У вас вызывают симпатии английские джентльмены? Эта особая категория людей – людей изящных, воспитанных, благородных и в словах и в поступках, верх совершенства человеческой натуры с неуловимым шармом особого происхождения, с цивилизационной целью служить примером для всех племен и народов?
Можно долго говорить об их достоинстве. Да и сама Англия – благодатная земля с субтропическим океаническим климатом. Обетованная земля для походов в любую сторону света и не просто ради любопытства, а опять с цивилизационной целью просвещать не совсем продвинутые народы на пути прогресса к светлому будущему.
Не будем заострять внимание на освоение ими западных, южных и восточных пространств (это достаточно описано в многочисленных трудах), куда англичане с определенной миссионерской целью приносили свои обычаи и привычки, а те, в свою очередь, обогащали туманный Альбион неплохим материальным достатком (чаще всего более чем приличным).
Эти обычаи, привычки и цели рассмотрим на примере взаимоотношений между элегантными английскими джентльменами и несколько уступающим им в манерах русскими людьми, в необычном пока еще для англичан месте – северном пространстве.
Обратимся к экстремальному периоду времени нашей истории, где познается настоящая истина – гражданской войне, проходящей в районе северо-запада России. Именно в военных условиях, среди льдов и снегов, диких лесов и непроходимых болот должны проявляться лучшие человеческие качества.
Север России. Сразу повеяло пронизывающим холодом и стало неуютно. Гражданская война ворвалась на край нашей земли, и главная задачей было положить ей конец. С этой целью кто-то из многочисленных правителей разъединенной русской земли, в данном случае северо-западной, попросил у союзных стран помощи. И в числе первых откликнулась Великобритания. Задача не простая, но для англичан, освоивших три стороны света, показалась вполне посильной, и с британской скрупулезностью они начали готовиться к походу.
Дадим слово очевидцу: «Иностранцы пришли сюда как на огромный северный пикник, причем, как всегда, англичане больше других подготовились к этому пикнику. У них были особые шапки, парусиновые сапоги с исландским мехом внутри, ветронепроницаемые одежды, рукавицы и чулки, кожаные безрукавки и у них замечательнейшее из всех учреждение на Мурмане – маркитанская лавка, огромнейшее помещение. Здесь были огромнейшие окорока, зашитые в парусину и залитые в какую-то эластичную массу – из Австралии, пятифунтовые банки с аргентинским коровьим маслом, сушенные яйца в порошке, молоко, сыры, паштеты, вина, портер, джин, виски всех марок, костюмы, обувь, лыжи в общем «Мюр и Мерелиз» (торговый дом в С-Петербурге с 1857 по 1918 год – А.М.) на крайнем севере…»[1].
Как видим, подготовка к походу или к пикнику (кому как больше нравится), была проведена с большим размахом. Размах соответствовал цели: освоение русского речного и морского флота гражданского и военного назначения иностранцами, в первую очередь природными мореходами – англичанами. Что и происходило в огромном мурманском порту: «На большом рейде стоял стройный пятитрубный крейсер – наш «Аскольд», под английским флагом. Там же стоял гигант ледокол «Святогор», также под английским флагом. Большинство наших буксиров было под иностранными флагами, главным образом под английскими и французскими. Крупные ледоколы, вроде «Микулы Селяновича», «Ильи Муромца», «Соловья Будимировича», были под французскими флагами»[2].
Надо отдать должное англичанам – не всё подгребали под себя, а чуть ли не по-братски делились с некоторыми союзниками, в тоже время беря на себя самую ответственную работу по разрешению проезда на русских судах под английским флагом русским людям в русские города. Здесь и возникали большие проблемы. Так, северный порт Мурманск являлся промежуточным звеном между Европой и Архангельским районом, где шла гражданская война. Главным способом сообщения служили ледоколы, но сесть на них без разрешения англичан было нельзя. Для получения разрешения, даже главе военно-судебного ведомства Северо-Западной области России, «стоило больших усилий устроиться на один из ледоколов, отходящих в Архангельск. Отправка судов, распределение на них мест и груза, всё это находилось в руках англичан, и нам пришлось неоднократно ходить в штаб генерала Мейнарда, Союзный военный контроль и старшему морскому транспортному офицеру, чтобы добиться разрешения проехать из одного русского города в другой. Наконец получили разрешение следовать в Архангельск на ледоколе «Бонавенчур». 7 мая 1918 г. сели на ледокол «Бонавенчур», оказавшийся русским ледоколом «Русановым», зачисленный вместе со всей командой на службу по английскому адмиралтейству[3].
Здесь мы сразу видим передовую нацию планеты: никаких французских полумер с заменой одного лишь флага. Если менять, то кардинально, а главное, чувствовать себя полным хозяином везде, где только ступала нога англичанина, что прекрасно и показала морская прогулка путешественников. «Все лучшие места на теплоходе были отведены английским офицерам, а нам были предоставлены места в трюме, где царило зловоние от погруженных туда продуктов, и в котором нам предстояло путешествие в обществе нескольких сумасшедших и арестантов. Нашему возмущению не было предела; оно разделялось даже «красной» русской командой ледокола, задетой вместе с нами в патриотических чувствах. Возмутительное отношение к нам иностранцев, распоряжавшихся на нашем судне, слило нас в единую русскую семью, причем матросы выражали нам свое сочувствие и старались быть с нами любезными и внимательными.
Кают-компания ледокола была занята англичанами под свою столовую, где им сервировали то первый завтрак, то второй завтрак, затем чай, обед и наконец ужин. В один из промежутков между их едой, ехавший на ледоколе коммерческий директор решил тоже отобедать в кают-кампании вместе со своими товарищами. Только они расположились, как появился один из английских офицеров и потребовал, чтобы они удалились вон, так как кают-кампания находится в полном и исключительном распоряжении англичан[4].
Предположение, что англичане так свободно себя вели только в морских просторах на переименованных кораблях, является глубоко ошибочным. Не менее твердо и уверенно они себя чувствовали и на железнодорожных путях севера России. Только один маленький пример показывает их любовь к нестесненному пространству и непринужденной манере поведения: «Фон Т. ездил в Архангельск и возвращался оттуда сухопутным путем. Несколько станций от Архангельска нужно было проехать по железной дороге. Здесь он видел, как один английский офицер вытолкал в шею из купе бывшего там русского инженера путейца, ехавшего по делам службы, потому что хотел остаться там один»[5].
Для каждого непредвзятого наблюдателя было видно, насколько комфортно чувствовали себя «странники мира», осваивавшие последнюю северную сторону света. Отметим их любовь к удобствам не только во время передвижения водным и железнодорожным транспортом, но и во время пребывания на твердой земле: «Привезенные англичанами помещения из волнистого железа, обшитые изнутри деревом, были очень хороши, но им больше нравились старые бревенчатые русские постройки, в них было теплее, также как и в русских валенках было теплее, удобнее и легче, чем в парусиновых сапогах. Но в больших бревенчатых домах помещались русские учреждения, школы, технические конторы с интернатом для служащих. Тогда англичане, если помещение им подходило, вооружали на крыше свой флаг, а русские могли идти куда хотели. Был случай, когда народный учитель, вернувшийся домой, не мог войти к себе в комнату, так как перед дверью стоял часовой, а вещи его валялись в коридоре»[6].
Не только напористость и решительность (не путать с наглостью и бесцеремонностью) – отличительные качества истинного английского джентльмена, но и тонкий английский юмор – его составная часть. Оценим его на историческом примере: «Когда губернатор Мурманского района отправился с визитом к английскому командующему морскими силами, на его корабль, бывший русский крейсер «Аскольд», то англичане сочли, что для русского губернатора вполне будет достаточно шторм-трала, то есть веревочной лестницы, по которой глубоко сухопутный правитель поднялся с очень большим трудом, раза три сорвавшись. Всякий раз, как голова его показывалась над бортом, англичане играли встречный туш, губернатор скатывался вниз, музыка прекращалась, снова показывалась голова, снова туш и таким образом три раза. На этот раз англичане очень повеселились»[7].
Не меньшего юмора вызывала у англичан и атрибутика государственной власти, о чем и засвидетельствовал очевидец: «Порой отношения к русской власти и русскому достоинству носили характер прямого издевательства. Так в день заключения перемирия был устроен парад союзных войск, были и русские части. Сыграли все союзные гимны. Вместо русского гимна должны были играть «Коль Славен», ноты которого были заранее переданы капельмейстеру. Однако, вместо русского гимна, англичане сыграли «Казачка»[8].
Очевидно, что этот случай явился отправной точкой для продолжения традиционного английского юмора уже американскими последователями, когда 16 мая 1945 г. на западной стороне р. Эльба ожидал советских людей бригадный адмирал Фукс. Были выстроены рота солдат и оркестр. Оркестр при встрече сначала исполнил дивизионный марш, а затем «Интернационал» и государственный гимн США. Советский представитель сказал американцам, что «Интернационал» не является Государственным гимном Советского Союза, на что был дан ответ: «Государственный гимн СССР будет исполнен в штабе дивизии». Но и в штабе дивизии вторично был исполнен «Интернационал», а не наш Государственный гимн СССР[9].
Вот что значит сплоченный англосаксонский мир с неизменными традициями и необыкновенной устойчивостью к любым вопросам со стороны не совсем достигших высокой степени цивилизации отдельных народов.
Да и руководить аборигенами англичане привыкли с незапамятных времен.
Все фронты северо-запада находились в полном подчинении у английского командования – русское командование играло роль пассивную и второстепенную. Позиции были заняты главным образом английскими, кое-где французскими силами, русским же разрешалось занимать более глухие и менее ответственные места. Пропуски, проезда по железной дороге, вагоны, санитария, эвакуация – все это было в руках у союзной комендатуры[10].
«Иностранцы не смешивались с русскими, в особенности замкнуто держались англичане, менее других – итальянцы. Но это совсем не потому, что эти господа были недовольны пассивностью населения, а просто потому, что с ним вовсе не считались, как не считаются с дикарями вновь открытых земель»[11].
Итог такого поведения – единодушное мнение русской общественности: «Что особенно бросалось в глаза, это обособленность англичан от русских, английских военных от русских военных. Зачастую и те и другие жили бок о бок, в соседних теплушках или домах и, однако, никаких сношений между ними не было. Каждый жил собственной жизнью, собственными интересами.
Русские, как солдаты, так и офицеры, и офицеры более, чем солдаты, были преисполнены какой-то инстинктивной бессознательной враждебности к англичанам. Об англичанах они говорили с иронией, с насмешкой, и часто, очень часто, пользуясь незнанием теми русского языка, бранили их последними словами.
«Меня злит, что они, англичане, пришли в нашу страну и здесь распоряжаются», ответил один офицер. Другой, старый полковник, досадует «на самодовольство, самоуверенность, на презрение к нам, русским, этих сынов Альбиона»[12].
Когда «английские манеры» зашкаливали, тогда было уже не до юмора не только англичанам, но и попавшим под горячую руку союзникам судя по различным сообщениям: «Местами же, это бывало в деревенских захолустьях, где союзники распоясывались, население было резко враждебно им и доходило даже до восстаний и убийств иностранных солдат»[13].
Таким образом, события на северо-западе России показали полную несовместимость англичан и русских. Подчеркнем: в условиях севера.
И как это ни удивительно, как положительное явление следует отметить влияние англичан на нашу гражданскую войну, которые против себя сумели объединить красных и белых. Как известно, национальное единство является основой для большого будущего страны. Не забегая вперед, продолжим изучать историю Северо-Запада России во времена присутствия англосаксов и прочих представителей Антанты, поскольку помимо характера и поведения большой интерес представляет собой их военная и хозяйственная деятельность, которые мы и рассмотрим в следующей статье.
[1] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 129.
[2] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 126.
[3] Борьба за возрождение России в северной области – С. Добровольского. Архив русской революции. Т. 3. М. 1991.: «Терра». Л. 16.
[4] Борьба за возрождение России в северной области – С.Добровольского. Архив русской революции. Т. 3. М. 1991.: «Терра». Л. 16.
[5] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 132.
[6] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 130-131.
[7] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 132.
[8] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 132.
[9] ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 23801 Д. 26. Л. 317-320.
[10] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 13-14.
[11] Воспоминания курьера – мичмана А. Гефтера. Архив русской революции. Т. 10. М. 1991.: «Терра». Л. 129.
[12] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 16-17.
[13] Падение Северной области – Борис Соколов. Архив русской революции. Т. 9. М. 1991.: «Терра». Л. 13.
