Геноцид сербов, евреев и цыган в хорватском усташском НГХ идейно и организационно был подготовлен задолго до его реализации в ходе Второй мировой войны. Главным было «конечное решение» именно сербского вопроса, на чем и сконцентрировались «архитекторы геноцида». Колоссальное количество научных трудов написано о самом ходе геноцида: способах и методах умерщвления сербов, евреев и цыган, орудиях пыток и убийств, лагерях, гигантских крастовых разломах (ямах), в которых последний приют нашли сотни тысяч жертв хорватских усташей. Однако неизмеримо меньше внимания уделяется ключевому вопросу – подготовке геноцида.
Хорватская политика и историография отстаивала тезис, что преступления совершены «группкой анациональных усташей, которые могли поместиться в один грузовик». Особо любопытным грозило обвинение (хорошо, если не уголовное) в антихорватских националистических шовинистических тезисах, подрывающих драгоценное братство и единство Югославии. В связи с этим идея, политика и действующие лица (кроме нескольких монструозных фигур типа «Отца Сатаны» священника Мирослава Филиповича «Майсторовича»), являясь экзистенциально главной темой балканского пространства, стала абсолютным табу югославской историографии.
Идеологическим источником геноцида явилась «триада», состоящая из неочевидного, но в действительности неразрывного слияния учения римско-католической церкви (исторически непримиримого отношения к православным сербам как к «еретикам» и «схизматикам») и шовинистических расистских конструкций хорватской Партии права о «хорватском историческом государственном праве», охватывающем практически все балканское пространство, хорватах как «господствующей расе» и сербах как «подчиненной расе».
Ответим на главный вопрос: как римско-католическая церковь относилась к хорватам-католикам? Римская церковь в отношении народа вела себя как спахий, поддерживала систему кметства до последнего момента, пока она не пала во всех соседних странах и в самой Венгрии, т.е. римская церковь сама выступала господином и говорила с народом на чуждом (латинском) языке. Воспитание народа осуществлялось не столько посредством литургии, сколько посредством проповеди, а проповедь осуществлялась в основном в направлении поддержания системы рабства и послушания. «Адские муки» в случае неповиновения всегда реяли перед очами несчастного и обездоленного крестьянина. Таким образом, римская церковь для хорватского народа выступала не как хранитель обычаев, не как духовная сила с национально-освободительными тенденциями, но как реакционная и антисоциальная сила, анациональная, космополитическая, с латинским характером. Ее центром всегда был и оставался Рим, и когда национальные интересы и потребности хорватского народа шли вразрез с внешнеполитическими устремлениями Римской курии, в системе которых хорваты занимали достаточно незначительное место, католическое духовенство в Хорватии всегда делало выбор в пользу Рима и политики Рима[1]. Напомним, что хорватское дворянство, так же, как их «венгерские братья-дворяне» делили между собой привилегии, полученные в период средневековья, что подтверждал Codex Tripartitum 1517 г., утверждающий, что исключительно дворяне, священники и население свободных имперских городов рассматриваются нацией. Кметы вплоть до отмены системы феодальных отношений оставались прикрепленными к земле своих владельцев, оставаясь в их личной собственности. Также сохранялась прежняя традиция освобождения дворян от уплаты налогов. Экономическая и культурная отсталость Банской Хорватии и Славонии проявлялась во всех областях, плодородные и богатые края заселялись немцами и венграми. “Хорватским” был, по сути, лишь бан – но и тот являлся экспонентом венгерско-австрийской гегемонии. Депутаты, составлявшие хорватский сабор, были разрознены и расколоты, политические движения сталкивались друг с другом, утопая в непрестанных распрях. Т.е. хорватский сабор, по сути, не служил и не решал никакой национальной задачи. Мадьяризированное и германизированное хорватское дворянство боролось исключительно за собственные привилегии.
С начала 1840-х гг. в Банской Хорватии появляется первое крупное политическое движение: иллирийское (позднее оформленное в Народную партию). Однако скорее это были группы депутатов, объединявшиеся вокруг единой программы, опиравшиеся на Венский двор, тесно связанные «узами интереса» с венгерской аристократией, не так непримиримо настроенной на мадьяризацию. Последний состав сословного сабора осенью 1848 г. принял весьма примечательное решение: латинский язык заменялся хорватским языком, под которым понимался сербский штокавский диалект. Несмотря на отказ императора его ратифицировать, началось его самостийная реализация.
Интересна трактовка хорватского языка славянскими славистами: чешские филологи признавали за хорватами кайкавский, словенцы, напротив, приписывали кайкавский исключительно словенцам и ограничивали хорватов чакавским диалектом. Е.Копитар, как следует из его переписки с Й.Добровски из 1810 г., определял ареал расселения хорватов как Загреб с окрестностями, утверждая, что «хорваты лишь последние двести лет называются хорватами, и то это – географическое, а не этнографическое определение», «со времен Фердинанда I (1503-1564) и Леопольда I (1640-1705) начало употребляться географическое название Хорватии и применительно к этой стороне Купы», «севернее от Купы в действительности нет генетических, а лишь географические хорваты, а генетически они – венды (словенцы)», «нам, словенцам, не следует называться хорватами, но им нужно именоваться теми, кто они есть, т.е. словенцами» и «не дадим ввести себя в заблуждение административным разделом стран и названий». Штокавский диалект Копитар называл «славяносербским», а позднее – исключительно сербским языком[2].
Чешский иезуит Йосип Добровски (1753-1829), «отец славистики», считал хорватским языком кайкавский диалект, а все другие – «иллирийским или сербским». Соответственно, хорватскими пределами он считал Хорватское Загорье и Словению, тогда как «на других территориях проживают сербы». Паннонских хорватов он делил на чистых загребских словенцев, венгерских словенцев, краинских, штирийских и каринтийских; далматинцы по его классификации – наполовину сербы (глаголяши), те, кто пишет кириллицей – «чистые сербы». По его мнению, и дубровчане, и македонцы, и боснийцы – сербы, в то время как краинцы, загорцы и паннонские хорваты – по происхождению хорваты. Добровски отождествлял «далматинско-иллирийский язык» с сербским языком и до конца жизни пребывал в убеждении, что далматинцы и по языку, и по происхождению являются сербами[3]. Однако применительно к раннему средневековью и Копитар, и Добровски, были едины во мнении, что «исконным» языком хорватов является чаковское наречие, тогда употреблявшееся на пространстве северной Далмации, Хорватском приморье близ Риеки и части Истрии. Сербский язык, по их представлениям, охватывал практически все пространство Балканского полуострова (территории современных Сербии, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговины, Далмации, Славонии и Южной Венгрии), на котором, по их данным проживало около 5 млн. человек[4].
Один из крупнейших славистов, П.Шафарик, в 40-х гг. XIX столетия указывал, что хорватов насчитывается 810 000, сербов – 5 240 000, из которых 1 864 000 – римокатолики и 550 000 мусульман[5]. Почти через столетие римокатолический священник М.Катанин относительно населения сателлита нацистской Германии, Независимого Государства Хорватия, в 1941 г. указывал, что не все римокатолики на его территории являются хорватами: «далматинцы, боснийцы и славонцы принадлежат к той же этнической группе, что и сербы, и в этническом плане они сильно отличаются от настоящих хорватов, в этих краях хорватское название было навязано австрийской властью, хотя сами народы ими себя не ощущали»[6].
К середине XIX в. особым направлением в деятельности римско-католической церкви к середине XIX в. стал «либеральный католицизм», главным действующим лицом которого являлся Джаковский архиепископ Йосип Юрай Штроссмайер. Штроссмайер аккумулировал все предыдущие построения хорватской национальной политики, оформившейся в 1840-е гг. в единое течение под названием «иллиризм», предусматривавшее создание «единой иллирийской нации», под которой подразумевались хорваты, которые посредством культурного превосходства, якобы проистекающего из римо-католицизма, абсорбируют сербов. Со времени иллирийского движения начал оформляться весьма незатейливый прием фальсификации исторических названий сербов (раци, славяне, иллирийцы, далматинцы, морлаки и др.) и «занесения» их в хорваты. По этой модели позднее, уже при коммунистической власти, сербы-римокатолики буневцы и шокцы Славонии, Барани и Бачки (часть территории бывшей римской провинции Паннонии, пространство которой в XVIII и XIX вв. оспаривалось только между сербами и венграми) также будут записаны в хорватов, а основу для этого заложило создание Бановины Хорватии в августе 1939 г.
Основная проблема хорватской политики состояла в том, что Хорватия (Банская Хорватия) к моменту появления иллирийского движения состояла из трех областей (жупаний), Загребской, Вараждинской и Крижевацкой, в составе Венгерской короны (с 1102 г.), поэтому со второй половины XIX в. деятельность хорватских идеологов (чаще всего немцев по происхождению и римо-католиков по вероисповеданию) шла в направлении объединения Банской Хорватии, Далмации, Истрии, Славонии, Боснии и Бачки[7]. Однако иллирийское движение, когда выяснилось, что «народ иллирийский насчитывает не более нескольких сотен человек», быстро угасло. Тогда наступает вторая фаза – «возродители» или “будители” взяли название «югославянство». Поскольку и это не прижилось (тогда), на вооружение был взят термин «хорватство»[8]. По этому направлению важной вехой является договор, заключенный в 1850 г. в Вене – т.н. «Литературный договор», согласно которому на основе сербского штокавского наречия создавался единый литературный язык сербов и хорватов. Кроме двух сербов-православных договор подписали шесть римо-католиков: Иван Кукулевич-Сакцинский, Димитрие Деметер, Иван Мажуранич, Винко Пацел, Франьо Миклошич и Степан Пеякович. С этого времени хорватский народ, не обладающий прежде языковым единством, начал объединяться на основе единого стандарта литературного языка[9].
История хорватских усташей своими корнями прямо уходит в идеологию «правашей» Анте Старчевича, Евгения Кватерника и, главное, идейного наследника Старчевича, основателя Чистой партии права Иосипа (Езуа) Франка. Праваши, по сути, были ответвлением Народной партии Штроссмайера. Однако здесь наблюдается интересное совпадение. Речь идет о 1840-х гг. – время подготовки и проведения масштабных европейских революций, в результате которых на международной арене появились государства-нации. Римская курия специфично отреагировала на потрясения. Так, после поражения революции Пий IX выступил с наиболее значимыми с точки зрения перехода к «антилиберальному наступлению» энцикликами «Alloccutio» (1849), «Quanta Cura» (1864) и приложением к ней – «Syllabus» («Перечень главнейших заблуждений нашего времени»). В «Allocutio» папа острой критике подверг идеи суверенитета, независимости, братства, равенства и свободы.
В свою очередь, реакция Курии (в частности, «Allocutio») стала стимулом для появления в Австро-Венгрии клерикальной философии, наиболее заметным представителем которой являлся венгерский граф Йозеф Этвеш. Доктрина Этвеша вызвала к жизни первое порождение хорватской расистко-шовинистической идеологии Партии права и также «триады» ее главных лидеров: Анте Старчевича, Евгена Кватерника и Йосипа Франка.
Анте Старчевичем заимствовал доктрину Йозефа Этвеша о том, что нация образовалась в результате слияния высших и низших рас. Вместо теории о нации как языковом объединении ряда народов и имеющей естественное право на создание собственного суверенного государства, он выстроил концепцию возникновения любой нации в результате соединения неравных рас. Христианская церковь в этом случае служит скрепляющим звеном между «расой завоевателей» и «расой покоренных», при этом правящая «раса» растворяется в более многочисленной «расе подчиненной». Этвеш повторил старое определение нации, основу которой составляет правящий класс, суверенитет в государстве также принадлежит правящей «расе, в то время как остальные народы в ее составе имеют право на культурную автономию»[10]. Теории «политического народа» были включены в программы всех политических партий Хорватии. Лидер партии «хорватского исторического права» Анте Старчевич в 1868 г. в своем основном идеологическом труде «Имя Серб» перенес теорию Этвеша на почву Хорватии.
Старчевич писал, что хорваты были потомками скандинавской расы, которую он сам не назвал, но его последователи доказывали, что речь шла о готах. Старчевич утверждал, что «господствующая порода» хорватов была государственной и дала правящее, причем, клерикальное, дворянство (noblesse de robe), как несущую для государства конструкцию. Сербы в его представлении «не полностью достигли уровня животного и не могут подняться из него». Хорватский историк и римско-католический священник Франьо Рачки писал, что на хорватскую молодежь идеи Анте Старчевича действовали как «Новое Евангелие», а ненависть к сербам распространяется на все, что делает сербский народ – сербское имя, православную веру и кириллицу. Отрицание существования сербского народа заведомо создало условия для развития сербско-хорватского конфликта.
Евген Дидо Кватерник связал партийную идеологию с клерикальными рядами по многим вопросам, но особенно по созданию с помощью Габсбургской монархии «великой в национальном и религиозном отношении чистой Хорватии».
Йосип Франк стоял за организацией сербских погромов начала ХХ в. Яркое свидетельство ненависти Хорватии к сербам было оставлено Исо Кршняви, который в 1902 году записал «Было время, когда было сказано, что всех сербов нужно бить топором. Эта мысль открыто и последовательно излагает единственный способ, которым можно было бы реализовать хорватскую мысль»[11]. В начале ХХ в. в ходе погромов сербы подвергались преследованиям в Пакраце, Осиеке, Даруваре, Карловаце за использование сербского имени, флага и герба. Особенно сильно страдал сербский флаг, который последователи Старчевича называли «влашской тряпкой».
Таким образом, хорватские усташи – расистское, шовинистическое сербофобское движение, совершившее геноцид, в ходе которого были убиты по различным данным от 600 тыс. до более миллиона сербов (а также десятки тысяч евреев и цыган), но именно сербов на основании расовой теории об «избранной господской хорватской нации» и сербах как о «подчиненной рабской расе».
Продолжение следует…
[1] Архива Србије. Списак БИА. Фасцикла II.66.
[2] Жутић Н. Срби римокатолици такозвани Хрвати. «Срби сви и свуда» – «Хрватске земље без Хрвата». Београд: Српска радикална странка, 2006. С. 48.
[3] Жутић Н. Срби римокатолици такозвани Хрвати. «Срби сви и свуда» – «Хрватске земље без Хрвата». Београд: Српска радикална странка, 2006. С. 49.
[4] Милошевић З. Црква и политика: православље и друштвене реформе. Београд, 2002. С. 92-93.
[5] Милошевић З. Црква и политика… С. 94.
[6] Цит. По: Милошевић З. Црква и политика… С. 94.
[7] N.Žutić. Crkvi milije hrvatsko ime // Novosti, 7.10.2014. https://www.novosti.rs/dodatni_sadrzaj/clanci.119.html:513657-Crkvi-milije-hrvatsko-ime
[8] Архива Србије. Списак БИА. Фасцикла II.66.
[9] Жутић Н. Срби римокатолици… С. 51.
[10] Екмечић М. Црква и нација код Хрвата // Зборник Зборник о Србима у Хрватској. Београд, 1999. Књ. IV. C. 20.
[11] Горан Латиновић о коренима геноцида над Србима у НДХ-а // Српски став, 29.12.2020. https://srpskistav.com/prenosimo/горан-латиновић-о-коренима-геноцида-н
