Крещение Руси имело своим следствием глубокие изменения в правовой культуре, в сфере общественной жизни. Свержение языческих кумиров, строительство церквей и крещение жителей – это только внешние показатели совершавшегося цивилизационного переворота. Процесс обращения в христианскую веру производится в два этапа: период подготовки (катехизация, или оглашение) и акт посвящения (через крещение). Первый является обязательным условием второго, закрепляющего вступление в Церковь. Князь Владимир Святославич принял крещение, памятуя пример св. княгини Ольги. Дружина и горожане киевские последовали примеру своего князя в 988 г., ознаменовав тем самым начало крещения остальной Руси. Понятно, что требование князя явиться киевским горожанам в определенный день на реке для совершения церковного таинства было только исполнением формальной стороны обращения, отмеченной летописцем. В Повести временных лет говорится: «Послал Владимир по всему городу сказать: Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб – будет мне врагом»[1]. Нельзя утрировать это действие и сводить все к простому приказанию. Должно было совершаться предварительное обучение, по всей видимости, в самой краткой форме в виде проповеди или наставления. Например, в Иоакимовской летописи, изложенной историком В. Н. Татищевым, сообщается, что крещение страны производилось посольствами св. Владимира, в которых священников сопровождали бояре и дружинники, жителей сначала учили, а затем крестили «стами и тысячами» (согласно существовавшей общественной организации хозяйств у восточных славян). Даже в известном рассказе о крещении новгородцев «огнем и мечом» есть свидетельство, что горожан перед крещением уговаривал посадник по прозвищу Воробей[2].
Следует учесть, что христианская вера уже была отчасти знакома на Руси благодаря торговым и военным контактам с Византией и появлению в княжеской дружине христиан среди варягов и болгар. В самом Киеве уже при князе Игоре в 944 г. был соборный храм в честь пророка Илии, которым клялась при заключении договора с греками «крещеная Русь»[3]. В традиционном обществе большое значение имел пример старших. Князья везде были примером для своей старшей (бояре) и младшей дружины, поскольку для нее они были лидерами и на войне, и в мирное время, делили со своими воинами и тяготы похода, и застольное веселье на пиру. Вечевой уклад общественной жизни, предполагавший единогласное решение всех дел, обязывал горожан следовать князю, от которого зависела оборона и благополучие города. Пример старейшего города влиял на его «пригороды», или ближайшие города и селения, составлявшие его округу, живущую едиными социально-экономическими связями (торговлей, сбором податей и проч.). Поскольку инициативу по распространению и утверждению христианской веры взяла на себя своя, а не пришлая власть, доверия к ней было больше. Усвоение правил новой религии совершалось постепенно со сменой поколений, когда молодые легче усваивали новые обычаи и понятия. Не случайно князь св. Владимир повелел отбирать детей у знатных людей на учение книжное (конечно, среди них были и сыновья самого великого князя киевского). Со временем именно они стали проводниками христианского образа жизни. Таким образом, процесс обращения страны протекал естественным путем.
Необходимо также сказать о том значительном влиянии, которое оказало распространение и утверждение христианской веры на Руси в ее православной византийско-славянской традиции[4]. Церковь явилась со своими внутренними законами, сложившейся организацией и наследием высоко развитой византийской культуры. У Церкви были как собственные своды обязательных правил-канонов, так и сборники государственных законов, не имеющие для нее обязательного значения, но освященные силой обычая, так как они употреблялись в Византийской империи. Православная вера проникала во все слои общества и, действуя на сознание своих последователей, привнесла нравственные законы в гражданский быт. Политическому мышлению русских князей прививалось правило подчинения младшего старшему. Так, идеал свв. страстотерпцев Бориса и Глеба, которые не пожелали с оружием в руках противостоять своему брату Святополку, всегда высоко ценился в древней Руси. Не случайно князь полоцкий Всеслав Брячиславич крестил своих сыновей с именами Бориса и Глеба.
В сфере права появились неизвестные ранее нравственные нормы. Например, языческая Русь не знала такого повода к судебному иску, как брань, публичное оскорбление. В юридическом памятнике «Русская Правда» (XI в.) отсутствует применение судебной практики поединка, или решения спорного дела в поле, когда тяжущиеся выходили друг против друга иногда в сопровождении своих сторонников и бились до победы. Конечно, этот обычай еще долго не выходил из употребления, но духовенство осуждало его как обычай языческого времени[5].
В обществе образовался новый союз – церковные люди. Сюда относились собственно духовенство монашествующее и семейное, церковнослужители, обслуживающие церковные учреждения, как то храмы и богадельни (поскольку богадельни имели вид больниц-интернатов, то к церковным людям относились и врачи, т.н. «лекари»), изгои – все лица, не имеющие определенного социального статуса: разорившиеся торговцы, князья, лишившиеся наследия, неграмотные поповские дети и др. Точно также подлежали церковной опеке люди, которых ранее оставили бы на произвол судьбы, – нищие, калеки, больные и одинокие старики. Все они были изъяты из подчинения князю и судились в Церкви по своему закону и по церковным обычаям, которые становились примером для всего общества. Особенно это отразилось на положении рабов, так называемых «холопов».
В языческой Руси рабство было состоянием совершенно бесправным и безвыходным. Раб принадлежал своему господину, им обеспечивался и им защищался от посягательства со стороны других вольных людей. Если же его господин отпускал на свободу, то он становился изгоем, лишенным покровительства. Церковь принесла в общество равенство всех перед Богом, Который есть Единый Господин и Судия. Во Христе нет уже ни раба, ни свободного, но кто крестился в состоянии раба, тот стал свободным в совести своей, кто крестился, будучи господином, тот стал рабом Христовым (Гал. 3:28; 1 Кор. 7:22). Церковь на Руси стала учить, согласно византийской практике, отпускать умирающему господину своих рабов на свободу, чтобы они по смерти поминали его за это доброе дело. В церковных имениях, которые жертвовали князья и бояре, все холопы становились лично свободными, но прикрепленными к земле крестьянами (не отсюда ли, от желания показать равенство крещеных холопов с их крещеными же господами, утвердилось за простыми земледельцами наименование «крестьян», то есть христиан, с которыми господа и обращаться должны по-христиански). Получившие свободу холопы могли наниматься на работу к землевладельцам, оставаясь при этом свободными рассчитаться и уйти от хозяина.
Особенное влияние оказала Церковь на семейные отношения. Христианская вера учит о святости брака и семейного союза. Чтобы прекратить языческие обычаи умыкания, то есть кражи невесты у родителей, священникам вменялось в обязанность венчать создающиеся семьи, даже если в них уже есть дети. Князья предавали на епископский суд вопросы, связанные с нравственными поступками, куда стали относиться и дела семейные. Так мужьям запрещалось изгонять своих жен, чинить им и детям разные жестокости. Одновременно с этим женщине усваивалось право собственности: например, если муж был уличен в тяжком уголовном или государственном преступлении, его имущество уже не переходило всецело родственникам потерпевшего или в казну, но часть оставалась его жене и детям.
Поскольку представители Церкви, ее пастыри, выполняли функции учителей христианской веры и нравственности, то им княжеский суд усвоил рассмотрение целого ряда дел, не имеющих уголовного характера и касающихся нравственного образа жизни христиан. Сюда относились дела, связанные с нарушениями заповедей о почитании Бога: колдовство, кощунство, святотатство, исполнение языческих обрядов и др. Эти проступки судились исключительно епископским судом. Греховные деяния, которыми наносился нравственный и физический вред другим людям, например, драки, оскорбления, умыкание девиц, изнасилования, нарушения супружеской верности разбирались княжеским судьей с участием судьи церковного. Наконец, все дела, связанные с людьми церковными, то есть священниками и монахами, церковными служителями и крестьянами, калеками и изгоями и другими, непосредственно находящимися под церковной опекой, кроме тяжких уголовных преступлений, судились одним епископским судом. Не будем забывать также о грехах, открываемых на исповеди, входящих в компетенцию священника-духовника, которые исправлялись его пастырским советом, – злоба, гнев, клевета, обман, зависть и проч. – в Церкви врачевались эти внутренние двигатели всех гражданских и семейных беспорядков. Проникая таким образом в разные сферы общественной жизни, христианская вера очищала их от грубых языческих обычаев, воспитывала лучшие нравы и насаждала лучшие порядки.
Нравственное влияние духовенства сказывалось и в государственных делах. Княжеские усобицы разделяли Русскую землю, но митрополия здесь была одна и власть Русского митрополита скрепляла единство страны. «Мы есмы приставлены в Русской земле от Бога востягивати вас от кровопролития», – говорил митр. Никифор II киевскому князю Рюрику Ростиславичу в 1195 г.[6] Епископы ходатайствовали перед князьями во время их стычек за жизни и имущество людей, осажденных в своих городах, служили посредниками в мирных переговорах. В Полоцке, например, епископ принимал участие в вечевых собраниях, судебных разбирательствах, выступал представителем всего княжества в заключении договоров с католическим Рижским архиепископом (в XIII в.), был одним духовным отцом для всех удельных правителей княжеского дома.
В практику заключения междукняжеских договоров как устных, так и письменных вошел обычай клятвенно целовать крест, который подносил священнослужитель. В церквах хранились грамоты и привилеи князей, само название письмоводителей на Руси («дьяки») – свидетельствует об их церковной принадлежности. Влияние Православной Церкви при самом становлении государственного строя в землях-княжениях древней Руси шло не только на культурном, но и на цивилизационном уровне, и жизнь церковную невозможно было отделить от других сфер духовной и социальной жизни.
[1] Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева. СПб., 1996. С. 190.
[2] Татищев В. Н. История российская. М., 1768. Книга 1. Ч. 1. С. 38, 40.
[3] Повесть временных лет. С. 162.
[4] Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. СПб., 1899. Вып. 1. С. 60–64.
[5] Ключевский В. О. Сочинения в восьми томах. Курс русской истории. М. 1956. Т. 1. С. 208.
[6] Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб. 1908. Стб. 684.
