Аннотация
Знаменитый историк-славист Т.Д.Флоринский изучал историю «Зарубежной Руси» – Галицкую, Угорскую и Буковинскую Русь – т.е. часть русского народа, волею исторических судеб оказавшегося в составе Австро-Венгрии, и существование которого упорно игнорировала интеллигенция, печать, дипломатия и бюрократический аппарат Российской империи. Положение «забытых своими братьями» русинов было безотрадно: правовое и культурное бесправие, экономическое разорение и нищета были константами в его жизни. Ко всем несчастьям прибавлялось давление римско-католической церкви и навязывание унии – католицизма по сути, внешне маскирующегося под православие. Политическая ошибка оставления Галицкой Руси на милость – точнее, совершенную немилость австрийцев и венгров, заставила русинский народ, в подавляющем большинстве воспринимающий себя частью единого русского мира, выживать и бороться за свою национально-культурную самобытность в неимоверно суровых условиях.
________________________________________________
Многолетний профессор Киевского университета святого Владимира Тимофей Дмитриевич Флоринский (1854-1919) являлся одним из наиболее признанных и авторитетных историков-славистов своего времени, получив заслуженное признание не только в России, но и в целом ряде зарубежных славянских стран. В смутные годы Гражданской войны Т.Д. Флоринский был ночью 29 апреля 1919 г. без суда и следствия расстрелян в Киеве как «русский националист», став очередной жертвой «красного террора». При этом, как обоснованно полагают изучавшие данный вопрос историки, «с Т.Д. Флоринским руками большевиков расправились украинские националисты».[1]
Помимо средневековой истории южных славян, значительное место в своей научной и публицистической деятельности Т.Д. Флоринский уделил положению Галицкой, Угорской и Буковинской Руси, которые входили в то время в состав Австро-Венгрии и в российской публицистике часто именовались «Зарубежной Русью». Выбор именно этой темы был обусловлен тем, что, по признанию Т.Д. Флоринского, «в нашем обществе даже среди наиболее образованных кругов распространены очень туманные представления об этой Зарубежной Руси, иногда граничащие с полным неведением. Наша периодическая печать, – констатировал в 1900 г. киевский историк-славист, – очень редко останавливает свое внимание на этой ветви русского народа или сообщает о ней сведения случайные, отрывочные, неточные, часто тенденциозные. Мы редко вспоминаем о наших земляках, живущих в трех областях Австро-Угрии – в Галичине, Буковине и Угрии, мало интересуемся их современным положением и еще меньше задумываемся над тем, что ожидает их в будущем. Такое положение дела не может считаться естественным, достойным могущественного народа, обладающего численной, широко образованной интеллигенцией».[2]
Показательно, что данные грустные мысли киевского профессора полностью разделялись и другими русскими деятелями, стремившимися распространять знания о Зарубежной Руси среди русской образованной публики. Так, ещё в 1878 г. Г.А. Деволан сожалел по поводу того, что Угорская Русь «забыта великим русским народом и оставлена на произвол своих врагов».[3] Е. Де-Витте в 1905 г. с сожалением отмечала, что о русинах Карпатской Руси «у нас никто не думает… Русская интеллигенция более интересуется парламентом итальянским, чем тем, что делается у нас под боком, среди родного нам народа».[4] К сожалению, данная ситуация практически не изменилась и в настоящее время…
***
По мнению Т.Д. Флоринского, современное ему положение многих западнославянских народов представляет собой «очень невесёлую картину», но, по словам русского учёного-слависта, «очень немногие из них могут сравниться с австро-угорскими русскими относительно тягости переживаемых последними бед и невзгод. Помимо политического бесправия и унижения, помимо экономического разорения и нищеты, – подчёркивал Флоринский, – Зарубежная Русь страдает от внутренних нестроений, от происходящей в ней культурной борьбы, отголоски которой проникают и в нашу Русь, и исход которой должен иметь существенное значение для всего русского народа».[5]
Характеризуя административные особенности Зарубежной Руси к концу XIX – началу XX вв., Т.Д. Флоринский отмечал, что непосредственно за западной границей России проживает «сплошной массой 3700000 русского народа… Большая часть зарубежных русских (около 2850000) занимают восточную Галичину с её политическим и культурным центром Львовом (Галицкая Русь); около 250000 живут в Буковине… и около 600000 занимают северо-восточную Угрию с маленькими центрами в Пряшеве и Ужгороде (Угорская Русь). В этнографическом отношении, – подчёркивал Флоринский, – все эти галичане, буковинцы и угроруссы составляют один народ, часть того малорусского племени, которое главной своей массой входит в состав русского государства и представляет одну из разновидностей единого русского народа».[6]
По мнению киевского историка-слависта, основное отличие «зарубежных русских от наших малороссов» заключается в религии. По удачному выражению Т.Д. Флоринского, «Галицкая и Угорская Русь, некогда исповедовавшая православие вместе со всем русским народом, с XVIII века принадлежит к греко-униатской церкви, представляющей как бы сделку между православием и католичеством. Только Буковинская Русь сохраняет древнее православие, несмотря на непрекращающиеся происки со стороны католической пропаганды. Впрочем, – замечал Флоринский, – в народных массах уния рассматривается как акт насильственно навязанный. Не только среди простого люда, но и между духовенством держатся предания старого православия, почему не редки случаи перехода целых селений из унии в православие».[7]
Анализируя перипетии исторического развития Зарубежной Руси, Флоринский подчёркивал, что «историческая судьба австро-угорских русских сложилась весьма печально». По его словам, историк, задумывающийся над судьбами народов, не может не стать в тупик перед вопросом: «Как могло случиться, что в то время, как весь русский народ, сплотившийся в политическом и культурном отношении в одно целое, создал могущественнейшее государство в мире, в состав которого входит множество инородческих племён, одна часть этого народа осталась вне связи со своим естественным целым и вынуждена жить в чужом государстве?».[8]
Отвечая на это вопрос, Т.Д. Флоринский указывал на успехи восточной экспансии Польши в XIV в., когда после серии завоевательных походов польского короля Казимира Великого Галицкая Русь вошла в состав Польши и сразу стала подвергаться «влиянию польских социальных и культурных начал. Начинается стеснение православия, пускает глубокие корни шляхетство со всеми его уродливыми явлениями; попутно с ним идёт закрепощение и порабощение сельского люда; открывается широкий доступ в страну еврейского населения, которое захватывает в свои руки всю промышленность и торговлю, возникают те ненормальные экономические отношения, те ужасная нужда и бедность народа, которые были обусловлены указанными общественно-политическими переменами».[9]
В отличие от Малороссии, которая в XVII в. примкнула к Московскому царству, Галицкая Русь осталась в составе Польши вплоть до её разделов и падения в конце XVIII века. При решении вопроса о государственно-правовой принадлежности Галицкой Руси, как удачно отметил Т.Д. Флоринский, «русские дипломаты словно забыли, что в Галичине живёт чистокровный русский народ. По разделу 1772 г. Галицкая Русь была отдана Австрии. Согласие императрицы Екатерины II на присоединение к Габсбургской монархии исконной русской земли, – критически замечал киевский историк, – составляет политическую ошибку огромной важности. Последствия этой ошибки ещё долго будут отзываться на судьбе Зарубежной Руси, а также на душевном мире и покое всего русского народа».[10]
Характеризуя общее положение Зарубежной Руси на рубеже XIX-XX вв. Т.Д. Флоринский констатировал, что оно представляет собой «безотрадную картину». По его словам, во всех трёх областях русский народ занимает «приниженное и бесправное положение».[11] Что касается Галицкой Руси, то там господствуют поляки, имеющие власть и составляющие «подавляющее большинство в сейме; в их руках вся администрация и крупное землевладение… Поляки задают тон всей политической и культурной жизни в Галичине. Польскому языку принадлежит первое место в управлении, школе, науке, литературе, общественных отношениях. Русский же народ всюду занимает второстепенное место; на своей же земле он является в роли холопа, представителя низшей расы».[12]
Что касается русского населения в Буковине, то, как отмечал Флоринский, ему приходится ещё труднее, чем в Галичине, поскольку ему приходится защищать свой язык «против притязаний румынов, немцев и поляков. Немецкий язык как государственный господствует здесь в администрации, Черновицком университете и средних школах».[13] Помимо этого, православное русское население Буковины подвергается растущему конфессиональному давлению со стороны католиков и униатов из соседней Галиции, которые пользуются всемерной поддержкой властей.
Однако наиболее трудное положение для русского населения, по обоснованному мнению киевского учёного-слависта, сложилось к началу ХХ века в Венгерской части Австро-Венгрии. Если в Галичине и Буковине, по словам Флоринского, «некоторой опорой русской народности служат школа, литература, известная часть интеллигенции, то у угрорусов нет никакой подобной опоры. Две крохотные газетки на русском языке и два просветительских общества (Общество Василия Великого в Ужгороде и Общество Иоанна Крестителя в Пряшеве) едва существуют. Русского образованного класса совсем нет, так как духовенство и учителя, за немногими исключениями, служат целям мадьяризации. Не только в школе, но и церкви во многих приходах русский крестьянин слышит только мадьярский язык… Омадьяривание русского народа совершается с необычайной быстротой. Если к обездоленному народу не придет скорой и деятельной помощи, то его ожидает в скором времени национальная смерть»,[14] – подводил печальный итог своим размышлениям Т.Д. Флоринский. Показательно, что к аналогичным выводам пришел и известный русский историк-славист В.А. Францев, посетивший Угорскую Русь в самом конце XIX века.
Особое внимание киевский учёный уделил социально-экономическому положению Зарубежной Руси. По его словам, в Австро-Венгрии «нет народа, у которого бы наблюдалась такая материальная нужда и бедность. Сельское хозяйство повсюду в запустении или ведётся хищническим образом; промышленная деятельность развита очень слабо. Масса сельского люда, которым преимущественно и представлен русский народ, уже не имеет своей земли и должна обрабатывать землю панов и евреев, эксплуатирующих и притесняющих крестьян на все лады. В этом явлении сказываются последствия старых ненормальных экономических и общественных отношений, сложившихся в эпоху многовекового польского владычества…».[15] Широко распространенное малоземелье и безземелье русинов Галицкой и Угорской Руси, по мнению Флоринского, в значительной степени было связано с деятельностью местных евреев, которые, по его словам, являются «главной силой, разрушающей материальное благосостояние русских крестьян. В руках евреев, – отмечал Флоринский, – все капиталы, вся крупная и мелкая торговля, все большие и малые промышленные предприятия. Они арендуют земли у помещиков и сами владеют значительной земельной собственностью. Поставив от себя в зависимость разорившихся польских панов, евреи сидят и над душой бедного русского крестьянина и высасывают из него последние соки. Главным средством к тому им служат спаивание народа и лихоимство… Поэтому нет ничего удивительного в том, что путешественник, проезжающий по русским селам Прикарпатья, поражается скорбным видом жизни крестьянства. Оно обитает в жалких лачугах, часто не имеющих самых необходимых предметов домашнего хозяйства, питается впроголодь, чаще всего одним хлебом с разными примесями, одевается в лохмотья…».[16] Катастрофическое обезземеливание крестьян Галиции и Угорской Руси и отсутствие какой-либо работы вынуждало крестьян массами эмигрировать на заработки в Северную Америку, где уже к началу ХХ в. сложилась многочисленная галицко-русская и карпато-русская диаспора.
Детально описав тяжелейшее положение Зарубежной Руси и проанализировав его причины, Т.Д. Флоринский не без иронии замечал: «Любопытно, что Зарубежная Русь входит в состав государства, пользующегося конституционно-парламентским строем, который, по-видимому, должен бы обеспечивать равноправие и свободу народов. Но в Австро-Угрии этот последний принцип, как известно, существует только на словах и на бумаге; блага конституционно-парламентского строя для славян давно уже не более как пустой звук. При этом замечательно, – подчёркивал русский учёный, – чем либеральнее конституция, тем бесправнее, тяжелее положение живущих под её защитою славян. В Угрии такое явление наблюдается не только в отношении русских, но и словаков…».[17] Исключительно тяжелое политическое и социально-экономическое положение коренного населения Зарубежной Руси резко ухудшилось в ходе Первой мировой войны, когда местные русины стали объектом массовых внесудебных расправ со стороны австро-венгерской армии и администрации, по сути, развязавших геноцид против собственного населения.
ЛИТЕРАТУРА
Де-Витте Е. Чему учат нас поляки. Галицкая Русь и поляки с 1860 по 1904 г. Почаев, 1905.
Деволан Г.А. Угорская Русь: исторический очерк. Москва, 1878.
Лаптева Л.П. История славяноведения в России в конце XIX – первой трети ХХ в. Москва: Индрик, 2012.
Флоринский Т.Д. Зарубежная Русь и её горькая доля. Киев: Типография И.И. Горбунова, 1900.
[1] Лаптева Л.П. История славяноведения в России в конце XIX – первой трети ХХ в. Москва: Индрик, 2012. С. 629.
[2] Флоринский Т.Д. Зарубежная Русь и её горькая доля. Киев: Типография И.И. Горбунова, 1900. С. 4.
[3] Деволан Г.А. Угорская Русь: исторический очерк. Москва, 1878. С. 4.
[4] Де-Витте Е. Чему учат нас поляки. Галицкая Русь и поляки с 1860 по 1904 г. Почаев, 1905. С. 41.
[5] Флоринский Т.Д. Зарубежная Русь и её горькая доля. Киев: Типография И.И. Горбунова, 1900. С. 4.
[6] Там же. С. 5.
[7] Там же. С. 6.
[8] Там же. С. 7.
[9] Там же. С. 8.
[10] Там же. С. 9.
[11] Там же. С. 11.
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Там же. С. 12.
[15] Там же. С. 13.
[16] Там же. С. 14.
[17] Там же. С. 12.
