Едва успев прибыть из Италии в НГХ, лидер усташей Анте Павелич спешно направился в Рим, где по Римским соглашениям от 18 мая 1941 г. отдал Муссолини больше «хорватских территорий», чем предусматривалось Лондонским договором от 1915 г, по которому хорваты и словенцы «направлялись» в совместное югославянское государство с целью ослабить Австро-Венгерскую империю. По этому поводу королевское правительство Югославии заявило протест, указав, что «…Ни один представитель югославян, ни один хорват никогда не примет разграничение между Хорватией и Италией, которое создает вражду на века. Это для хорватов самое большое предательство на все времена. Нет порядочного хорвата в здравом уме, который не уязвлен соглашением до глубины души…»[1]. В тот же день, 18 мая, Павелич вместе с герцогом Сполето из Савойской династии (который на следующий день под именем Томислав II станет королем НГХ) был принят папой. Примечательно, что Павелича сопровождали несколько священников и один епископ – брат австрийского генерала Салиса, губернатора Сербии в Первой мировой войне. Не менее примечательно, что об этом визите пресса Св. Престола и вообще римская пресса умолчала[2].
По прибытии из Италии Павелич поместил Мачека в лагерь Стара Градишка во время «большой игры» за власть Павеличу нужно было время для укрепления своего личного статуса перед немцами и нивелирования их подозрения в том, что он является «итальянским игроком». Основания для подозрений были. В частности, как следует из полицейских донесений, поступающих в правительство Югославии после создания Бановины Хорватии, «различного рода экстремисты, франковцы (сторонники шовинистической антисербской Йосипа Франка и его «Чистой партии права» – А.Ф.), коммунисты и усташи с помощью Италии готовят акцию огромного масштаба, получая помощь при этом из Америки. У них отличные связи и каналы по всей Хорватской Бановине и в других местах, отправной точкой будет Велебит. Здесь их главная база. Их каналы в Риеке через Сушак и Задар к Сплиту функционируют отлично, их люди размещены на местах. Их союзниками, помимо собственных членов – усташей и франковцев является огромное число хорватских коммунистов и недовольных хорватских националистов. Их акция будет очень жестокой, направлена она не только против Мачека и руководства ХКП, но и против всех, кто ликует по поводу продажи хорватского народа, хорватской свободы и убийства национального сознания хорватского народа…»[3]. Об атмосфере настоящего психоза, воцарившейся в Бановине, можно судить по следующим донесениям: «…Во всей Хорватии распространяется паника из-за угроз, которые каждый день поступают в письмах и анонимных листовках со стороны усташей и Павелича. В этих угрозах ясно выражается то, что в кратчайшее время эти угрозы будут осуществлены, и начнется такой террор и такая нелегальная акция, которая приведет в содрогание всю Европу»[4].
Мачек оказался в странной ситуации: с одной стороны, он был бесспорным лидером хорватских народных масс, в партии которого состоит практически все взрослое население. Мачек исключительно себе приписывал заслугу созданию Бановины и зашел настолько далеко, что по поводу визита князя Павла в Загреб, состоявшегося вскоре после ее провозглашения, выступил с речью, в конце бросив клич «Да здравствует федеративная Югославия!», которую народ, однако, встретил ошеломленной тишиной. Но этот клич как будто обращен в будущее – к тем, кто примет эстафету ослабления сербского национального корпуса после окончания Второй мировой войны. Особенно сербское население Бановины с большой долей страха относилось к тому, что происходит на ее территории.
В это время католическая церковь в Югославии, осуществляющая общеевропейское движение по вовлечению «апостолата мирян» посредством католических организаций в социальную и политическую жизнь по формуле «управление политикой вне и над нею» под названием Католическая акция, разделилась по поводу Мачека и Павелича. Боснийский архиепископ Иван Шарич, выраженный противник Югославии и Белграда, «занял открытую антисербскую позицию и призвал хорватов, мусульман, католиков буневцев и шокцев объединиться вокруг Мачека»[5]. Другие католические иерархи во главе с Загребским архиепископом Алойзием Степинцем, не могли согласиться с тем, что в «этом народном движении настолько терпимо относятся и протежируются левые движения», что Мачек «особенно на поле просветительства удовлетворяет все их требования и почти не учитывает католических лидеров, которые… должны доминировать в Бановине Хорватской» поскольку он «не единственный господин хорватских масс»[6]. В политической аргументации у церковных иерархов прослеживается статичность посылов, они остались неизменными со времен Старчевича, однако в позиции епископата выявляется усиление тенденции к дуализму: стремление к абсолютной власти внутри «хорватского пространства» и «угодить» Св. престолу проведением ультраамбициозной универсалистской политики расширения католицизма.
Соглашение от 26 августа 1939 г. стало поворотным моментом в отношениях между ХКП и движением усташей, причем симпатии к последним начали испытывать все большее количество членов партии Мачека. Это было вызвано тем, что одни считали, что Хорватия по соглашению Цветковича-Мачека получила слишком мало, поскольку «естественной» границей Хорватии является река Дрина. Другие в принципе были против соглашения, воспринимая его как «национальное предательство», «предательство самой идеи независимой Хорватии» и выхода ее из Югославии. Бан Хорватии и Мачек со своей стороны предпринимали некоторые усилия по аресту усташей, однако это ни в какое сравнение не шло по сравнению с «охотой на коммунистов».
Дальнейший политический процесс в Бановине развивался в трех направлениях: коммунистического движения, охватывавшего Югославию со скоростью степного пожара, франковского на периферии, и усташского в Загребе, причем в общей ситуации недовольства «коммунисты помогали усташам, стремясь в хаосе и мятеже достичь своих целей»[7]. Видные представители хорватской элиты, ожидавшие гораздо больше от новой Бановины, склонялись к франковцам. Две главные группы франковцев – во главе с Миле Будаком и под руководством Степана Буча – сблизились и практически начали единую работу, «выжидая момент, когда смогут применить силу», «твердо веря, что пока их время не пришло, но момент их прихода к власти приближается»[8]. Им помогает американская усташская эмиграция, которая прочно связана с Анте Павеличем.
Католические священники являлись частью пропагандистско-донаторской сети, обеспечивающей Павелича из США. Так, например, в январе 1939 г. в министерство иностранных дел Югославии поступили сведения о том, что приходской священник католической церкви в Сент-Луисе Хуголин Фай, злоупотребляя своим положением, «осуществляет пропаганду в пользу организации Хорватский Домобран, которая является экспозитурой террористической усташской организации и всеми средствами работает против нашего государства»[9]. Загреб фактически с момента создания Бановины жил ожиданиями войны, многие принимали участие в военных учениях, однако со стороны «экстремистов» отмечался саботаж в виде отказа идти на военную службу или прибывать на учения, поскольку «война с матерью-католической Италией невозможна».
Продолжение следует…
[1] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 372. Фасцикла 16.
[2] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 372. Фасцикла 16.
[3] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[4] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[5] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[6] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[7] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[8] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 38 «Centralno presbiro predsedništva ministarskog saveta 1929-1941». Фасцикла 16.
[9] Архив Србиjе и Црне Горе. Фонд 372. Фасцикла 15.
