] Полное собрание законов Российской империи (далее – ПСЗРИ). Собрание 1-ое. т. XXVII. № 20608.

[3] Пржецлавский О.А. Калейдоскоп воспоминаний // Русский архив. – 1872. –   № 9. – Стб. 1712–1713.

[4] Сапега Л..Л. Мемуары. – Пг.: Прометей, 1915. – С. 109.

[5] Пинкертон Р. Полоцк, Витебск и Минск в 20-х годах прошлого века. – Витебск: Губ. типолитография, 1901. –   С. 28.

[6] Булгарин Ф.В. Воспоминания. Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. – Спб.: М.Д. Ольхин, 1846. – Ч. I.– С. 240.

[7] [Пасторэ А.] Записки маркиза Пасторэ о 1812 годе // Полоцко-Витебская старина. – 1916. – Вып. III. – С.  200.

[8] Жукович П.Н. Управление и суд в Западной России в царствование Екатерины II // Журнал Министерства народного просвещения. – 1914. – № 4. – С. 338.

[9] Луговцова С.Л. Политика российского самодержавия по отношению к дворянству Белоруссии в конце XVIII – первой половине XIX вв. – Мн.: БГПУ, 1997. – С.  35.

[10] ПСЗРИ. Собрание 1-ое. т. XXVII. № 20273.

[11] Там же. т. XXVII. № 20288.

[12] Там же. т. XXVIII. № 21646

[13] ПСЗРИ. Собрание 1-ое. т. XXX. № 23513.

[14] Булгарин Ф.В. Указ. соч. С. 75.

[15] ПСЗРИ. Собрание 1-ое. т. XXX. №  23513.

[16] Там же. т. XXVII. № 20288.

[17] Там же. т. XXX. № 23538.

[18] Там же. т. XXXVI. № 27932.

[19] Там же. т. XXXVIII. № 29346.