Белорусские сюжеты в «Русской правде» П.И. Пестеля

Аннотация

В «Русской правде» П.И. Пестеля последовательно излагаются идеи по формированию модерной русской нации, в состав которой им включалось и белорусское население. Основными инструментами ее создания им считались государственный язык, православное исповедание, гражданские права и политическое представительство, а также унифицированная система местного управления. При этом П.И. Пестель считал необходимым стремиться к максимальной унификации национальной идентичности, в том числе путем отказа от подчеркивания каких-либо местных особенностей.

_________________________________________________________    

«Русская правда» П.И. Пестеля принадлежит к тем произведениям политической мысли, которые не могут пожаловаться на то, что являются плохо исследованными. Библиография статей, книг и диссертаций, посвященных непосредственно «Русской правде» и ее автору, в той или иной степени затрагивающих данную тематику, исчисляется тысячами наименований [1; 2]. Скорее проблема заключается в наличии разрыва между полученными в историографии результатами и их применением в обзорных или комплексных работах. Например, в академическом издании по «Истории белорусской государственности» отмечается, что переговоры между декабристскими обществами и польскими «Патриотическим обществом» велись в том числе и о будущей польско-российской границе. При этом декабристы выступали в основном против «отторжения от России в пользу Польши непольских земель» [3, с. 277], а переговоры П.И. Пестеля, в результате которых допускалась передача в состав будущего польского государства западных губерний, «кроме Беларуси» [3, с. 277], вызвали недовольство лидеров декабристских обществ. Революционность взглядов П.И. Пестеля по национальному вопросу, неоднократно отмеченная в российской историографии [4, с. 52-56; 2], зачастую не отмечается в обобщающих изданиях. Некоторые авторы вообще обвиняют лидера «Южного общества» в отрицании прав белорусов на существование в качестве «особой народности» [5] без учета того, что для Пестеля термин народность означал политическую нацию-государство.

Вместе с тем действительно представляют значительный интерес взгляды П.И. Пестеля не только на территориальное разграничение применительно к белорусским губерниям, но и на идентичность их населения. Несмотря на то, что изложенные им мысли не являлись в 20-х гг. XIX в. предметом публичного обсуждения и открытого распространения, они, во-первых, отражают круг идей, которые циркулировали в образованном обществе, во-вторых, в какой-то степени отзвуки этих идей можно проследить во внутренней политике Николая I. Последнее не означает, конечно, что император вычитывал из допросов декабристов программу для своих действий, но, по крайней мере, показывает какие варианты осмысления проблемы отношения к населению западных губерний имели хождение в обществе.

Во второй главе «О племенах Россию населяющих» П.И. Пестель формулирует то, что сейчас именуют большой русской нацией или, по определению автора, «коренного народа русского» [6, с. 138]. Этот «коренной» народ имеет до пяти «оттенков». В частности, русские состоят из «россиян», населяющих великорусские губернии, «малороссиян», которые сосредоточены в пределах Черниговской и Полтавской губерний; украинцев, живущих в Харьковской и Курской губерниях, «русснаков», локализованных в пределах Киевской, Подольской и Волынской губерний, и «белорусцев». Последние являются населением Витебской и Могилевской губерний. П.И. Пестель полагал, что основное отличие между «россиянами» и прочими разновидностями «коренного русского народа» заключалось в административно-правовых особенностях организации местного управления западных губерний в отличие от великороссийских губерний. В своем проекте государственного устройства России П.И. Пестель предусматривал полную унификацию системы управления, что должно было стереть разницу между всем русским населением. В том, что касается этнографических или этнических различий, то здесь лидер «Южного общества» не видел существенной проблемы. В частности, полковник Пестель полагал, что «язык везде один и тот же: различны одни только наречия, а сии даже и в самых великороссийских губерниях не везде одинаковы, да и нету того большого народа, коего бы язык не имел различных наречий» [6, с. 139]. Почти такое же положение было в конфессиональном плане, поскольку «вера одна и таже: православная во всех сих губерниях как и в великороссийских» [6, с. 139]. Не обошел стороной он и проблему унии. Так, Пестель признавал, что «в некоторых местах униатство еще исповедуется» [6, с. 139]. Однако уния – это «слабый остаток соблазна флорентийским собором предложенный, иноземным насилием в несчастные те времена введенный и ежедневно более и более искореняющийся» [6, с. 139]. Сословная структура населения тоже не имела каких-либо существенных отличий от сословных групп жителей великороссийских губерний. Наконец, П.И. Пестель отметил, что «губернии на особых правах состоящие принадлежали России в старинные времена и от оной в те злополучные обстоятельства отторгнуты были когда междоусобия малых князей удельных государство обессилили и раздорами своими случай дали иноземцу с успехом их воевать» [6, с. 139].  Разделы Речи Посполитой расценивались автором «Русской правды» как положительное явление, поскольку «возвратила себе Россия древнее свое достояние тем более для нее близкое, что колыбелью российского государства могут быть почтены в северной стороне Новгород с окружающими его губерниями, а в южной стороне Киев с губерниями Черниговскою, Киевскою, Полтавскую, Подольскую и Волынскую сим древнейшим средоточием российского государства» [6, с. 139]. Основываясь на общности русского языка, православного вероисповедания, идентичной сословной структуре и историческом наследии, автор «Русской правды» заключил, что «никакого истинного различия не существует между разрядами коренной народ русский составляющими» [6, с. 139].  При этом все «малые оттенки замеченные должны быть слиты в одну общую форму», поэтому всех жителей 9 губерний, в том числе Витебской и Могилевской, следовало «истинными россиянами почитать и от сих последних никакими особыми названиями не отделять» [6, с. 139]. Одним из основных инструментов внутренней политики по достижению этой «общей формы» Пестель считал языковую политику, чтобы «на целом пространстве российского государства господствовал один только язык российский» [6, с. 149]. Коммуникация на одном языке, по его мнению, сблизит «понятие и образ мыслей» [6, с. 149]. Придерживался он радикального подхода к практике наименований «народов и племен», поскольку считал, чтобы «все сии различные имена были уничтожены и везде в общее название русских во едино слиты» [6, с. 149]. Наконец, могущественным средством нациостроительства автор считал единую систему управления и права по всей территории империи, благодаря которой все граждане окажутся наделенными равными гражданскими и политическими правами, т.е. акцент делался на построении, говоря современным языком, гражданского общества и политической нации. Это в перспективе и приведет к формированию единой нации «коренного народа русского».    

В своем конституционном проекте П.И. Пестель, являясь сторонником унитарного устройства империи, предложил свой вариант административно-территориального переустройства государства. Белорусскими губерниями согласно практике того времени назывались Витебская и Могилевская губернии. В перечень этих губерний не попали Гродненская, Виленская и Минская губернии, поскольку считались литовскими губерниями. При распределении уездов по новым областям и округам Пестелем применялся уже и этнический критерий. В частности, он считал, что этнографические литовцы проживали в пределах Минской и Виленской губерний. Однако им признавалось, что эти провинции очень похожи на граничащие с ними Могилевскую и Витебскую губернии, а значит их уезды подлежат разбору по округам. В результате от Минской губернии «не более половины оным изменениям подвергнутся», а от Виленской губернии «весьма малая часть» [6, с. 141]. Остальные же уезды подлежали возвращению в состав будущего польского государства. Административно-территориальная реформа, задуманная П.И. Пестелем, предусматривала формирование Вершинной области со столицей в Смоленске, состоявшей бы из пяти округов, в том числе Витебского. В последний включались бы Борисовский и Игуменский уезды Минской губернии и 8 уездов Могилевской губернии. В Черниговский округ передавались прочие уезды Минской губернии, остававшиеся в империи, а также еще Белецкий и Рогачевский уезды Могилевской губернии. Интересно, что от Виленской губернии в составе России сохранились бы несколько уездов (Шавельский и Тельшевский). В пределы будущего польского государства предполагалось перевести целиком всю Гродненскую губернию, Белостокскую область, большую часть Виленской и половину Минской губернии. Граница в общих чертах проходила бы от Динабурга по Западной Двине до Полоцка, потом по реке Ушаче до Березины, а оттуда до Припятских болот и южнее. Следует отметить, что передача в состав Польши существующих западных губерний обставлялась целым рядом условий: от военного союза до принципов государственного устройства, и не выглядела легкомысленной «сдачей». В целом П.И. Пестель полагал, что право на отдельное национальное государство согласно «праву народности» имеют далеко не все народы, а лишь те, кто сохранил независимость или в состоянии обеспечить свой суверенитет в будущем. К таковым не относилось большинство населения окраин империи от Кавказа и Крыма до сибирских народов и Финляндии. В перечне регионов империи наряду с Новороссией, Малороссией упоминается и Белоруссия, но очевидно, что белорусские земли относились Пестелем к тем территориям, которые исторически «всегда принадлежали … самой России» [6, с. 122], а значит не имеет смысла и ставить вопрос об их национальном суверенитете.

Таким образом, П.И. Пестеля можно назвать одним из первых идеологов русского национального проекта. Автор «Русской правды» предлагал радикальные методы по  формированию русской политической нации, посредством единого для всех государственного русского языка, православия, общегражданских и политических прав населения и устройства местного управления. Белорусское население для Пестеля являлось частью русской нации, в том числе и в силу того, что исторически белорусские губернии были частью древнерусского государства, языковые различия трактовались на уровне диалектных. В альтернативной истории при приходе П.И. Пестеля к власти скорее всего окончательно была бы ликвидирована уния. Вместе с тем нельзя не отметить, что в пределы русской национальной территории не попадала целиком Гродненская губерния, половина Минской губернии, что скорее всего обусловлено уровнем этнографических и исторических знаний того времени, не позволивших Пестелю разглядеть белорусское население этих губерний, которое можно было бы причислить к «коренному русскому народу».       

1. Денисова, Н.Д. Национальный вопрос в конституционном проекте П. И. Пестеля «Русская правда» : монография / Н. Д. Денисова ; М-во экон. развития и торговли Российской Федерации, Российский гос. торгово-экон. ун-т. – Москва : Изд-во Рос. гос. торгово-экон. ун-та, 2004. – 301 с.
2. Панченко, А.Б. Между гражданской и этнической нацией: национальные проекты в Российской империи в первой трети XIX в. / А.Б. Панченко // Проблемы истории, филологии, культуры. – 2017. – № 1. – С. 282–293. 
3. История белорусской государственности. В 5 т. Т. 2. Белорусская государственность в период Российской империи (конец XVIII – начало XX в.) / Н.В. Смехович [и др.] ; отв. ред. тома: Н.В. Смехович, А.В. Унучек, Е.Н. Филатова ; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории. – Минск : Беларуская навука, 2019. – 413 с
4. Миллер, А.И. Нация, или Могущество мифа / А.И. Миллер. – СПб.: издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2016. – 146 с.
5. Историко-культурный цифровой центр наследия М.К. Огинского [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://ahinski.ssrlab.by/stages/109/belarus/detail/ – Дата доступа: 20.09.2025.
6. Восстание декабристов: документы / Центрархив; под общ. ред. и с предисл. М. Н. Покровского. «Русская правда» П.И. Пестеля и сочинения, ей предшествующие / под ред. М. В. Нечкиной. – Москва; Ленинград: Наука, 1958. – 691 с.